Собеседник BaltNews.lv — Эдуард Диттманн. В апреле нынешнего года он направил в Комитет по петициям Европарламента петицию — цитирую: «о позорном статусе негражданина, крепостного Латвийской Республики и Европейского Союза в XXI веке». Поддержку в ее рассмотрении взялась оказать и депутат Европарламента Татьяна Жданок.

источник: baltnews.lv

Эдуард Диттманн — этнический немец родом из Белоруссии. Многолетний рижанин. Русскоязычный и негражданин Латвии. Участник баррикад 1991-го. Человек, в прошлом антисоветски настроенный, уверенный в западной демократии. Сегодня — очень сильно разочарованный в нашем государстве. Но — интересный собеседник. Поэтому круг тем, который мы затронули, был довольно широк. От сталинских репрессий — до лесной промышленности нынешней Латвии: по образованию и основной специальности Эдуард Диттманн — инженер лесного хозяйства.

«Немецкое качество»

— В Риге вы живете с 1978 года. Скажите, а почему вы выбрали именно наш город?

— Мне было лет 14, когда отец подарил мне велосипед производства рижского завода «Sarkanā zvaigzne». Ах, какой это был велик! Настоящее немецкое качество!

А там, в паспорте на «машину», была нарисована панорама Риги. Только увидев ее, я тут же сказал: вот, в этом городе я буду жить!

Хотя пока это случилось, я объехал почти весь Советский Союз, поработал в самых разных его уголках.

Но думаю, что в этой «любви с первого взгляда» сыграло роль и то, что мои родители видели прежний Дрезден, до американской бомбежки. Более того: первые мои полгода, еще в утробе матери, прошли именно там. Наша семья жила в городке Штольпен, на северо-восток от Дрездена. Как этнических немцев, нас году в 42-м или 43-м репатриировали из Белоруссии в Германию. Вернулись отец с матерью уже после войны. Но ведь так часто бывает, когда человек помнит что-то, что было еще до его рождения…

— И вы «узнали» в Риге прежний Дрезден?

— Можно сказать и так… Но ехал я именно в Ригу! Еще работая в белорусском лесничестве, я нашел в поселковом книжном магазинчике «Лачплесиса» на русском и латышском языках. И сюда я приехал с ним. Думаю, не у каждого латыша в семье была эта книга Пумпура.

«Так жить нельзя!»

— Тогда я понимаю, почему в советское время вы не любили тот «режим». Много раз уже приходилось слышать, что в республиках Прибалтики мы жили тогда на своеобразной «витрине СССР». Поэтому, мол, «настоящую» жизнь огромной страны мы не знали и сегодня слишком идеализируем прошлое.

— В 1938 году был расстрелян мой дед по отцовской линии. Его обвинили в шпионаже: фамилия вы сами видите, какая… Дед по материнской линии был осужден и умер вскоре после «отсидки». Родственники рассказывали мне, как проходила коллективизация. У них семья была большая. Они просто работали на земле, которую дала Советская власть. А напротив соседи — ничего не делали! У них всё бурьяном заросло. Свиньи в дыры под первым венцом сарая наружу вылезали!

В результате, они — «бедняки», а мы — «кулаки»…

Мы сами жили в поселке леспромхоза, в Борисовском районе Минской области. Бараки, построенные пленными немцами. Грязь по колено, пьянство… Поэтому я уже был настроен соответственно.

— Но сотни тысяч людей жили точно так же и воспринимали свою жизнь как единственно возможную и правильную?

— Да, но лет в 14 я увидел фотографию моих родственников, которые жили в Чикаго. И это было что-то совсем иное… А лет в 18 мы с товарищем по общежитию поехали по Союзу. Останавливались, начиная от Казани, во всех крупных городах: Новосибирск, Красноярск, Иркутск… В итоге доехали до Байкала. Там, в городке Слюдянка, жили его родственники. И я видел: везде одно и то же!

В 1966 году, во время службы в армии, восстанавливал Ташкент после землетрясения. Закончив Минский технологический институт, работал в лесоустроительной экспедиции всесоюзного объединения «Леспроект». Мы снова ездили по всей стране Советов. Довелось побывать и в тех местах, которые объехал когда-то с товарищем. Работал в Удмуртии, в предгорьях Памира, в Тайшете. Встречал по пути людей, которые рассказывали, как целина поднималась. Они говорили, что собрать с нее те урожаи, что были в самом начале, теперь уже невозможно. Земля истощена бесхозяйственным подходом. Я видел: ничего не меняется к лучшему. И, пожив какое-то время в Ташкенте, окончательно решил уехать в Ригу.

