Практика игнорировать авторскую гендерную идентификацию персонажа и исходить вместо этого из буквального русского перевода его именования в некоторых случаях приводит к анекдотическим искажениям восприятия. Самый курьезный пример — Багира из “Книги Джунглей” Киплинга. Новеллы о Маугли в переводе Н. Дарузес были в свое время извлечены из сборника и публиковались отдельным циклом как “Книга о Маугли”. Такое редакторское решение может быть спорным, но в качестве адаптации для детей оно имеет право на существование (хотя “Книга Джунглей” в целом тоже писалась Киплингом если не для детей, то для юношества — не случайно туда не вошел рассказ о женитьбе Маугли, упоминаемый в одной из новелл “Книги Джунглей” как “рассказ для больших”). Гораздо более непродуманным решением стала замена пола Багиры, который в оригинале, увы, самец. О чем подавляющее большинство россиян, которым так полюбился этот персонаж, не подозревают.

Вообще, имя Bageerah мужское. Гораздо чаще оно встречается в форме “Багир” (в том числе у некоторых народов России). В оригинале образ Багиры совершенно однозначен — это герой-воин, снабженный ореолом романтического восточного колорита. Он противопоставлен Шер-Хану как благородный герой разбойнику. В модель поведения аристократичного джигита вписываются и его инициатива примирения враждующих сторон с помощью выкупа за Маугли, и его ретроспективно рассказанная история о пленении и побеге (последнее — топос ориенталистской литературы). Отношения Багиры и Маугли в оригинале — это отношения мужской дружбы, а вовсе не материнства/сыновства. Превращение Багиры в самку делает ясный и прозрачный киплинговский сюжет затруднительным для понимания: зачем, например, удвоение материнской опеки — разве Волчица не справляется с обязанностями по воспитанию Маугли? Затуманивается истинная природа отношений между Багирой и Шер-Ханом (герой — антигерой). Наконец, при такой трактовке образа Багиры выпадает целый ряд фрагментов из новеллы “Весенний бег”, с которыми переводчица просто не в состоянии справиться.

Речь идет об одном из самых прекрасных в мировой литературе лирических изображений пробуждения юношеской сексуальности. В переводе Н. Дарузес от этих частей текста остаются только неясные намеки. Можно, конечно, предположить, что здесь сыграла свою роль советская цензура, — хотя и удивительно, что текст, вполне годившийся для викторианских подростков, мог быть сочтен неприемлемым для советских. Но, по крайней мере частично, причиной редактуры служит именно смена пола Багиры. В оригинале Багира готовится к свиданию с самкой, и смысл вопроса Маугли (к лицу ли Багире резвиться и кататься кверху лапами?) совершенно очевиден: Маугли обвиняет Багиру в недостаточно мужественном поведении. Маугли испытывает и мальчишескую ревность — оттого что Багира, прямо-таки в соответствии с песней о Стеньке Разине, “на бабу променял” боевую мужскую дружбу, и, сам себе еще не отдавая в этом отчета, — зависть, так как обнаруживается, что у Багиры есть что-то, чего нет у него. В переводе из диалога Маугли и Багиры трудно извлечь какой-либо внятный смысл, кроме того, что Маугли почему-то недоволен. Само развитие событий в результате выпадения нескольких важных фрагментов утратило в “Весеннем беге” стройность и логику, так как выпала смысловая ось всей новеллы: Маугли считает, что боевые друзья предали его, увлекшись чем-то, с его точки зрения, недостойным мужчин. Разумеется, при женском облике Багиры ревность Маугли меняет вектор, и вся психологическая драма приобретает непредусмотренные зоофильские тона — поэтому вполне понятна попытка Н. Дарузес свести к минимуму психологизм и эротизм Киплинга путем радикального сокращения текста.

Но даже трансформации, которым подвергся текст Киплинга, можно счесть “погрешностью в пределах нормы” по сравнению с тем, что произошло с образом Багиры в русской массовой культуре — в особенности после того, как в мультфильме пантера приобрела вызывающую женственность, заговорив томным контральто и кокетливо потягиваясь чуть ли не при каждой реплике. В сознании россиян Багира является эталоном женственной сексуальности. Запрос в Яндексе на слово “Багира” дал около миллиона ссылок, поэтому пришлось ограничиться просмотром первых тридцати. Среди этих тридцати (без учета повторяющихся ссылок): три салона красоты, две студии танца живота, один магазин, торгующий костюмами для танца живота, один салон эротического массажа и одно использование в качестве женского ника в Интернете. Киплинг бы удивился.

Должны ли происходить такие вещи в процессе межкультурной коммуникации? Как мне представляется, все-таки не должны, и то, что они периодически имеют место, — не основание для их легитимации. Например, уже давно принято с высокомерием относиться к переводческой традиции XIX века менять западные имена героев на русские, и многие возмущаются В. Набоковым из-за того, что в “Ане в Стране чудес” он предпринял попытку эту традицию возродить: современный читатель хочет видеть в чужестранной литературе чужестранную же реальность, а не то, что и так видит каждый день вокруг себя. Но чем замена мужчины на женщину лучше замены Смита на Кузнецова? Пожалуй, в первом случае степень miscommunication даже серьезнее.

Если рассмотреть причины, по которым с Багирой произошло столь затянувшееся недоразумение, то на входе обнаружится опять-таки единственная сколько-нибудь основательная мотивировка: грамматический род русского слова “пантера”. Уже говорилось о том, что средством преодоления гендерных затруднений является правильный подбор синонимов. О богатстве русского языка много и часто говорится, но на практике им не умеют и не хотят пользоваться. Если Багира мужского пола, то он леопард.

Существует ошибочное бытовое убеждение, что только черная разновидность леопарда называется пантерой. Это неверно. “Леопард” и “пантера” — синонимы. Слово “пантера” в настоящее время не является зоологическим термином. В XIX веке пытались различать два отдельных вида — леопарда и пантеру, но не по цвету, а по телосложению или месту обитания, причем некоторые зоологи и тогда считали эти понятия синонимами. Багиру просто достаточно несколько раз назвать “черным леопардом” — а для пущей воинственности и ориентальности он мог бы зваться и “черным барсом”, поскольку “барс” — одно из обиходных русских названий леопарда в старину, и тот барс, с которым сражался Мцыри, с зоологической точки зрения был леопардом.