К Парфенову можно относиться по-разному, но он – один из немногих людей, кто реально живет не по лжи. Он никогда не соврал, он просто органически не способен фальшивить. Может, и рад бы был – ведь он действительно «не боец» по натуре, – но вот не может. И он сказал все то, о чем давно думают тысячи закадровых работников. Потому что реально достало уже. Я вот только вчера был в «Останкино», и там все те же истории – делали какой-то сюжет, обратились к министру Голиковой за комментариями, та, вместо того, чтобы прокомментровать, позвонила Путину, а Путин, в свою очередь – генеральному директору канала, и сюжет со скандалом сняли. Ну сколько это может продолжаться?

А то, что его речь выложили на сайте «Первого» канала – ну это такая элегантная попытка сохранить лицо. Главное, чтобы в телек не попало, потому что телек – для «быдла», которое ни при каких условиях не должно просыпаться.

При всей отточенности речи Парфенова, при том, что в его тексте, как всегда, каждое слово выверено и каждая фраза отшлифована, все это настолько очевидно, что похоже на банальность. Но вопрос не в содержании, а в самом факте появления этой речи. В том, что она вывешена на сайте «Первого». В том, что руководители государственных каналов, которые ей внимали, не встали и не вышли из зала. Это, конечно, признак каких-то разрешенных перемен.

А вообще, давайте называть вещи своими именами – Парфенов выступает перед узким, элитным клубом руководителей российского телевидения. Перед ним сидят Добродеев, Эрнст, Миткова и вежливо слушают, как он рассказывает им, что они сделали с телевидением. Это лучшая иллюстрация пословицы «хоть плюй в глаза, все божья роса». Хотя именно эти люди создавали либеральное телевидение 90-х годов. И я абсолютно уверен, что на следующем витке истории они же, засучив рукава, начнут делать новую перестройку.

Выступление сильное. Парфенов не сказал ничего нового и оригинального, не открыл Америку. Но в его задачу и не входило ничего открывать. В его задачу входило просто сказать. Он сказал то, что многим его коллегам, рефлексирующим по поводу происходящего в стране и в журналистском цехе было понятно. Но мало кто говорил это так связно, долго, с достаточно высокой трибуны, прочувствованно с четкими, жесткими, я бы даже сказал, резкими формулировками.

У классики такое свойство – комментариев к ней гораздо больше, чем собственно ее самой. Поскольку Парфенов – давно уже классик, так будет и на этот раз. Мне ужасно не хотелось бы примазываться ни к его славе, ни к его слову. Скажу только, что и на этот раз Леонид Геннадьевич оказался к месту, вовремя, долгожданным и обретенным. Так когда-то при Горбачеве на трибуне появился Сахаров. Это случилось в то время, когда уже было не только нужно, но и можно. Но то, что можно еще никто не понял, только он.
Это бесспорно манифест. Манифест перестройки. Но если тогда такие тексты читались в зале, заполненном доярками и швеями, то сейчас, в этой первой студии Останкино сидели те, на ком держится весь нынешний застой – боги телевидения. Тогда на лицах был испуг и негодование, теперь – понимающие улыбки, иногда согласие, чаще – равнодушие. Им всем, сидящим в зале, понятно, что в эфир это не пройдет. А ему, Парфенову, ясно, что это пройдет в эфир всего, чего угодно, но не федеральных каналов.
И когда он говорит о смерти профессии, он, сам того наверное не осознавая, говорит о смерти телевидения в нынешнем его виде. Все сидящие в зале понимают, что этот ролик в сети посмотрят больше людей, чем в эфире 1-го канала. И тут Парфенов как всегда – первый.
Своим выступлением он закрыл ту эпоху и открыл новую. В которую большинство тех, кто был в зале, скорее всего, не войдет. Возможно, в эту эпоху не войду и я. А может быть – даже он.

Леонид Парфенов – мужественный человек. Люди, которые сидят перед ним, безусловно, ответственны за происходящее с российским телевидением. Впрочем, уверен, что большинство из них внутренне абсолютно согласны с Леонидом Геннадьевичем. «Сам никакой не борец и от других подвигов не жду», – признается Парфенов, которому отлично известно, что за право заниматься любимым делом – телевидением – многие из присутствующих пошли на изрядные компромиссы с совестью.
Сам он, кстати, не пошел. Не исключено, что тогда Парфенов еще не осознавал серьезность намерений власти. Но я хочу верить, что он иначе не мог. Не мог смириться с политической цензурой, препятствовавшей выполнению его профессионального долга. Как не мог и теперь ограничиться дипломатичным «спасибо маме и папе». Я полагаю, что вручение этой награды Парфенову – довольно важная веха на пути возвращения к нормальному телевидению. Ведь учредителями премии являются Академия Российского телевидения и Первый канал, а не какая-нибудь «экстремистская» организация. Больной скорее жив, чем мертв.

