Ю.Латынина― Добрый вечер. В эфире Юлия Латынина как всегда в это время по субботам. И, в общем-то, мне снова эту передачу приходится начинать с себя не потому, что с себя любимой, а потому что поступили результаты анализа, которым в июле опрыскали меня, мой дом. То есть меня, моих родителей 77-ти и 79-ти лет, и наших соседей. Там были двое стариков, двое детей и один пожилой человек. И тогда мы были уверены, что это просто такой ольгинский юмор, мол, вы воняете, ну так вот повоняйте сами.

И оказалось, что это не так. Это были серьезные яды, которые не так легко достать. Это диметилформамид и различные фталаты. Я думаю, мы повесим результаты экспертизы, которую проводила «Новая газета», на сайте «Эха». Ну, в общем, это серьезные яды, они действуют на почки, печень и легкие, они не действуют на центральную нервную систему, насколько я понимаю. Там разные данные о канцерогенности.

И, вот, вскоре после того, как была эта газовая атака, моя мама заболела воспалением легких. В 77 лет это легко могло стать смертельным. Нам повезло, мы быстро приняли меры, начали лечение. Мы тогда шутили, что вот, мол, подхватила заразу в метро. А сейчас получается, что, скорее всего, это последствия той атаки. Кстати, легкие у мамы не прошли до сих пор.

То есть становятся понятны 2 вещи. Во-первых, почему после этой газовой атаки через месяц сожгли машину (видимо, уничтожали улики). А дело в том, что «Новая» никому этого не говорила, но мы долго и серьезно занимались анализом этого вещества. Я так хиханьки да хаханьки, я сразу сказала, что это скунсом пахнули. «Новая» этого не говорила. И мы этого никак не афишировали, потому что, вот, как только это произошло, я по совету знакомых химиков всё это тщательно собрала в ватку, ватку завязала в пакетик, пакетик завязала, дважды упаковала полиэтиленовой ниточкой, и эти полиэтиленовые пакетики я уже засунула в термос. Ну, как мне подсказали.

Тогда еще приехала милиция. Они сами что-то там соскребали. У них, как я понимаю, это не готово и, возможно, не будет готово. И, видимо, те люди, которые… Поскольку они следят за «Новой», следят как-то за переговорами. Когда им стало ясно (я не понимаю, в какой истории), что яд поступил на экспертизу и стало понятно, что это будет серьезная история, которая чудом не кончилась и еще не понятно, не кончилась ли серьезными проблемами со здоровьем, то они просто решили сжечь улики.

Кроме того, как ни странно, становится понятна дикая странная история с человеком, который представлялся «полковник военной полиции», который на следующий день после этой газовой атаки ходил по нашим соседям и спрашивал, а что вы знаете о вашей соседке Юлии, у которой дома наркопритон.

Дело, ведь, в том, что вот эта газовая атака – она случилась часа в 2 ночи, и после этого полдня не было никакого пиара, не было никакой реакции, не было никакой публичной реакции, потому что я уверяла маму, что это, наверное, случайность, что кто-то облил мою машину, наверное, на стоянке, потому что я неправильно запарковалась, хотя, в общем, нормально запарковалась. Я убеждала маму, что это случайность, и я боюсь, что… То есть я думаю, что те люди, которые за этой газовой атакой стояли (исполнители), они запаниковали: «А вдруг там трупы». Да? Потому что, ну, согласитесь, там могло бы образоваться… Они ж там не считали дозировку, да? Могло бы образоваться 8 трупов, да? И прикиньте, да? То есть они просто выясняли, что случилось с обитателями дачи, они ждали, что вдруг кто-то из соседей скажет «Да, слушайте, у них наркопритон? А то-то они все, значит, восьмеро тут отравились».

И третье. Уже после того, как стали ясны результаты этой экспертизы, нам стала ясна еще одна история, которая произошла зимой, когда нас не было в Москве, потому что очень скоро после того, как меня облили говном и уехали, и 2 месяца нас не было, а после этого нашу машину, которая стояла во дворе нашей дачи, мы отдали приятельнице.

И она… Понятно, да? Человек впервые сидел за руль за чужую машину. Она ехала очень осторожно, она очень обязательный человек, она 20 лет за рулем. И едучи на очень небольшой скорости, она за полкилометра по проселочной дороге увидела пробку, стала нажимать на тормоза – они не тормозились. Да? Она чуть-чуть врезалась, очень несерьезно повредила машину, мы не обратили тогда на это внимание. Но понятно, что если бы кто-то ехал на скорости 100 км/час, а если бы там был не чужой человек за рулем, то он ехал бы, наверное, на скорости большей, да? То был бы труп, несчастный случай.

И тех, кто испортил тормоза, не смутило, что вообще-то за рулем могла быть не я, а мой отец, моя мать, ну или вообще третий человек.

