Трассу назвали "черной", совсем не пригодную для женщин.

это стандартная классификация горнолыжных трасс по сложности: зелёная, синяя, красная, чёрная.

Сеульская Олимпиада была безумно щедрой. Южная Корея выходила в широкий мир во главе стаи молодых азиатских тигров. Гостеприимство переполняло чаши. Мы, журналисты, жили в отдельных комнатах трехкомнатных квартир со всеми удобствами, включая телевизоры и кондиционеры. Завтраки для нас были бесплатными, и по утрам, под пологами огромных шатров, нас ожидали, на выбор и вволю, по триста европейских блюд и по триста блюд восточных, преимущественно корейской национальной кухни. Предусмотрительные поляки и румыны, тогда еще братья по соцлагерю, набирали даровой еды в панамы и карманы на весь долгий день, и никто из персонала их не останавливал.

Не спортивный журналист по основному профилю, я старался из всех сил. Завел знакомство с волонтерами-студентами в охране Олимпийской деревни, и меня пропускали туда чаще, чем было положено. Я привык думать, что Олимпиада — это нечто, устраиваемое ради спортсменов. Но они жили явно хуже журналистов. Их помещали по четверо (иногда и по шестеро) в такой же комнате, как у нас на одного. Их еда тоже была вкусной и обильной — но у нас все же разнообразнее. В их комнатах не было кондиционеров, а телевизоры — только в холле. А главное, пребывание этих юношей и девушек до выступлений на Играх было достаточно суровым, а после выступлений многих из них тут же отправляли домой. Так случилось с нашими велосипедистами-шоссейниками. Они покатили в первый день и должны были привезти золото. Так запланировали в Спорткомитете. Но ребята остались без медалей. Не получилось. Я видел, как они за финишем валились без сил. Многих от перенапряжения рвало желтой слизью. Их выворачивало под чудовищный мат тренеров и функционеров. После «позорной гонки» всех ребят тут же отправили на Родину. Даже погулять часок по Сеулу, до того для всех нас наглухо закрытому, не дали.

Конечно, знаменитые спортсмены, миллионеры от баскетбола или тенниса, — те и носа не казали в тесные конюшни Олимпийских деревень. Только милая и обаятельная немка Штефи Граф, тогда первая ракетка мира, весело и охотно разделила с соотечественниками прелести общежития.

Не спрашивайте как, но мне удалось побывать и в апартаментах двух членов МОК, таинственного и могущественного Международного Олимпийского комитета. Это было да! Один член занимал два этажа пентхауса — на второй меня, понятно, не пустили. Номер другого члена МОК был в самом дорогом отеле Сеула, а сам отель — в самом высоком, на тот момент, здании мира. В прохладном холле, где мы беседовали, можно было играть в волейбол. В этой же уютной прохладе невозмутимый олимпиец разъяснил мне, что все правильно. Так есть, так было, так будет. Олимпийская деревня — это массовка Игр. Им больше не надо. От журналистов зависит их успех. Это важнее. Судейский корпус стоит повыше журналистов — это чиновники Олимпиад. И, наконец, руководители международных федераций, национальных олимпийских комитетов и самого МОК — они суть хозяева бизнеса. Экономить на себе у них нет никаких резонов.