— Но ведь главное, это человеческие отношения? А не то, сколько сортов колбасы лежит в сельмаге! А они тогда бесспорно были лучше, чем сегодня.

— В том-то и дело! Перед отъездом в Ригу я несколько месяцев поработал в Белоруссии, в лесничестве. Присмотрелся, как ведет себя начальство — и как люди к этому относятся. Председатель колхоза, начальник лесхоза, начальник района, это такие «удельные князья». Точно так же и в Средней Азии. Там по-прежнему всё решал местный раис. Только раньше это был чиновник, назначенный ханом — а в советское время, например, председатель колхоза. А в чем разница? Где тогда сам человек?!!

Незаметное начало

— Однажды, я тогда работал в одном из минских проектных институтов, у нас зашел чисто гипотетический разговор о том, могла бы Белоруссия быть независимым государством. И я честно сказал: нет, ребята, извините, но вы — не готовы… Я же вырос среди этого народа, хорошо знал его. И народ в Удмуртии, и народ в Ташкенте был не готов!

— А народ в Риге был готов?

— Да, был готов. Но я всё же ожидал большего. Я думал, он будет более организованным, чем мы видим сегодня.

— Давайте пока вернемся в 90-й год. Где вы тогда работали и что вам запомнилось из политических событий? Может быть, на вашем предприятии что-то такое происходило?

— Работал я тогда замначальника деревообрабатывающего цеха на Рижском вагоностроительном заводе. Позже перешел в метрологический отдел. Но независимо от должности, участвовал во всех, проходивших у нас политических мероприятиях. Например, в подъеме флага Латвии над зданием заводской администрации. В собрании, которое проводил «Народный фронт» у нас на заводе, в актовом зале.

— А на каком языке проходило собрание и о чем там говорилось?

— На русском языке, конечно! На «вагонке» ведь в основном русскоязычные работали. Речь шла о том, что в СССР сейчас экономическая разруха, а Латвия — очень богатая республика. Поэтому нам всем выгоднее, чтобы Латвия стала независимым государством.

— А как люди с завода на эти призывы реагировали? Кто-то критически высказывался об идее независимости?

— Вы знаете, подъем у людей был. У меня сложилось впечатление — люди просто устали от того, как они живут. Вроде бы продукты в магазинах есть. Но в то же время ты не можешь никуда поехать, может быть, выбрать страну, которая тебе больше подходит. Вот такие мысли тогда были.

Во всяком случае, я не помню, чтобы кто-то защищал Советский Союз и говорил: пусть как есть, так и будет.

Хотя потом я понял, что отделение Латвии от СССР потихоньку началось гораздо раньше. Еще в 1984-м году мы с женой видели в Риге молодежь с флагом Латвии.

— Вы ничего не путаете? Именно 1984-й, а не 1987-й?!

— У меня в тот год как раз двойня родилась! Это было в 1984-м году, в Межциемсе (один из рижских «спальных микрорайонов», — А.Ш.). А у меня тогда вдруг появилось какое-то мутное ощущение дискомфорта. Я даже вскоре предложил жене: а может, пока есть возможность, попробовать поменять квартиру на Минск? Но я в Белоруссии больше трех дней, когда бывал у родителей, не мог выдержать. Поэтому успокоился и отказался от этой идеи.

— Меня просто смутило, что это было еще до прихода к власти Горбачева. Хотя я склонен доверять вашим словам. Чуть раньше я заканчивал среднюю школу. И у нас, русских пацанов, было несколько стычек с латышскими ребятами именно из-за того, что те начали использовать «буржуазную», даже «фашистскую» символику, как мы это тогда понимали. Вообще-то мы с мальчишками-латышами дружили. Но тут не смогли «найти консенсус»…

Упущенный шанс

— Позже, когда вы поддержали независимость, какой вам представлялась будущая Латвия?

— Я понимал, что в Латвии латышский язык будет развиваться. Ведь до Хрущева так было даже в Латвийской ССР. Но Рига, безусловно, будет многоязычным городом. Как и все портовые города-столицы. Но мне и в голову не приходило, что латышский язык будет насаждаться насильно. Языку вообще нельзя «научить» — ему можно только самому научиться.

