Комментарии участников:
Послушаешь наших исполнителей блатняка, посмотишь какие проникновенные письма братва пишет с зоны родным, близким, друзьям, просто слеза наворачивается. Но когда они выходят на волю, они почему-то довольно быстро забывают о возвышенных чувствах. Парадокс.
>просто слеза наворачивается
——-
Тут рядом со мной останавливается ЕГО машина
— Сядь, чё скажу!
Я сажусь к нему, тут у него сразу блокируются все двери и он давит на газ.
Короче привез к себе домой и говорит
— Иди пизду мой.
Я ни в какую… Короче, дал он мне пизды и выебал! Отвез домой, денег дал, я их выкинула. На следующий день Звонит. Поехали, покатались, поговорили. А уже через неделю я переехала к нему жить. Начали травиться. Начали вместе воровать. Начали вместе угонять. Денег было до х#я! И героина тоже. Потом принимают нас двоих, Я еду по 228, а он по 158.
——-
Слеза? Рыдаю.
——-
Тут рядом со мной останавливается ЕГО машина
— Сядь, чё скажу!
Я сажусь к нему, тут у него сразу блокируются все двери и он давит на газ.
Короче привез к себе домой и говорит
— Иди пизду мой.
Я ни в какую… Короче, дал он мне пизды и выебал! Отвез домой, денег дал, я их выкинула. На следующий день Звонит. Поехали, покатались, поговорили. А уже через неделю я переехала к нему жить. Начали травиться. Начали вместе воровать. Начали вместе угонять. Денег было до х#я! И героина тоже. Потом принимают нас двоих, Я еду по 228, а он по 158.
——-
Слеза? Рыдаю.
В моральном кодексе блатаря, как в Коране, декларировано презрение к женщине. Женщина – существо презренное, низшее, достойное побоев, недостойное жалости. Это относится в равной степени ко всем женщинам – любая представительница другого, не блатного мира презирается блатарем. Изнасилование «хором» – не такая редкая вещь на приисках Крайнего Севера. Начальники перевозят своих жен в сопровождении охраны; женщина одна не ходит и не ездит вовсе никуда. Маленькие дети охраняются подобным же образом: растление малолетних девочек – всегдашняя мечта любого блатаря. Эта мечта не всегда остается только мечтой.
В презрении к женщине блатарь воспитывается с самых юных лет. Проститутку-подругу он бьет настолько часто, что та перестает, говорят, чувствовать любовь во всей ее полноте, если почему-либо она не получит очередных побоев. Садистские наклонности воспитываются самой этикой блатного мира.
Никакого товарищеского, дружеского чувства к «бабе» блатарь не должен иметь. Не должен он иметь и жалости к предмету своих подземных увеселений. Никакой справедливости в отношении к женщине своего же мира быть не может – женский вопрос вынесен за ворота этической «зоны» блатарей.
Но есть одно-единственное исключение из этого мрачного правила. Есть одна-единственная женщина, которая не только ограждена от покушений на ее честь, но которая поставлена высоко на пьедестал. Женщина, которая поэтизирована блатным миром, женщина, которая стала предметом лирики блатарей, героиней уголовного фольклора многих поколений.
Эта женщина – мать вора.
Воображению блатаря рисуется злой и враждебный мир, окружающий его со всех сторон. И в этом мире, населенном его врагами, есть только одна светлая фигура, достойная чистой любви, и уважения, и поклонения. Это – мать.
Культ матери при злобном презрении к женщине вообще – вот этическая формула уголовщины в женском вопросе, высказанная с особой тюремной сентиментальностью. О тюремной сентиментальности написано много пустого. В действительности – это сентиментальность убийцы, поливающего грядку с розами кровью своих жертв. Сентиментальность человека, перевязывающего рану какой-нибудь птичке и способного через час эту птичку живую разорвать собственными руками, ибо зрелище смерти живого существа – лучшее зрелище для блатаря.
Надо знать истинное лицо авторов культа матери, культа, овеянного поэтической дымкой.
