Нефть — это неэластичный товар. Можно снижать ее потребление, но без нефти мир жить не может. Мы исходили из того, что ОПЕК сможет регулировать, и он, как монополист, смог. Если бы еще Россия присоединилась к ОПЕК, чего не произошло, то мы могли бы вообще четко определять цену. Решать, что вот завтра цена будет $100 за баррель. К сожалению, политическое руководство России на это не пошло.

BG: Это ошибка?
Л. Ф.: Это выбор стратегии. Есть люди, которые принимают политические решения. Они считают, что так правильно. Есть ведь целая гамма факторов. Я говорю как менеджер, который завязан на нефтяную промышленность, а есть отношения с Европой, США, с тем же Китаем. Политики считают, что правильно не присоединяться, им виднее.

BG: Что должно измениться в технологии организации торговли нефтью, чтобы снизить спекулятивный фактор в ценообразовании?
Л. Ф.: Россия должна вступить в ОПЕК и перейти к прямым контрактам. Тогда мы будем совместно контролировать более 51% мировой добычи и сможем назначать цену директивно.


За последние 20 лет не открыто ни одного гигантского месторождения, сравнимого с Самотлором, Приобским или Когалымским. Единственное крупное открытие за постсоветский период — это месторождение имени Филановского на Каспии. Но этого мало. Только естественное падение добычи в Западной Сибири в течение восьми-десяти лет ожидается в размере не менее 60 млн тонн. А новые месторождения, шельф объявлены либо стратегическими и отложены куда-то далеко, либо резервными. Идея, я так понимаю, в том, чтобы в эпоху дешевой нефти добычу не наращивать. Но тогда надо просто про это сказать и понимать, что раз Россия решила не наращивать добычу, то через десять лет мы выйдем на уровень добычи существенно ниже сегодняшнего.

Кризис — это $30-40 за баррель. Сегодня в условиях кризиса и для потребителей, и для производителей цена должна быть как сейчас — $60-70 за баррель. Но долларов текущих. Сегодняшний рост цены нефти отражает не баланс спроса и предложения, а опасения по поводу ослабления доллара. Как только доллар падает, цена нефти уходит вверх. Сегодняшняя цена на нефть — комфортная и позволяет осуществлять инвестиции при соотношении рубля к доллару 1 к 30.

BG: То есть дополнительная девальвация рубля не нужна?
Л. Ф.: Она маловероятна, поскольку рубль привязан к баррелю. Как только цена барреля падает — рубль ослабевает. Как только растет — рубль укрепляется. Центробанк сейчас занимается тем, чтобы не допустить дальнейшего укрепления рубля.

BG: Как вы относитесь к идее торговать нефтью за рубли?
Л. Ф.: С кем?
BG: Со всеми.
Л. Ф.: Можно. Но что это даст?
BG: Вы же знаете, что на уровне первых лиц страны регулярно озвучивается такая идея.
Л. Ф.: Это будут чисто индикативные сделки, которые тут же будут хеджироваться или свопироваться. Покупатель будет покупать форварды против рубля, чтобы исключить валютные риски. Такого объема рублевых форвардов сегодня на рынке нет. Надо понимать, что покупатель будет готов обменять в любой момент, скажем, $10 млрд в неделю по фиксированному курсу и вернуть их обратно. Сегодня это возможно? Вот когда будет создана инфраструктура, которая позволит делать клиринговые и обменные операции в гигантском объеме и позволит торговать за рубли не только current position, почему нет.

BG: А торговать со странами СНГ?
Л. Ф.: С СНГ рискованно. Мы готовы сейчас взять на себя риск украинской валюты или белорусской? Нет. Торговать можно, но чтобы рубль стал локальной валютой, нужно решить ряд важных вопросов.