Под грохот террористических актов мы отмечаем десятилетие нашей стабильности. Условно начавшееся тогда, когда Владимир Путин формально занял пост президента РФ.

Прошли десять лет – и уже сегодня, не дожидаясь следующей десятилетки, мы не можем узнать Россию. Она изменилась. В корне. Она очень не похожа на ту историческую Россию, которая была в истории предыдущую тысячу с лишком лет. Это – совсем другая страна.

1. Россия стала самой свободной страной – если не в мире, то в Европе точно.

2. Россия – страна, где установлен режим власти денег. Это называется – монетократия.

3. Первое десятилетие первой стабильности завершилось разгромом интеллигенции. Социальной прослойки, которая двести с лишним лет исполняла работу периферической нервной системы государства. Сообщала России, что ей должно быть больно. В таком-то и таком-то конкретном месте русского организма.

По предварительным итогам стабильности мы оказались в совсем другой стране. Хотя что-то в ней от прежних времен сохранилось. Например, уважение к монархии с ее ритуалами. Или – провинциальное чувство ревности к Европе. Но не бывает же так, чтобы от далекого прошлого не оставалось совсем ничего. Генетическая память народов всё же прочнее мозговой памяти отдельных человеков.

Что это значит? Что годы стабильности стали для нас революцией. Может быть, более разрушительной, чем большевистская. Большевики, отрицая старый мир, в свой новый мир взяли из русского старого очень много его проверенного добра. Революционеры-монетократы, на словах старый мир не слишком отрицая, уничтожили его почти совсем. Им это удалось.

Что с Россией теперь, после революции стабильности? Анабиоз. Коматозный сон. Так бывает, когда человек – или нация – устает от самой себя. Под тяжестью собственной жизни, она же история.

Что означает наша стабильность? Она означает, что Россия подключена к аппарату искусственного дыхания. Юридически считается, что она – жива. Пока родственники не примут решение все-таки ее отключить.