С той же самой безудержностью и театральностью, которая заставляет блатаря «расписываться» ножом на трупе убитого ренегата, или насиловать женщину публично среди бела дня, на глазах у всех, или растлевать трехлетнюю девочку, или заражать сифилисом мужчину «Зойку», – с той же самой экспрессией блатарь поэтизирует образ матери, обоготворяет ее, делает ее предметом тончайшей тюремной лирики – и обязывает всех выказывать ей всяческое заочное уважение.
На первый взгляд, чувство вора к матери – как бы единственное человеческое, что сохранилось в его уродливых, искаженных чувствах. Блатарь – всегда якобы почтительный сын, всякие грубые разговоры о любой чужой матери пресекаются в блатном мире. Мать – некий высокий идеал – в то же время нечто совершенно реальное, что есть у каждого. Мать, которая все простит, которая всегда пожалеет.
«Чтобы жить могли, работала мамаша. А я тихонько начал воровать. Ты будешь вор, такой, как твой папаша, – твердила мне, роняя слезы, мать».
Так поется в одной из классических песен уголовщины «Судьба».
Понимая, что во всей бурной и короткой жизни вора только мать останется с ним до конца, вор щадит ее в своем цинизме.
Но и это единственное якобы светлое чувство лживо, как все движения души блатаря.
Прославление матери – камуфляж, восхваление ее – средство обмана и лишь в лучшем случае более или менее яркое выражение тюремной сентиментальности.
И в этом возвышенном, казалось бы, чувстве вор лжет с начала и до конца, как в каждом своем суждении. Никто из воров никогда не послал своей матери ни копейки денег, даже по-своему не помог ей, пропивая, прогуливая украденные тысячи рублей.
В этом чувстве к матери нет ничего, кроме притворства и театральной лживости.
Культ матери – это своеобразная дымовая завеса, прикрывающая неприглядный воровской мир.
Культ матери, не перенесенный на жену и на женщину вообще, – фальшь и ложь.
Отношение к женщине – лакмусовая бумажка всякой этики.
Заметим здесь же, что именно культ матери, сосуществующий с циничным презрением к женщине, сделал Есенина еще три десятилетия назад столь популярным автором в уголовном мире. Но об этом – в своем месте.
Воровке или подруге вора, женщине, прямым или косвенным образом вошедшей в преступный мир, запрещаются какие бы то ни было «романы» с фраерами. Изменницу, впрочем, в таких случаях не убивают, не «заделывают начисто». Нож – слишком благородное оружие, чтобы применять его к женщине, – для нее достаточно палки или кочерги.
Варлаам Шаламов, Очерки преступного мира: Женщина блатного мира
на тот момент это была его 5ходкапочему у нас такой гуманный суд, ну если хочет сидеть, то зачем его выпускать, пусть сидит пожизненно, нахер он тут нужен
Возможно тов. precedent сможет ответить. Предчувствую, что в его ответе будут присутствовать слова "силовики", "фсбэшники", "крышуют".
От части, вот почему:
его обвинили в 11-и убийствах промолчу о том виноват или нет, арест сразу наложили, следствие длилось год грозили ПЖ, но доказательств не нашли (адвокат сильный был,знал кому сунуть на лапу) отпустили...
Да, без таких тут легче дышится. Сдругой стороны — мы содержим их. Вот бы они еще страну строили, как в советское время.
Это точно! Эта тема уже давно есть, когда еще никакого интернета не было, знакомились через газету объявлений.
На самом деле, гораздо волшебнее читать впечатления женщин об их поездках в Турцию и встречах с турками. Не помню на каком сайте, меня потрясло сообщение, которое начиналось "Не подходите к нему, он какой-то больной и воняет на 3 метра," а дальше описывалось не делайте то-то, потому, что. Примерно, извиняюсь за подробности "не берите в рот, потому что у него тухлая сперма" и так на много пунктов. Получается, что эта девушка делала самое разное с человеком, к которому и подходить-то противно. При таких раскладах описанные уголовники просто боги — "такой мальчик! Весь в наколках, на машине, где вечно Дюмин орет" и прострелит коленку каждому, кто языком "лясгоет".