Семнадцатого июля 2014 года над Донбассом был сбит малайзийский «Боинг 777», а сразу вслед за этим — в буквальном смысле спустя несколько часов — в мире была развернута пропагандистская вакханалия, прямо обвинявшая в произошедшем Россию. Масштаб медиаистерики был таков, что несколько недель люди всерьез опасались прямого военного столкновения между Россией и Западом. В российском обществе произошла внутренняя мобилизация с готовностью противостоять любой — информационной, экономической, политической или прямой военной — агрессии против страны.

Ровно через два года — в июле 2016-го — русский сегмент интернета охватил флешмоб, пришедший с Украины. На сей раз в виде откровений женщин, подвергшихся сексуальному насилию, под хэштегом #ЯНеБоюсьСказать. Интернет-акция получила такой размах и даже политическое измерение, что о ней подробно писали многие СМИ, преимущественно оппозиционной части спектра и иностранные.

Эти события прошлого невольно приходят на ум в связи с протекающими прямо сейчас процессами, а сравнение того, что было, и того, что происходит в данный момент, наводит на очень любопытные размышления и выводы.
Ныне в мире бушует скандал, который, конечно, несопоставим с катастрофой «Боинга», но все равно весьма впечатляет. Речь, разумеется, об отравлении в Великобритании Сергея Скрипаля. Британские власти и медиа бьются в припадке, обвиняя в этом Москву.

Параллельно с этим в пространстве российской общественной дискуссии (с дальнейшим переходом в политику) пытается прорасти модный на Западе тренд обличения домогательств к женщинам, известный по хэштегу #MeToo, то бишь #МеняТоже. Пробным камнем стало обвинение депутата Леонида Слуцкого в непристойных предложениях со стороны журналистки Би-би-си. А на днях тему продолжила журналистка «Радио „Свобода“, которая вспомнила о предложениях режиссера Говорухина, якобы сделанных ей 76-летним режиссером в 2012-м.
И что?

А ничего.

Нет, российские СМИ обо всем этом пишут, эксперты комментируют, социальные сети обсуждают, но… вяло. Все очень вяло, без огонька.

Видно, что российскому обществу все эти темы, включая русофобскую истерику Лондона, не очень интересны, что они не цепляют людей за живое. Если в случае Слуцкого было еще хоть какое-то оживление политического сообщества, то в связи с Говорухиным главной обсуждаемой темой стала безграмотность самой журналистки, у которой в профиле в соцсети указано, что она „филолог-классик“.

Это дает повод порассуждать о трансформации, переживаемой российским обществом в данный момент.
Несколько лет назад было модно говорить, что после возвращения Крыма в состав России российское общество оказалось в состоянии „крымского консенсуса“, объединившего пресловутые 86 процентов населения страны.

Критики этого отмечали: недостатком является то, что основе этого „консенсуса“ лежат взвинченные событиями весны 2014 года общественные эмоции. А из этого следует, что за эмоциональным всплеском неизбежно последует откат, отрезвление, и вот тогда ужо и российские граждане, и российские власти поймут, что они наворотили в приливе адреналина. Но будет поздно, и Россию ждет страшная расплата за все.

Следует признать, что до некоторой степени эти люди были правы: в том смысле, что „послекрымский консенсус“ на самом деле имел остро эмоциональную природу — и она сыграла не последнюю роль в том, что общество со свистом проскочило самую острую фазу санкционной войны и экономического кризиса в стране.

Более того: эти люди были правы в том, что „послекрымский консенсус“ окажется недолгим. В 2016-2017 годах социологи фиксировали некоторые не очень позитивные изменения в социальном самочувствии россиян. Именно на этот момент пришлось проседание рейтингов власти. Да и просто в воздухе витало, что общество больше не готово на „крымской эйфории“ откладывать решение важных проблем страны — от социалки и инфраструктуры до политики и культуры. После пары лет общественного благолепия в общественном поле вдруг были взвинчены до крайней остроты десятки тем: от московской реновации до пресловутой „Матильды“.
Во всем же остальном критики „послекрымского консенсуса“ ошиблись: от якобы неизбежного разочарования страны в произошедшем до не менее неизбежной расплаты России за все.

Однако самое неприятное осознание этим людям (а заодно и Западу) еще только предстоит. Как показывает практика,они вечно отстают от реалий и понимают происходящее с запозданием.

Дело в том, что в России формируется новый общественный консенсус.
Принципиальная особенность этого нового консенсуса — такие черты большей части общества, как спокойная рациональность, сосредоточенность на собственной повестке и непроницаемость для внешних „штормов“.

Надо отметить, что Запад внес свою немалую лепту в данный процесс. Если даже Британия, считающаяся в мире как бы образцом хладнокровного хитроумия, ныне ведет себя откровенно неуравновешенно, то что говорить об остальных.

Россия в глазах российского общества превращается в островок нормальной жизни, со всех сторон окруженный опасными безумцами.

В результате именно спокойствие, здравый смысл, конструктивность и нормальность — в широком понимании — становятся основами нового российского консенсуса.

Люди просто живут, работают, растят детей, по выходным ездят на дачу, а летом — на море. Они занимаются обсуждением и решением проблем, которые на самом деле их волнуют, будь то стаи опасных бродячих собак, домашнее насилие или та же реновация.
Иметь проблемы и заниматься их решением — это нормально. Просто более продуктивно это делать без истерики, попытки заполучить свои 15 минут славы или стремления свергнуть Кремль.

Именно тут стоит искать причины того, почему российское общество все хуже поддается на информационные провокации и вбросы.

Россия не изолирует себя от мира. Она просто не позволяет ему пробивать собственный контур безопасности, причем не только в области непосредственно обороны, но и в информационной сфере.