То есть получается, что, все-таки, речь идет не о случайностях, речь идет о серии покушений на убийство, которые должны были выглядеть как несчастные случаи. А поскольку несчастный случай сложно реально организовать, тем более если, в общем, речь идет о людях, которые полные ублюдки, то вот это имело такой странный вид. И последовательность выглядит так. В последних числах августа прошлого года меня обливают говном. Я называю в числе возможных организаторов этой истории кремлевского повара Пригожина. После этого я и родители мои уезжаем, и 2 месяца наша дача стоит пустой. В ней стоит другая машина, которую мы отдаем нашей приятельнице. И как только первый человек после вот этого долгого отсутствия садится за руль этой машины, у нее тут же в первой же поездке отказывают тормоза, то есть их просто нету, да? Что-то с ними, вероятно, сделали. Это мы списываем на случайность. После этого я приезжаю в Москву каждый раз не очень надолго, потому что я уже немножко побаиваюсь. Я приезжаю, там, на 3 недели, на 4 недели. После этого в июле мы приезжаем в Москву полностью с родителями и следует газовая атака, в которой страдает 8 человек. После этого мы с «Новой газетой» очень тихо собираем то вещество, которым нас притравили, и отвозим его на экспертизу. И когда людям, которые следят за «Новой газетой», становится известно… Мы не знаем, что им стало известно – может, они думали, что только-только собираются проводить экспертизу. Сгорает машина.

Вот такая история. Это, конечно, ужасная история, потому что это эффект обезьяны с гранатой. Люди портят тормоза в машине – им всё равно, кто разобьется, Латынина или ее отец. Людям попадает в руки серьезное оружие, яд, тяжелое отравляющее вещество в руки абсолютных отморозков, которые применяют его не против Юлии Латыниной, а просто против всего дома, где она живет, где живут соседи.

Ю.Латынина: Думаю, люди, которые за газовой атакой стояли (исполнители), они запаниковали: «А вдруг там трупы». Да?QТвитнуть

Вот, наш сосед по даче – это Вячеслав Всеволодович Иванов, великий, один из последних великих российских ученых, выдающийся лингвист, выдающийся антрополог, который умер 7 октября, вот, недавно, в день рождения Путина. Он умер в Лос-Анджелесе. Это был первый год, когда он не приехал в Россию.

Вот, представьте себе сценарий, да? Это вполне вероятный сценарий, что Вячеслав Всеволодович, все-таки, приехал бы. Его в ту ночь газовой атаки нельзя было бы эвакуировать. Он просто всем этим дышит, и поскольку он был уже тяжело больной человек, он умирает (со здоровьем у него было уже очень плохо). Вот, вопрос: а что, если бы этим людям пришлось отвечать за смерть Вячеслава Всеволодовича Иванова?

Конечно, вы скажете, главный вопрос – «Кто?» И как и в случае с Кашиным, о котором я сейчас тоже буду говорить в связи с назначением Турчака на пост в «Единой России», все-таки, сначала надо знать, а потом отвечать. Вот, в случае с Кашиным думали скорее на одних, а выяснился другой. Мы не вправе сбрасывать со счетов разные возможности, мы вправе подозревать НОД, мы можем подозревать SERB, мы можем подозревать кремлевского повара Пригожина. Во всяком случае, эта газовая атака, с одной стороны, произошла после того, как я говорила о месторождениях, отданных его компаниям, в Сирии, а, с другой стороны, она произошла, как я уже сказала, просто через 3 недели после того, как я вернулась в Москву с родителями. Но понятно, что там в любом случае есть уверенность в полной безнаказанности и есть крыша, вероятно, в ФСБ, которая всё это прикрывает.

И, конечно, для меня странно, что я являюсь объектом этих атак, потому что, с одной стороны, конечно, я очень скептически отношусь к режиму, я считаю, что он ведет страну в пропасть, пропасть отсталости, невежества. Я была резким критиком войны в Донбассе, в Украине.

Вместе с нем я не люблю демшизу, я всегда была одна из немногих либеральных журналистов, которые высмеивали разные жуткие истории о том, как Путин взорвал дома в 1999 году, о том, как Политковскую убила кровавая ФСБ, как там террористок в метро подложила кровавая ФСБ, чтобы скомпрометировать мирный ислам. Я всегда говорила: «Вы с дубу рухнули, да?» Я внимательно разбиралась: нет, дома взорвали в 1999 году исламские террористы, точно так же, как они взорвали Башни-близнецы. И Политковская – знаете, ее убил, все-таки, не кровавый режим, ее убили чеченские киллеры.

Я хорошо отношусь в отличие от демшизы ко многим чиновникам, потому что я считаю, что они пытаются делать свое дело в сложных условиях, гораздо более сложных даже в какой-то мере, чем те, в которых находятся оппозиционные журналисты.

Ю.Латынина: Я приезжаю в Москву каждый раз не очень надолго, потому что я уже немножко побаиваюсьQТвитнуть

И мне всегда казалось, что такой персонаж как я, то есть человек, который, с одной стороны, не выбирает слов, а, с другой стороны, не выбирает слов для обеих сторон, не занимается политикой, что такая мишень является зашквар. Но, оказывается, нет. Более того, мои родители являются мишенью. Наши знакомые и соседи являются мишенью. Потому что эти люди сочетают абсолютную мелкую уголовщину и, возможно, не всегда психическую стабильность с чувством абсолютной безнаказанности. И, возможно, и даже скорее всего, как и в случае с Кашиным, это использование данным государством ресурса в личных целях.

И возвращаясь от себя любимой к другим историям,