— Фамилия?
— N.
Глаза начальника районного уголовного розыска медленно превращаются в блюдца.
— Полковник N из департамента собственной безопасности тебе кто?
— Отец.
Майор медленно и аккуратно рвет протокол, обводит взглядом зал и так же медленно и аккуратно говорит:
— Среди задержанных еще дети сотрудников есть?
Семь человек поднимают руки.
— Б…дь, — как-то обреченно выдыхает майор. — Этих в отдельную очередь. Без протоколов. Ну ты-то что на «Киевской» забыл? Тебе-то чего в этой жизни не хватает? А?
Сын полковника внимательно смотрит в глаза майора и негромко, но с вызовом говорит:
— Да потому что достали вы уже! Живете с черных денег. За бабки позволяете им творить беспредел. И вы лично, и батя мой.
Майор неожиданно взрывается.
— Я их сюда пустил?! Да будь моя воля, я бы их за 24 часа вып… л назад в горы. Но как только их тронешь, они жалобы пишут в прокуратуру и отцу твоему. Вот с него и спрашивай.
— Я и спрашиваю.
— Иди на х… отсюда! Сержант, проводи его. Пусть валит, а то потом проблем не оберешься.

Спустя еще два часа всех задержанных отпустят, выписав штраф в 50 рублей за «переход проезжей части в неположенном месте».

— Иди на х… отсюда! Сержант, проводи его.

Шамиль рассказал удивительную вещь: оказывается, недавнее убийство дагестанца Магомеда скинхедами в электричке, убийство, которое стало одним из аргументов выйти на улицы с ножами и пистолетами, — всего лишь инсценировка. На днях Шамиль узнал, что этот парень умер от передозировки наркотиков, а родителям сказали, что его избили скинхеды — чтобы их не расстраивать и не позорить семью.

Ведь, в сущности, на Манежной площади русская молодежь именно и попыталась действовать по-кавказски — стать сильной, заставить себя уважать за одну лишь свою национальность. Но если эта, как выясняется, общая логика существования и «новых русских», и «новых кавказцев» окончательно восторжествует, то мы будем жить в государстве сильных этнических групп, но не сильной нации. Такое общество обречено на «дагестанизацию» и в конечном счете — на поражение. Потому что в современном мире выигрывают те государства, где сделана ставка на способности людей, а не на их национальную принадлежность.

И именно по этому признаку — по ответу на вопрос, в каком обществе мы хотим жить, — произошел реальный раскол после Манежки. Одни люди, независимо от своей национальности, хотят жить в обществе возможностей, чтобы реализовывать свои индивидуальные амбиции. Другие стремятся в теплое гнездышко этнических привилегий. И что бы они ни кричали — «Уважай Дагестан!» или «Русские, вперед!», — это люди одной породы, очень слабой и нежизнеспособной в глобальном масштабе, как бы круто ни смотрелись ее представители на Манежной площади, где они так любят кидать зиги или танцевать лезгинку.