Как Трамп и обещал Америке, рабочие места вернутся в страну, но вряд ли это обрадует безработных. Отобрав у готовых трудиться за гроши чужеземцев работу, промышленность отдаст ее роботам, которым платить не надо вовсе.

Сам я догадывался, к чему все идет, с тех пор как почти 40 лет назад, на заре американской жизни, овладел ремеслом метранпажа. Ленин с классовой ненавистью называл типографских рабочих “аристократами пролетариата”. И не зря. Мудреное искусство верстки в металле требовало ментальных и физических, как у пианиста, навыков, включая тактильную чувствительность. Гладя ладонями зажатый могучими струбцинами печатный набор, я определял, куда вставить горизонтальную пластинку – шпону или вертикальный клинышек – шпацию. И все это с большим трудом входившее в меня ремесло в один день упразднил компьютер, у которого и рук-то не было. От всей умершей профессии у меня осталось лишь типографское шило. Что-то вроде штурвала “Титаника”.

Собственно, нас давно предупреждали. Целый век фантастика, начиная с изобретателя слова “роботы” Карела Чапека, пугала или соблазняла железными людьми с электрическими глазами и проволочными мозгами.

– Взяв на себя сперва тяжелый, а потом и любой труд, – писали Азимов и Стругацкие, – они освободят нас для творчества или лени.

Чем ближе к сегодняшнему дню подступает эта утопия, тем она кажется страшнее. За треть века выпуск продукции в США вырос почти вдвое, число же рабочих не увеличилось, а сократилось – почти на треть. Перед этими цифрами мир замирает в ужасе. Поэтому Билл Гейтс, который уж точно приложил руку к машинному апокалипсису, предложил по крайней мере экономическое решение: обложить роботов налогом.

– Фабриканты, – говорит он, – должны платить столько, сколько бы отдавали казне рабочие, вытесненные умными машинами.

Наверное, это поможет выжить обездоленным рабочим, которых роботы выбрасывают с трудового рынка. Но никакое пособие не вернет нам веру в собственную необходимость. Если бы не было школы, то не было бы и каникул. Вынужденное безделье гнетет, как целомудрие старой девы.

Тут скрывается источник метафизического конфликта нашего времени. Напрасно мы бежим наперегонки с машиной – она все равно нас обгонит. Такое соревнование не только безнадежно, но и бессмысленно. Главное – догадаться, объяснить и сформулировать то, что отличает нас от нее. Сделать это все труднее. В век, когда один компьютер (Deep Blue) выигрывает у Каспарова, а другой (Watson) отвечает на все вопросы викторины, этот вызов становится судьбоносным. Оправдываясь перед эволюцией, которая может посчитать нас промежуточным звеном по пути к роботу, мы обязаны найти нечто такое, что ему не заменить.

И опять я ощущаю остроту кризиса на себе. Теперь, когда компьютеры учатся сочинять романы для женщин и составлять спортивные отчеты для мужчин, даже писатели трепещут под натиском прогресса. И их – нас – можно понять. Так, в дорогом мне жанре нон-фикшн обесценивается то, что его так долго питало: эрудиция. «Википедия» с успехом заполняет любые информационные лакуны, заменяя умного автора любым читателем с интернетом. Столкнувшись с угрозой, я ищу выход в эмоции, в том, чтобы пропускать на страницу только тот факт, который пророс в моем сознании и изменил его.

Мне кажется, что тут можно нащупать универсальный намек на спасение: человеческий фактор. Возможно, в скором будущем роботы заменят футболистов, но – не болельщиков, поэтов, но – не их поклонников, певцов, но не подпевающий им хор.

Александр Генис – нью-йоркский писатель и публицист, автор и ведущий программы Радио Свобода «Поверх барьеров – Американский час»

Радует, что все-таки самую сложную операцию- крепление шильдика (это эмблема на капоте)-выполняют люди.

НЕ радует, что многие из людей видят в полной автоматизации производства перспективу безработицы. Что делать сотням миллионов рабочих, которых очень скоро заменят роботы, пока никто точно не знает.