Британскийэксперт, специализирующийся на анализе Ирака, Сирии и войн на Ближнем Востоке, осуждает блеф Лондона в Черном море. Британское правительство, по его мнению, и в других конфликтах не понимало до конца, в какую переделку оно ввязывается.

За несколько месяцев до начала первой войны в Персидском заливе в 1991 года мой покойный друг Кристофер Хитченс (Christopher Hitchens) принял участие в телепрограмме, в ходе которой он жестко раскритиковал актера Чарлтона Хестона (Charlton Heston), решительно поддержавшего бомбовые удары по Ираку. Хитченс попросил Хестона перечислить страны — по часовой стрелке, начиная с Кувейта — имеющие общие границы с Ираком. «Кувейт, Бахрейн, Турция, Россия, Иран», — ответил Хестон, вероятно, очень сильно удивив жителей России и Бахрейна.

«Если вы собираетесь бомбить страну, вам следовало бы сначала по крайне мере выяснить, где она находится», — ответил Хитченс, отправив своего собеседника в нокаут. Хестон яростно, но совершенно тщетно попытался защитить свою репутацию, заявив, что его оскорбили, на что Хитченс снова едко пошутил, посоветовав ему «держать свои накладные волосы в руках».

Тогда эта словесная перепалка спровоцировала довольно много насмешек в адрес Хестона. И я снова вспомнил о ней на этой неделе, когда политики, отставные офицеры вооруженных сил и самые разные комментаторы и обозреватели дискутировали по поводу решения отправить современный британский эсминец типа 45 HMS Defender к берегам Крыма. Цель отправки заключалась в том, чтобы продемонстрировать, что Великобритания не признает законность аннексии Крыма Россией в 2014 году. Мне интересно, сколько из этих предполагаемых экспертов, поддержавших решение правительства Великобритании, смогли бы пройти так называемый «тест Хестона» и назвать страны, граничащие с Черным морем.

Вряд ли кого-то должно удивлять, что русские увидели в появлении эсминца HMS Defender у берегов Крыма сознательную провокацию, потому что он сначала прошел 6000 миль от берегов Великобритании, чтобы затем совершить проход от Одессы до Грузии. Тот факт, что на борту эсминца находились журналисты, свидетельствует, что британскому правительству очень хотелось продемонстрировать миру новую «передовую» военную позицию Великобритании.

Британское правительство объяснило, что отправка военного корабля в воды в непосредственной близости от берегов Крыма — это акт солидарности с Украиной и демонстрация того, что международное сообщество не признает аннексию Крыма Россией. Это вполне оправданные мотивы, но Россия не собирается отдавать Крым — если, конечно, она не проиграет в войне против Соединенных Штатов и НАТО. Это не значит, что аннексию Крыма следует признать, но решение использовать военный корабль, чтобы сделать дипломатическое заявление, несет в себе ненужный риск.

Вместо того чтобы продемонстрировать возрождение британской мощи, бессмысленное столкновение у берегов Крыма разоблачило то опасное легкомыслие, которое лежит в основе британской политики. Это не просто блеф. То, что это блеф, стало ясно с самого начала. Поэтому, вместо того чтобы напугать противника, этот жест спровоцировал энергичную реакцию, призванную этот блеф разоблачить. Теперь русские могут угрожать, что они нанесут бомбовый удар по следующему британскому кораблю, который осмелится повторить путь HMS Defender, точно зная, что этого не случится. Опасность состоит в том, что, если такое все-таки случится, подобную риторику будет сложно замять.

Теперь эсминец HMS Defender вновь присоединится к авианосной ударной группе британских ВМС, в состав которой входит новый авианосец HMS Queen Elizabeth, чтобы отправиться в Южно-Китайское море, которое контролируется Китаем. Непосредственное военное столкновение крайне маловероятно. Однако всегда существует опасность того, что демонстрация силы — особенно если эта сила уступает силе противника — может скорее спровоцировать, а не удержать противника от агрессивных действий.

