Теоретически у Китая уже есть такой обходной маршрут — через Мьянму. Однако во-первых, режим в этой стране постепенно выходит из-под китайского контроля, и, во-вторых, транзит через Мьянму не избавляет Пекин от рисков, связанных с трафиком товаров вдоль индийского побережья. Ни для кого не секрет, что китайско-индийские отношения полны сложностей, что Индия налаживает связи с Соединенными Штатами и, опять же чисто теоретически, может присоединиться к морской блокаде Китая.

Конечно, нет гарантий, что Исламабад (имеющий тесные отношения с Вашингтоном) станет для Китая надежным транзитером. И именно для получения таких гарантий Си Цзиньпин прилетел в Пакистан с огромными деньгами, которые будут вложены не только в транспортную инфраструктуру. Известные своей любовью к символике, китайцы обозначили принципы своего сотрудничества с Пакистаном как макет «1+4». По словам посла КНР в Исламабаде Сунь Вэйдуна, его основа — экономический коридор, а приоритетные направления — порт Гвадар, энергетика, транспортная инфраструктура и взаимодействие в области промышленности.

Масштабные инвестиции Китая — это не только стремление Пекина получить прибыль, но и способ привязать Пакистан к себе. «Близко работая с Пакистаном в течение многих лет, Пекин прекрасно понимает степень прочности этого государства и его институтов, прежде всего Вооруженных сил. В Китае понимают, что даже в условиях глубокого политического кризиса никакая сила в случае прихода к власти не будет настолько безумна, чтобы отвернуться от Китая — источника инвестиций, технологий, товаров», — говорит Петр Топычканов. Эту стратегию Китай уже отработал на африканских странах, где на корню скупал местные экономики и тем самым брал под контроль местные режимы.

Собственно, сами пакистанцы рады китайским инвестициями. «Это изменит правила игры для Пакистана. Мы сможем связать Китай с рынками в Центральной и Южной Азии. Если мы станем мостом между этими тремя двигателями роста с населением примерно 3 млрд человек, это может дать нам большую выгоду», – сказал министр планирования Ахсан Икбал Пакистана. Учитывая крайне тяжелую экономическую ситуацию в Пакистане, упускать этот шанс было бы верхом неблагоразумия.

Что касается России, то для нее пакистанский коридор, в общем-то, не таит особых угроз. Да, аналитики опасаются, если будет реализован проект «север-юг», то теоретически Гвадар можно использовать и для экспорта среднеазиатских углеводородов. Однако это маловероятно, поскольку, во-первых, проект Север-Юг надо еще реализовать (для чего Афганистан должен стать стабильной страной), а, во-вторых, китайцам невыгоден экспорт среднеазиатских ресурсов на европейские рынки — нефть и газ нужны самому Китаю. Другая проблема — это потеря возможностей, связанных c потенциальным транзитом китайских товаров через сибирскую транспортную инфраструктуру. Однако нужно быть объективным — Китай хочет диверсифицировать торговые пути, и не стал бы пускать львиную долю своих товаров через Россию.

В то же время у Москвы появляется и ряд возможностей. Например, в виде углубления отношений с Индией, которая с большой тревогой смотрит на укрепление позиций во враждебном Пакистане враждебного Китая. Дели нужны альтернативы, и на эту роль подходят либо ненадежные в плане отношений с союзниками США, либо Россия.