— А каким вам виделось экономическое будущее независимой Латвии?

— Приехав в Ригу, я первое время работал на базе «Латвметаллоснабсбыт». К нам приезжали закупать металл представители самых разных предприятий. Естественно, между нами были и неформальные разговоры. Поэтому я знал многое о том, какую продукцию они выпускают, даже если это официально и не афишировалось. Они производили высокотехнологичную продукцию!

Например, завод «Коммутатор» делал в том числе оборудование для атомных подводных лодок. Предприятие «Альфа» работало «на космос». Очень сильным был ВЭФ, где тоже делали «оборонку». Конечно, по многим позициям мы отставали. Но весь этот потенциал можно было использовать на благо страны. Модернизировать, продать, сдать в аренду иностранным компаниям. Можно было гарантировать людям работу, пока экономика не перестроится. И уже сегодня в Латвии было бы высокотехнологичное производство!

Мне представлялось, что так и будет сделано. И в дурном сне не могло присниться, что всё будет так бездарно разбазарено и разворовано.

К тому же, думал я, Латвия — страна небольшая. Здесь можно знать всех публичных людей в лицо. Поэтому даже поверить было бы трудно, что тут возможны такая коррупция и бесконечное вранье политиков.

«Я был готов остаться на асфальте!»

— А что вам больше всего запомнилось из «времени баррикад»?

— Я не помню точно число, когда первая машина с бревнами пришла к Совету министров. Я включил радио и услышал, что людей приглашают выйти на улицы. И вот — вечер. Я иду по улице Кирова — нынешней Элизабетес — а мимо меня идут машины с лесом. Мы с ними одновременно и прибыли к Совмину. Я уже бывал в этом здании: работал по проектированию мебели и был заказ от Совмина.

Машины начали парковаться, а я направился к этим высоченным дверям. Подхожу. Стучусь.

Открывает милиционер — и я прямо с первых слов его спрашиваю: «Где тут можно записаться в ополчение? И при необходимости получить оружие?»

Не помню, что он ответил… Но понимаете, было именно такое состояние: если будет надо, я готов остаться на асфальте!

— Скажите, тогда действительно верилось, что могут быть бои? Что, возможно, за эту идею придется пожертвовать жизнью?

— Конечно! Поэтому я и подошел с таким вопросом. К тому же я — офицер запаса. Мог бы, если что, людьми командовать. Я думал, что уже создан какой-то штаб. Надо записаться, чтобы они знали, сколько у них людей и с какой подготовкой.

Я верил в то, что мы боремся за нашу, общую, нормальную, демократическую страну.

Я понимал это так. Поэтому был готов идти до конца.

— А другие участники баррикад тоже были готовы к такому развитию событий?

— Да, очень многие верили. Я встречал там людей, с которыми вместе работал на вагоностроительном заводе. Причем, с утра ведь нам надо было на работу — а к вечеру и в «ночь» мы шли на баррикады. И русские, и латыши. Там не было тогда деления ни по языку, ни по национальности. Если ты пришел — значит, ты — свой.

— В тексте вашей петиции сказано, что вы тогда зарегистрировались как желающий стать гражданином независимой Латвии. Не могли бы вы подробнее рассказать нашим читателям, что это была за процедура?

— В Риге, по ул. Вальню 9, любой, кто поддерживает независимость Латвии, мог записаться в ее будущие граждане*. Никакое «право» на это гражданство доказывать было не нужно! Важен был только твой, личный выбор! Возможно, такая регистрация шла и в других местах, я не знаю. Желающих было много. Нас регистрировали в специальных журналах. Значит, где-то эти журналы есть? Может быть, пылятся в Музее Народного фронта? Или — уничтожены, как ненужное свидетельство?!!! Если честно, то именно теперь хотелось бы на них взглянуть…
_________
* Народный фронт Латвии в пункте 2.5. своей программы 1989 года выступал «за то, чтобы гражданство получили постоянные жители Латвии, декларирующие своё желание получить гражданство Латвии и недвусмысленно связывающие свою судьбу с латвийским государством».

«А за «окном» темным-темно…»

— И когда у вас произошел перелом в мировоззрении?