В отличие от предложенной президентом Теодором Рузвельтом формулы успешной империалистической интервенции подход Бориса Джонсона заключается в том, чтобы «говорить громко, но при этом держать в руках маленькую дубинку». Дабы такая политика не обернулась катастрофой, необходимо, чтобы потенциальный враг вел себя сдержанно и чтобы он не захотел воспользоваться своим военным превосходством.

В случае с Украиной и Россией есть и другие опасности. Слишком активная риторика касательно защиты Украины может создать у Киева впечатление, что Соединенные Штаты, НАТО и Великобритания готовы воевать с Россией за Украину, хотя все то, что произошло с 2014 года, однозначно указывает, что они не станут этого делать. Между тем возвращение к традиции — характерной для периода до начала Первой мировой войны — использования канонерок для того, чтобы делать дипломатические заявления, повышает риск случайного столкновения или чрезмерно острой военной реакции.

В случае с Великобританией и Россией велик риск того, что они переусердствуют, потому что обе эти страны в не слишком далеком прошлом представляли собой крупные империи. Хотя с тех пор они в значительной мере уменьшились в экономическом и политическом плане, во главе этих двух стран стоят люди, которые любят разыгрывать патриотическую карту и не могут допустить унижения.

Короткое столкновение Великобритании и России у берегов Крыма, возможно, останется в истории всего лишь как незначительная сноска, однако этот эпизод рисует весьма тревожную картину моделей поведения британского правительства внутри границ его страны и за ее пределами. В обоих случаях разрыв между претензиями и реальностью становится все глубже, о чем свидетельствует ссора вокруг Североирландского протокола.

Брексит должен был закрепить контроль Великобритании над ее собственным будущим, и в некоторой степени он действительно позволил вернуть свободу действий — самым позитивным примеров этого стала разработка и массовое применение вакцины от коронавирусной инфекции. Но, если не считать вакцину, британское государство платит за Брексит очень высокую цену в смысле утраты грубой политической силы, что объясняется трениями с Евросоюзом и разобщенностью внутри самого Соединенного Королевства.

Невероятная ирония заключается в том, что Джонсону, который был лидером движения, стремившегося восстановить британский суверенитет, пришлось подписать соглашение, в соответствии с которым международная граница теперь пролегает внутри Соединенного Королевства. Трудно представить себе более очевидный отказ от национального суверенитета. Неудивительно, что юнионисты в Северной Ирландии испытали глубокое потрясение.

Джонсон и его правительство получают удовольствие, находясь в состоянии непрекращающихся споров с Евросоюзом, потому что эти споры позволяют им «бить в патриотические барабаны» и винить во всем Брюссель. Однако они не могут позволить себе, чтобы этот конфликт стал по-настоящему серьезным, потому что в этом случае — как продемонстрировала сага о выходе Соединенного Королевства из состава Евросоюза, — станет ясно, что все сильные карты находятся в руках Брюсселя. В споре по Североирландскому протоколу лучшим исходом для Великобритании будет, если Евросоюз сочтет для себя выгодным не добиваться решающей победы над британцами.

За минувшие пять лет Великобритания стала более слабым государством, хотя она продолжает притворяться, что ее мощь растет. И эта напряженность будет оставаться в основе британской политики от Белфаста и Севастополя до Южно-Китайского моря, несмотря на все попытки продемонстрировать обратное.

Джонсон увеличил разрыв между реальным и мнимым местом Великобритании в мире, однако в этом нет ничего нового. Я более 20 лет освещал войны в Ираке, Афганистане, Ливии и Сирии, и ни в одном из этих случаев британское правительство не понимало до конца, в какую переделку оно ввязывается. Единственной главной целью во всех тех кампаниях было стремление продемонстрировать американцам, что Великобритания — достойный союзник.

Мне хотелось верить, что у британского правительства все же должна была быть некая скрытая стратегия, которую мне не удавалось понять, но, когда были опубликованы результаты послевоенных официальных расследований, они продемонстрировали невероятную степень невежества со стороны политиков и чиновников, которые отдавали приказы о тех интервенциях. В компании этих чиновников Чарлтон Хестон не почувствовал бы никакой неловкости.

Патрик Кокберн (Patrick Cockburn)