Маленький посёлок стоит под угрюмым северным небом на берегу холодного залива, а живут в нём всего-то 800 человек. В центре села рядом с простенькой деревянной церковкой притаилось небольшое старое кладбище, где на крестах сплошь незамысловатые русские фамилии – Осколковы да Квасниковы. Только вот находится посёлок не в российской глубинке, как бы ни напрашивалась такая мысль, а на другом конце света – на Аляске. Несмотря на то что она вот уже полтора века принадлежит США, в Нинильчике до сих пор продолжают говорить по-русски. Пока его жителям не собираются выдавать российские паспорта. Но их корнями и связью с исторической родиной уже заинтересовались в РАН.

Наверное, только беспробудно тёмный человек никогда не слыхал о русской Аляске, не обсуждал историю её продажи Америке и стоимость сделки. Есть версия, что Аляска была не продана, а сдана в долгосрочную аренду. Причём деньги за это Россия так и не получила. О Нинильчике же знает разве что небольшая группа учёных-лингвистов. Место это, по их словам, абсолютно уникальное. Нигде в мире больше не существует такого, чтобы в течение целого столетия язык бытовал и развивался абсолютно самостоятельно, в полной изоляции от оригинала. Исследованием этого курьёза на протяжении многих лет занимаются профессор МГУ Мира Бергельсон и доктор филологических наук, ведущий научный сотрудник Института языкознания РАН Андрей Кибрик. Впервые они побывали в Нинильчике ещё в 1997 году и с тех пор не раз выезжали туда с экспедицией. За годы работы лингвистам удалось описать фонетику нинильчикского диалекта, разработать орфографию на основе латиницы (кириллицы носители диалекта не знают), описать грамматические особенности и собрать внушительный архив аудио- и видеозаписей. Сегодня исследователи подводят итоги и заканчивают составление словаря этого своеобразного наречия.

Из детей выбивали русский дух

Нинильчик был основан русскими колонистами в далёком 1847 году. В посёлке осели бывшие служащие Русско-Американской компании, вышедшие на заслуженный отдых. Они промышляли рыбной ловлей, женились на местных женщинах и налаживали быт по образу и подобию своей такой близкой и вместе с тем далёкой родины.

Век русского Нинильчика оказался короток: в 1867 году, как известно, Аляска была продана Америке. А вот русские аляскинцы остались. И продолжили жить, как прежде: ходили в свою церковь, учили детишек родному языку в местной школе. Последняя просуществовала вплоть до 1917 года, после чего ей на смену в рамках актуальной на тот момент политики ассимиляции коренных и малых народов в посёлке появилась школа американская. В результате из детишек начали всячески выбивать русский дух: за попытки разговаривать на родном языке малышам намыливали – нет, не шею – язык, что, согласитесь, ещё менее приятно.

Однако же окончательно убить русский язык «ассимиляторам» не удалось – жители посёлка продолжали общаться на нём меж собой. «Мы не знаем других случаев существования русского языка в качестве родного для значительного количества людей в таком отдалении и так долго», – свидетельствует Мира Бергельсон. И всё же оторванность от исконной языковой среды сказалась на нинильчикцах. Окажись сегодня в посёлке русский турист, он сперва встрепенётся, услыхав знакомую речь. Но спустя минуту задастся вопросом: «На каком языке говорят эти люди?»

«Вомарак» и «дедушка камар»

Язык – это живой организм и, как любой другой живой организм, он подвержен мутациям, откликаясь на внешние воздействия и внутренние потребности, которые неизбежно возникают в процессе его существования. В результате в нинильчикском диалекте русского сегодня слышны русифицированные заимствования из английского языка, отголоски эскимосских, алеутских и атабаскских наречий. Хотя более 70% диалекта жителей посёлка всё же составляют обычные русские слова, подвергшиеся некоторым фонетическим трансформациям, но абсолютно узнаваемые: агорот, бутилка, бабачка, остраф, мишок, трава, скаска. Отдельные слова всё же изменили своё значение: например, шайкой здесь называют ночной горшок, дёсна – это челюсть, а башка – череп. Некоторые же слова, распространённые в русском языке XIX века, но практически исчезнувшие из современного, «застряли» в нинильчикском. К примеру, раньше широко употреблялось слово стружить, то есть строгать, снимать стружку, а в Нинильчике струшем называют рубанок. Ну а такие слова, как чухня (финн) или чихотка (туберкулёз), и вовсе не требуют объяснений. Некоторые словечки немного «сместились» и стали напоминать «детский» язык: калишок – кошелек, вомарак – обморок, мужиканиц – музыкант. А крупный комар на местном диалекте называется очень внушительно: дедушка камар.

За полтора века утрачен и средний род существительных, отчасти пропал и женский род: поселяне говорят мой дочь пришёл, краснай смародина, евонай мать и т.д. Но, несмотря на все эти особенности, в целом старожилы Нинильчика говорят на вполне узнаваемом и понятном русском языке.

Увы, как это ни прискорбно, но аляскинский русский всё же обречён: его последним носителям перевалило за 75 лет, да и они на родном языке разговаривают только между собой. Тем важнее работа российских учёных по сохранению уникального диалекта, пусть даже лишь в виде словаря. Можно, конечно, отнестись скептически: мол, зачем изучать да ещё составлять словарь какого-то далёкого умирающего наречия, на котором через 20 лет уже некому и не с кем будет посудачить. Но изучают же люди мёртвые языки, расшифровывают таблички с древними письменами – и начинают лучше понимать жизнь давным-давно канувших эпох. Конечно, аляскинский русский не сравнить с такими царями мира мёртвых языков, как латынь, древнегреческий, древнерусский или санскрит, которые в определённом смысле всё же до сих пор «живее всех живых». И всё же жаль терять и эту хрупкую веточку на мощном стволе «великого и могучего» русского языка. Тем более что веточка эта проросла в далёкой дали, в холодных землях и остаётся одним из последних живых напоминаний о том, что существовала некогда Русская Америка…