— Наверное, он шел все эти годы. Сначала как-то незаметно новая власть «забыла» про свое обещание дать гражданство всем постоянным жителям, кто сделал свой выбор в пользу Латвии. Я, как и еще 700 тысяч, оказался негражданином. Потом нам разрешили натурализоваться на общих основаниях, но в законе были «окна натурализации»*. Начали закрываться и уничтожаться все крупные предприятия. Я никак этого не мог понять… Конечно, тот же Рижский дизелестроительный завод не мог бы сразу начать соперничать с таким же заводом в Германии. Но — поддержите его, если вы «власть»! Дайте людям работу! А работа — это налоги, это развитие страны.

— В своей петиции вы употребляете формулировку: «негражданин — это крепостной…» Я понимаю: существует около 80 отличий в правах граждан и неграждан Латвии. Но не слишком ли жестко сформулировано?

— Я ведь не просто так формулирую…

(Далее Эдуард Диттманн рассказывал о том, как не мог смириться с позорным на фоне его давней мечты положением. При всем уважении к каждой, конкретной человеческой судьбе, о большинстве этих проблем неграждан коллеги писали уже десятки раз. Поэтому ниже — после окончания интервью — попробуем, ориентируясь на основные тезисы его петиции, разобраться в общих чертах с сегодняшней ситуацией.)

— А на что вы рассчитывали, составляя свою петицию? В Европарламенте ведь о существовании «проблемы неграждан» прекрасно знают.

— Демократия и свобода в стране могут быть, только если каждый из нас умеет спросить себя: а что я сделал, чтобы так было? Пусть это будет что-то маленькое, но я сделал то, что мог… И может быть, эта моя петиция будет тем маленьким толчком, который поможет нашему евродепутату Татьяне Жданок и ее коллегам что-то сделать для решения этой проблемы.

Одинокая Латвия

Мы проговорили с Эдуардом Диттманном полтора часа. И не только о негражданах, баррикадах и давнем историческом обмане. Вот что он как инженер лесного хозяйства сказал по поводу лесозаготовок в Латвии:

— Прежде всего, на территории Латвии, как и соседних республик, давно уже нет лесных массивов, достигших возраста спелости. Для хвойных пород считается, что это 70 лет. Но — только 70 лет прошло после последней большой войны! Леса рубились на блиндажи, на укрепления, уничтожались во время боев — потом рубились на восстановление народного хозяйства. Те, послевоенные лесопосадки вот только сейчас подходят к этому возрасту. Я вижу эти лесовозы, идущие в сторону порта: это совсем не та древесина, которую, если по правилам, можно заготавливать. Поэтому в Латвии можно было бы проводить только выборочную рубку. Но никак не валить лес сплошняком.

Во-вторых, после массовой вырубки надо сразу же проводить лесопосадки. Иначе почва покрывается дерном, зарастает кустарником. Идет смена пород. И прежде всего территорию захватывает береза. А тогда восстановить на ней хвойный лес уже очень сложно. Есть такое понятие — «расчетная лесосека» и она не должна превышать прироста. Если всего этого не учитывать, в самом ближайшем будущем в Латвии просто не станет хвойных лесов. Будет один кустарник и береза.

В Советском Союзе лесоустройство было целой наукой. Чтобы рубить — и знать, сколько можно себе позволить вырубить. Конкретно по каждому лесхозу, лесничеству, республике проводились исследования, составлялся план мероприятий на 10 лет. Делается ли что-то в этом направлении сейчас в Латвии, я не знаю. Но даже если лес частный, хозяин должен иметь свой план. Знать, какой объем у него на корню, сколько — сосны, сколько — ели, какие болезни у деревьев. А «захотел — вырубил — продал», так не должно быть. Если мы действительно думаем, чтобы какое-то будущее у нас было.

— Сегодня в целом актуальна тема возрождения латвийской промышленности. Как вы думаете, «проблема неграждан» будет мешать этому?

— Думаю, меньше всего. Главнее то, что сегодня вообще Латвия оказалась в одиночестве, «и ни тому — и ни другому». Посмотрите: литовцы кооперируются с поляками, прочно кооперируются. Эстонцы — с финнами. Это почти один народ, только диалекты языка разные. А с кем Латвия? Одна… К тому же — вот, граница с Россией, с которой Латвия ругается.

С учетом всего, происходящего в мире, тут — «прифронтовая полоса». Зачем сюда вкладывать деньги, если неизвестно, что завтра будет?

Тот, у кого карманы жмут миллионы, лучше отойдет на 300 километров подальше — и там их вложит.

— А как вы думаете, эта историческая обида, из-за статуса неграждан, прочно сидит в людях?

