От них одни проблемы и польза как от козла молоко. Не мы строим новую берлинскую стену. Европу вместе с их биржами и НКО на карантин. Сделать разворот на Восток, внутреннее потребление и развитие.
Надоели эти дроздофилы… чесное слово.
Да нам, собственно, все они и не нужны.
Зачем нам вшивота востока и юга Европы?
Можно перейти и на прямые двусторонние связи, игнорируя общеевропейские институты как это сделала Великобритания с Brexit.
Германия, Франция… А кто ещё-то?
Трамп вон даже международные институты и договоры так тряхнул, перейдя на диалог с ЛПР в межгосударственном масштабе, что только хахаряшки от них полетели.
Всё, что есть так называемого «международного» — миф.
Устремления художников состоят не в том, чтобы зафиксировать на холсте свои сиюминутные впечатления, как это пытались делать ранние импрессионисты. Нет, речь тут идёт именно о постимпрессионизме – то есть об отображении международной жизни через её основные, закономерные элементы и тенденции, о воплощении длительных, сущностных состояний мировой политики с использованием узнаваемых приёмов декоративной стилизации. Это, конечно же, не Пабло Пикассо и не Сальвадор Дали, а скорее Ван Гог или Сезанн.
Уже сама по себе радикальная смена стиля делает доклад заслуживающим внимания. Не менее важно и то, что авторы отходят от своих прежних установок изобразить вероятное будущее, но пытаются нарисовать картину желаемой международной перспективы. В российском контексте, где будущее нередко трактуется как бесконечное повторение «дня сурка», как уходящая за горизонт экстраполяция настоящего (помните – «после Путина будет Путин!»), такая попытка имеет особую ценность. Авторы с похвальной предусмотрительностью оставили за рамками своего доклада всю местную тематику – Россия в докладе вообще не фигурирует, от слова «совсем». Но, как говорится, sapienti sat.
Доклад легко читается, хотя текст очень плотный, перенасыщенный свежими идеями, изящными парадоксами и просто красивыми формулировками.
Авторы обозначили жанр своей работы как утопию. Это смелое решение: любые утопические конструкции всегда остаются хрупкими, уязвимыми, а то и вообще полностью незащищёнными перед недобросовестной критикой. Критиковать утописта – всё равно, что бить ребенка. Не испытывая никакого желания заниматься этим малопочтенным делом, отметим всего несколько вопросов, нуждающихся в дальнейшем уточнении и прояснении.
Несколько смущает то, как авторы трактуют морально-этическое измерение мировой политики. То есть, разумеется, очень хорошо, что они признают важность данного измерения, отходя от давно устаревших парадигм «политического реализма» прошлого века. Но этика – дама весьма требовательная. Авторы вкладывают в уста будущего Генерального секретаря ООН вполне недвусмысленное суждение: «…В центре всего должно быть чёткое понимание, что такое добро и зло». А через абзац тот же Генеральный секретарь, словно спохватившись, заявляет, что «фрагментация мира заставила признать, что ценностный и этический плюрализм – не только данность, но и благо».
Однако этический плюрализм как раз и означает отсутствие общего согласия в том, что такое добро и зло, справедливость и несправедливость, чего делать можно и чего делать нельзя. Будет ли крепкой семья, в которой муж и жена, родители и дети по отношению друг к другу пребывают в состоянии этического плюрализма? Где та грань, которая отделяет этический/ценностный плюрализм от морального релятивизма, а точнее – от готовности принимать как должное аморальность во внутренней и вседозволенность во внешней политике?
Любопытно, что в итоге своего анализа авторы приходят к выводу о том, что новый миропорядок должен строиться на индивидуализме и рационализме, каковые представляют собой «фундаментальные основы европейской политической философии». Значит ли это, что при всём ценностном плюрализме Запад вновь торжествует, а Восток в очередной раз повержен? Такой неявной констатацией и завершается разговор о плюрализме ценностей будущего мира.
Кстати, о рационализме. Авторы, как и полагается добропорядочным утопистам, уповают на рациональное понимание индивидуумами и государствами своих интересов. «Если гегемония более невозможна (а мы полагаем, что современный мир убедительно это продемонстрировал), стремление к ней перестаёт быть рациональным… То, что победа недостижима, лишает борьбу рационального смысла».
