В Турции начинается процесс по делу двух журналистов, обвиняемых в шпионаже и попытке госпереворота. Им грозит пожизненное заключение.

Главный редактор либеральной турецкой газеты Cumhuriyet Джан Дюндар и его коллега Эрдем Гюль опубликовали в мае 2015 года репортаж, в котором утверждалось, что турецкие спецслужбы доставляли на грузовиках оружие в Сирию. После этой публикации прокуратура возбудила дело и потребовала для обоих журналистов пожизненного заключения. Они обвиняются в попытке совершения государственного переворота, шпионаже и поддержке террористов.

С соответствующим иском в суд обратился лично президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, а также национальная разведка MIT. Три месяца Дюндар и Гюль провели в камере предварительного заключения, пока Конституционный суд (КС) Турции не постановил освободить их из-под стражи. Однако судебный процесс по делу журналистов начинается только сейчас. В интервью DW Дюндар объясняет, почему он не испытывает страха и ожидает поддержки со стороны Европы.

DW: Как вы относитесь к ситуации, когда один журналист берет интервью у другого?

Джан Дюндар: Я считаю, что это неправильно, но я к этому не стремился. Конечно, я бы больше хотел сидеть по другую сторону от микрофона. Преподавая журналистику, я не раз утверждал, что журналисту ни к чему быть известным, он должен оставаться в тени — на первом плане должна быть освещаемая тема. К сожалению, господин Эрдоган вынудил нас оказаться от этого постулата.

— Президент Эрдоган часто упоминал ваше имя. После публикации того самого репортажа он заявил, что вы «заплатите за это высокую цену». Не кажется ли вам, что это было вмешательство в работу судебной системы?

— Естественно, что ему еще оставалось сказать? Комментируя решение Конституционного суда об освобождении нас из-под стражи, он также сказал: «Я не признаю это решение, я не намерен на него ориентироваться, и суд также не должен этого делать». Как вы понимаете это высказывание? Это же прямое вмешательство в работу юстиции.

— Вы три месяца провели в камере предварительного заключения, прежде чем началось судебное разбирательство. Как вы это объясните?

— Это просто месть Эрдогана. Любую форму сопротивления он воспринимает как бунт лично против него. Здесь он хотел добиться двух целей: наказать меня и запугать тех, что посмел бы сделать что-то подобное в будущем. Не знаю, как насчет второго пункта, но первой цели он точно не добился. Эрдоган не смог заткнуть мне рот. Надеюсь, что второй цели он также не достиг, но, к сожалению, вижу, что страх заставил замолчать многих из моих коллег.

— Как будет проходить судебный процесс?

— Если бы Турция была правовым государством, я бы уже в первый день слушаний дела был бы выпущен на свободу. Конституционный суд страны подтвердил, что открытая публикация не может быть квалифицирована как теракт — это лишь часть журналистской работы. По сути, это решение КС лишает смысла весь судебный процесс. Однако если президент государства дает судьям указания, как себя вести, никогда нельзя быть уверенным в том, какой приговор будет вынесен в итоге. Поэтому, вполне возможно, что мы вновь будем взяты под стражу.

— Вам страшно?

— Нет, страх мы преодолели уже давно. Если вы чего-то боитесь, то работать в Турции журналистом вам просто нельзя. Мы стараемся реально оценивать ситуацию. И если взглянуть правде в глаза, то да, вероятность того, что мы снова окажется за решеткой, составляет 50 процентов.

— Что должны делать журналисты в Турции, чтобы добиться свободы слова?

— Конечно, они должны сопротивляться, они должны проявлять солидарность, объединяться и искать альтернативные площадки, где можно публиковать собственные материалы. Самое важное, что этим самым они заложат фундамент для будущего — эру после Эрдогана, чтобы развитие Турции не пошло по той же самой колее.

А начать следует с того, чтобы перестать бояться. В данный момент страх царит везде. Из-за него люди теряют не только возможность заниматься своей профессией, но и достоинство и совесть. Но этот страх того не стоит — говорю вам я, тот, кто уже побывал в тюрьме. Если бы я потерял возможность работать над моими материалами, я бы страдал гораздо больше, чем от потери свободы.

— Чего вы ожидаете от Европы?

— Я вспоминаю одну сцену: находясь в тюрьме, я по телевизору увидел журналиста, работающего для одного немецкого агентства. Он спросил премьер-министра Давутоглу, есть ли в турецких тюрьмах журналисты. Давутоглу ответил: «Нет, ни одного». На этой встрече присутствовала и канцлер ФРГ Ангела Меркель (Angela Merkel). А я, арестованный журналист, наблюдал за этим, находясь в камере. Было довольно забавно видеть, как Меркель слушала турецкого премьер-министра, кивая головой.

Европа отказывается от своих исторически сложившихся ценностей в угоду насущным интересам. Европа полагает, что если дать денег и проследить за тем, что в Турции будут построены лагеря для беженцев, то миграционный кризис будет разрешен. А Эрдоган может тогда делать в Турции все, что ему угодно. Но Европа должна понимать: спустя какое-то время пойдет большая волна политических беженцев из самой Турции, и Европа столкнется с новой непростой ситуацией. Подобными методами невозможно решить ни одной проблемы — ни в Турции, ни с потоком мигрантов.

— Но что конкретно должна сделать, по-вашему, Европа?

— Мы — те, кто верит в демократию, свободу слова и прессы, права человека, секуляризм и республику, — всегда говорили, что Турция должна стать частью Европы. При этом Эрдоган убежден, что демократия — это поезд, с которого можно сойти в любой момент, когда только захочется. Если Европа поддержит не нас, а Эрдогана, в числе проигравших окажутся и Турция, и сама Европа. Поэтому Европа должна сделать свой выбор в пользу тех, кто верит в нее и ее ценности.