— Обязательно! Многие, как и я, искренне верили в эту страну. Такое очень тяжело забывается. Ладно, если ты, допустим, не можешь претендовать на должность президента. Но ведь участвовать в жизни своего города, района ты должен! Человек должен каждый день привыкать к своей ответственности. Новые отношения не возникают сами по себе. Их надо внедрять. Надо учить людей быть свободными.
________

Неграждане — Латвия — ЕС. Резюме автора на основе петиции Э.Диттманна

Первая проблема, которая его по-человечески задела — это право на оригинальное написание имени и фамилии в паспорте.

Действительно, такое право существует. Но сегодня ситуация уже унифицирована. Отдельных положений о паспортах неграждан больше не существует. Одни и те же «Правила о паспортах» действуют в отношении обеих категорий латвийских жителей. Но не секрет, что большинство неграждан — русскоязычные. Их имена и фамилии «исторически» пишутся кириллицей!

Еще лет 15 назад, действительно, вы имели право на то, чтобы в вашем паспорте, на отдельной страничке, указали исконное, кириллическое написание вашей фамилии. Но сегодня, согласно тем же «Правилам…» — только в единой латинской транслитерации. Более того: практика показывает, что об этом своем праве надо самому напоминать. Сегодня молодая девчонка-паспортистка может уже просто об этом не задумываться. «Советский Союз», ведь это было так давно»…

«Отдельный» статус латвийских неграждан по-прежнему определяет только «Закон о статусе граждан бывшего СССР, у которых нет гражданства Латвии или других государств», хоть и в более поздней редакции. Согласно этому закону — как указывает в своей петиции Эдуард Диттманн — действительно, добровольно отказаться от статуса негражданина можно только в случае получения гражданства любой страны, гарантии такого получения, либо временного вида на жительство. Формально это сделано, чтобы не увеличивать количество апатридов.

Но на деле, для получения гражданства большинства стран нужно прожить там какое-то время. Как сделать это негражданину, не имея права на работу? То есть, de facto у него остается только два варианта: натурализоваться в Латвии, либо просить гражданство России.

Это противоречие можно преодолеть, получив статус постоянного жителя ЕС. Но здесь латвийский «негр» подпадает под юрисдикцию закона «О статусе постоянного жителя Европейского Союза в Латвийской Республике». В нем неграждане Латвии приравниваются к гражданам третьих стран*.

*ПРИМЕЧАНИЕ: «В соответствии с законом, гражданами третьих стран считаются лица, которые не являются гражданами Латвии или другой страны-участницы Европейского Союза, государства Европейской экономической зоны или Швейцарской Конфедерации. В Латвии, в соответствии с этим законом, гражданами третьих стран считаются все иностранцы и неграждане Латвии». (Источник — сайт УДГМ Латвии)

Критерии получения статуса постоянного жителя ЕС таковы:

• Срок проживания в стране — не менее пяти последних лет. В отношение неграждан сделана оговорка: «во время непрерывного пребывания негражданину Латвии включают время пребывания в другой стране Европейского Союза, но не более пяти лет».

• Необходимо доказать, что вы имеете достаточно средств, чтобы обеспечить себя и членов своей семьи. Доходы должны быть стабильными и регулярными. Последние 12 месяцев вы, как претендент на этот статус, должны получать хотя бы «минималку», с которой уплачены все налоги. Разумеется, для получения статуса для всех членов семьи ваши доходы должны быть гораздо больше.

• Данный закон был принят после соответствующей директивы ЕС. В свою очередь, ее цель — «интеграция граждан третьих стран, проживших определенное время в стране-участнице». Якобы поэтому для получения в Латвии статуса постоянного жителя ЕС требуется предоставить «аплиецибу» о знании государственного языка на уровне А2.

• Разумеется, за получение этого статуса нужно уплатить госпошлину.

Со всеми упомянутыми документами можно ознакомиться на сайте УДГМ Латвии. То есть, тут опять получается замкнутый круг. Нигде, кроме Латвии, по данным критериям негражданин статус постоянного жителя ЕС получить не сможет. Сдать язык на категорию А2 — не проблема. Но если, будучи латвийским «негром», вы имеете право с трудом сводить концы с концами — то для получения статуса постоянного жителя ЕС вы должны быть «стабильно обеспечены». И сегодня очередной поворот проблемы как раз в том, что неграждан во многих законах de facto механически уравняли с иностранцами.