— Ничего не даст и перевод шахтеров со сдельной оплаты труда, из-за которой они накрывают тряпками датчики и рискуют жизнью, на повременную. Она повысит цену угля, и он станет неконкурентоспособным. Словом, до выхода Европы из кризиса нам предстоит ждать новости из угольных бассейнов, как из горячих точек. Тем не менее я не приемлю разговоров типа «во всем виноват рынок», чье всемогущество воспел Адам Смит два с лишним века назад, и в которое наши министры уверовали яко в святое писание.
Я хорошо знаю источники неэффективности социализма, но понимаю, что и капитализм содержит в себе свои, и не менее мощные. И пока мы не найдем устойчивое сочетание рыночных и централизованных мер управления, нам предстоит шарахаться из стороны в сторону, как тому еврею из анекдота, который каждые полгода уезжал в Тель-Авив на ПМЖ и через пару месяцев возвращался. А потом на вопрос «Чего вы мечетесь, если вам не нравится ни тут, ни там?» ответил: «Как, а пересадка в Вене?!»
И я бы тоже нынешней ситуации неэффективной стабильности предпочел эффективную нестабильность. Роль такой «пересадки в Вене» сегодня мог бы сыграть «Газпром». Поясню.
Газ, который скапливается в угольных пластах, — это почти такой же чистый метан, как и в естественных месторождениях. В украинском городе Красный Луч, например, работала котельная на метане, который добывался из шахты. Метан отсасывали через скважину из угольного пласта и сжигали в топке. Это удобно жителям, выгодно и шахтам, и коммунальщикам, и газовикам, чья прибыль по меркам «Газпрома» была ничтожна. Тем не менее пять лет назад в своей рекламной акции «Газпром» сообщал, что в Кузбассе построены для перегонки газа потребителю четыре скважины на базе метода гидроразрыва. Но дальше демонстрации своих современных подходов «Газпром» не пошел просто потому, что не хочет никого подпускать к своим трубам, так как желает полностью контролировать весь рынок газа. К тому же дегазация — дело дорогое. А если бы государство тогда же обязало руководство «Газпрома» договориться с владельцами