Поэтому, на мой взгляд, все это свидетельствует о том, что говорить о политической реализации Минских соглашений пока явно не приходится. Не случайно, в последнее дни наблюдается некоторое обострение на внешнеполитическом поле. Итоги визита Керри и встречи его в Сочи с Путиным и Лавровым первоначально оценивались некоторыми экспертами, на мой взгляд, излишне позитивно. Говорили, что возможна даже «перезагрузка-2».
«СП»: — Лавров потом новую «перезагрузку» отверг, сказал лишь, что диалог идет…
— Да, и уже понятно, что никакого прямого размена – например, Сирия на Украину – такого не будет, безусловно.
И поэтому, мне кажется, что ситуация, в общем-то, в достаточно негативном ключе будет развиваться и дальше. Да, возможно не будет прямой военной эскалации. В данный момент. Потому что Украине открытое такое противостояние, учитывая ее военные возможности, все-таки не очень выгодно. При том, что и назначение Саакашвили, и ряд других действий – это, конечно, такие шаги, которые продолжают политику «отслаивания» от России.
В этой связи, я думаю, что ни о какой политической имплементации Минских соглашений в течение ближайших месяцев пока речи не идет.
«СП»: — Но так процесс может затянуться на неопределенный срок. А как-то ускорить его возможно?
— Многое будет зависеть от решения, которое будет принято в июле по санкциям. На мой взгляд, скорей всего, санкции все-таки будут сохранены, но не будут расширены. Надо исходить из этого. Несмотря на то, что многие европейские лидеры выступают уже за отмену санкций.
И то, что они будут сохранены, мягко говоря, не будет способствовать мирному урегулированию. Потому что реакция ЛНР и ДНР (понятно, что Россия имеет большое влияние на эту сторону), она может быть тоже достаточно жесткой на это на все.
Скорей всего, в ближайшее время можно говорить о «подвешенном» состоянии, в котором, как известно, находится многие другие конфликты. Понятно, что этот конфликт, он влияет на Россию больше – через санкции. Но другие, они тоже находятся на постсоветском пространстве и существуют уже более двух десятков лет практически. Да, мы признали Абхазию и Южную Осетию. Но все равно эта ситуация полностью не урегулирована. Не говоря уже о том, что опять актуализируется приднестровский вопрос. И в контексте блокады Приднестровья, и последнего назначения Саакашвили, тем более.
В мире много конфликтом. Палестино-израильский, он более горячий. А такие, как Северный Кипр, они переведены уже в холодную стадию: когда нет четкого решения, но все-таки есть мирное урегулирование.
В Донбассе пока мирного урегулирования мы не видим. И в ближайшее время, мне кажется, периодические боевые действия, может быть, районного масштаба, как в Широкино, например, они, к сожалению, не утихнут. То есть, попытки мирного урегулирования, они будут сопрягаться постоянно с точечной эскалацией конфликта.
Депутат Одесского горсовета, историк и публицист Александр Васильев, со своей стороны, сомневается в адекватности соратника Порошенко:
— У него еще был тезис о том, что Донбасс – это вообще все в украинских представлениях Половецкая земля. Значит, живут здесь половцы, потому относиться к населению нужно соответствующим образом. Вот такая откровенно нацистская мифология.
И все эти разговоры про средний класс, который приедет в Харьков, прочитав что-то там, в Фейсбуке, и получит сразу же микрокредит… Ну, это – надо понимать — звучит просто неадекватно.
«СП»: — Чего они этим добиваются?
— Дело в том, что Киев в Минских соглашениях интересует всего два момента. Первый – чтобы их прекратили бить. Чтобы ополчение прекратило наступать, и киевская армия прекратила терпеть бесконечные поражения. Им это очень важно.
А второе – это контроль границы. Они считают, что перекрыв границу, могут взять в полное кольцо республики, и этой блокадой их задушить. Кроме двух этих пунктов Киев в Минских соглашениях не интересует больше ничего. Так никто не собирается искать компромиссы, никто не собирается двигаться к миру. Там видят только полную победу над Донбассом.
Что касается заявлений Луценко, Авакова и других украинских чиновников о полной или какой-то частичной блокаде региона, то все они имеют под собой исключительно экономическое обоснование. То есть, это просто внутри украинской верхушки идет борьба за передел потоков контрабанды, передел «серых» поставок с территории республик на территорию Украины, и в обратном направлении. Различные группировки борются за то, чтоб «оседлать» эти потоки, а зомбированной украинской публике это все пытаются представить, как борьбу с «сепаратистами».
«СП»: — Почему так сложно идут переговоры контактной группы в Минске по политическим вопросам?
— В Киеве, на самом деле, никто вступать в диалог ни с нынешним руководством ДНР и ЛНР, ни с гражданами. И поэтому никакого в этом смысле продвижения не будет. Хотя могу сказать, что власти здесь пользуются абсолютной, просто небывалой поддержкой населения.
Дело в том, что Минские соглашения сконструированы так, что для нынешнего киевского режима их полное, дословное выполнение — особенно в политической части – оно смерти подобно.
«СП»: — Тогда чем все это может закончиться, по-вашему?
— А чем закончится палестино-израильский диалог? Резолюцию о создании палестинского государства ООН приняла, когда нас еще на свете не было. И вот до сих пор длится этот диалог. Какие-то саммиты проходят — то приостанавливаются, то возобновляются, — и этот бесконечный процесс называется «ближневосточное урегулирование».
Нечто подобное нас ждет на Донбассе, в случае «заморозки» этого конфликта.
«СП»: — Насколько такой вариант может быть приемлемым?
— Я думаю, что ответы, на самом деле, должны дать сами граждане республик. И политическое руководство. Что они считают лучшим: вот такой худой мир, с полной блокадой и постоянными обстрелами. Либо это полномасштабная война, которая, несомненно, будет стоить жизни и военнослужащим, и мирным гражданам – это надо понимать очень четко.
«СП»: — А если Киев решит снова пойти в наступление на республики?
— Глубоко убежден, что никакого шанса на военный успех Киев не имеет. Если эскалация конфликта войдет в новую фазу, это будет означать, прежде всего, поражение украинских войск — украинской армии, в том виде, как мы ее знаем, просто не останется. И, разумеется, потерю Украиной новых территорий. Причем, масштаб этих потерь напрямую зависит от, скажем так, масштаба самого военного столкновения.