Звучит красиво, но не слишком убедительно. Разве человеческие поступки всегда рациональны? «Кровь бросилась ему в голову, мысли спутались, и не промедлив более ни секунды, д’Артаньян выхватил шпагу…» Или авторы полагают, что государства ведут себя более рационально, чем отдельные импульсивные граждане? Увы, это не так.
Не будем утомлять читателя примерами – их полно как в прошлом, так и в настоящем. Чего уж там говорить об авторитарных странах, где единственным толкователем «рациональности» оказывается верховный властитель, зачастую давно уже живущий своей собственной, созданной по индивидуальному заказу вселенной?
Авторы отважно бросают вызов и традиционным представлениям о ключевой роли многосторонних институтов в мировой политике. Без сковывающей движения смирительной рубашки международных институтов вполне можно обойтись, заменив эти архаичные формы организации мировой политики ситуативными союзами и коалициями. «Фрагментация, которую мы наблюдаем сейчас, – заключают они, –является благом, а не предметом озабоченности». Безумству храбрых поем мы песню!
Возможно, классическая формула Жана Моне о том, что «ничто нельзя создать без людей и сохранить без институтов», уже безнадежно устарела. Хотя представляется крайне сомнительным, чтобы сиюминутные тактические коалиции, постоянно создающиеся и распадающиеся альянсы, международные объединения для решения конкретных проблем заменили бы традиционные союзы. Примерно с той же долей вероятности можно предположить, что беспорядочные половые связи в недалёком будущем смогут окончательно заменить традиционную семью как социальный институт.
Но допустим, что международные институты, как и институт семьи, действительно безнадёжно устарели. Однако ведь и государство – тоже всего лишь один из институтов. Есть ли у авторов уверенность в том, что цепная реакция институционального разложения остановится на уровне государств, а не пойдёт дальше – вплоть до распада социума как такового? Возможно, Михаил Бакунин, Пётр Кропоткин и даже сам Карл Маркс не возражали бы против подобного «разгосударствления» современного общества, но не слишком ли высоки риски, неизбежно связанные с этим процессом деконструкции глобального социума?
Давно известно, что главная слабость большинства утопий состоит в том, что они рассчитаны на идеальных людей. Люди же идеальными никогда не были и, по всей видимости, никогда не будут. Хорошо это или плохо – вопрос философский, но такова реальность. Главная слабость данной утопии – в том, что она рассчитана на идеальные государства. Но государства в целом мало отличаются от людей, а если отличаются, то, чаще всего, не в лучшую сторону. И эта особенность государств ставит под вопрос реализацию многих замечательных идей, содержащихся в докладе.
В заключение подчеркнём ещё раз – критиковать утопистов легко, но не благородно. Валдайский доклад заслуживает прочтения, а его авторы заслуживают признательности за проявленную интеллектуальную смелость. Не будет преувеличением сказать, что их работа – глоток свежего воздуха в душной атмосфере современного российского дискурса о мировой политике. Хочется пожелать группе талантливых художников дальнейших творческих успехов. Они стоят на правильном пути, но лучшие их работы, будем надеяться, ещё впереди.
Государство и революция В.И. Ленин (1917)
Написано в августе — сентябре 1917 г.
Напечатано в 1918 г. отдельной брошюрой в изд. «Жизнь и Знание»
источник: lh3.googleusercontent.com
Да, всплывают даже отдельные цитаты.
У меня до сих пор сохранились конспекты.
И потом не забывай: у меня степень по философии именно в этой области, а диплом по специальности «Правоведение».
Потом пригодилось при изучении революциологии и полемологии уже на работе в Мордовском университете и подготовке в докторантуру.
Сейчас трудовая биография в прошлом, но «руки помнят».
Не сочти за саморекламу.
Так это замечательно, но многим не понять, что опыт сын ошибок трудных… готовит нам сюрприз открытий чудных..
Зайцы дождутся, когда зайцев начнет «спасать» сэр Гирасэм.
Думаю, что в этом случае свободный от дебиловатых и циничных ложных зайцев дед Мазай выполнит своё главное предназначение и точно спасёт Муму.
Такой преданный благодарный настоящий друг в доме Мазая обязательно пригодится.
Надо дописать и переписать русскую классику.
Тема Титаника и айсберга это чисто западная классика, и ментально и исторически не имеет альтернативного решения.