Парфенов всегда был достаточно отстранен от политики, это человек исключительно творчества. У него много раз была возможность в острых ситуациях заявить о своей позиции,

в своем блоге

Леонид Геннадьевич прекрасно знал, что Константин Эрнст очень за него боролся, отстаивал его право быть в эфире и поддержал как раз в тот момент, когда многие от него отвернулись. При этом, он наверняка предполагал, что у Эрнста из-за этой речи могут быть проблемы

— Это индейская национальная народная изба — фигвам называется!

разрыв порочного круга корпоративной солидарности

Самое интересное в этом выступлении даже не то, что всегда прекрасно и непринужденно говорящий Леонид волновался и читал по бумажке, как школьник из Череповца, перед взрослыми и серьезными дядями в дорогих галстуках. Гораздо интересней реакция сидящих в зале Эрнста, Добродеева, Демидова и компании.

Они были похожи на мрачных каменных истуканов, не ожидали от Леонида Геннадьевича нарушения корпоративных стандартов.

Когда тебе вручают приз "за яркое воплощение на экране творческих принципов" и признают тебя первым среди равных, ты обязан поблагодарить родителей-жену-коллег, пофотографироваться в обнимку с премией, сказать торжественный тост на банкете и совсем не обязательно толкать речь а-ля Шон Пенн на церемонии «Оскара». Москва не Лос-Анджелес, на российском телевидении нет места оппозиционерам и левакам.

Казалось бы, у Парфенова есть все: книги, проекты на телевидении, любящая жена, тоже ставшая ТВ-знаменитостью. Зачем ему, пережившему развал НТВ, уход из Newsweek, эти баррикады? Неужели действительно накопилось? Неужели нападение на Олега Кашина стало последней каплей...

После выступления Леонида, Владимир Познер на правах ведущего церемонии, пообщался с Парфеновым прямо на сцене, и предложил залу задать вопросы Леониду. Зал ответил гробовой тишиной. Теленачальники растерялись, не зная, как оценить выступление. Как выстраданный шаг или как возможность для личного пиара героя вечера?

Самое главное в речи то, что Парфенов по сути не сказал ничего нового. Леонид Геннадьевич, как Капитан Очевидность, лишь констатировал общеизвестные факты. Всем все прекрасно известно, и про экстремизм, и про цензуру, и про телезаказы на мочилово, и про накрученные рейтинги, и про отсутствие политического телевидения в принципе. Известно всем и про то, что на современном российском телевидении дело Брежнева живет и побеждает.

За всяким политически значимым эфиром угадываются цели и задачи власти, ее настроение, отношение, ее друзья и недруги. Институционально это и не информация вовсе, а властный пиар или антипиар — чего стоит эфирная артподготовка снятия Лужкова — и, конечно, самопиар власти

И то, как отреагировали телеканалы на его речь (лишь НТВ вскользь упомянуло, что речь была нестандартной для подобных мероприятий), подтверждает тот факт, что телебоссы не готовы к свободным дискуссиям на телевидении. Сериалы — пожалуйста, бесконечные дискотеки 80-х – да сколько угодно, передачи про самолечение керосином, танцы на коньках и без коньков — в прайм-тайм.

Лишь бы народ не задумался, а что там дальше, за пределами экрана. 2012 выборный год совсем скоро. В Багдаде все спокойно и незачем знать, что там, за красивым фасадом. Буратино однажды неосторожно ткнул любопытным носом в котелок и пробил холст, за которым была дверь в приключение. А приключения нынешнему телевидению ни к чему.

У классика советской поэзии Евгения Евтушенко было стихотворение «Три минуты правды» про кубинского школьника Хосе Антонио Эчеварилья, прорвавшегося в радиэфир, чтобы рассказать стране о том, что скрывала цензура в докастровские времена.

Школьнику договорить не дали, расстреляв прямо в студии. Хорошо, что мы живем не на Кубе и у нас пока раздают премии и не выключают микрофоны во время произнесения торжественной речи, констатирующей смерть российского телевидения. Даже если эту речь потом можно найти только на YouTube и в блогосфере.

Мы же по кругу ходим. Когда я был молодым журналистом, в конце 80-х, я не мог понять, почему так скептически настроены мои старшие товарищи. Они со снисходительной улыбкой следили за нашими щенячьими восторгами по поводу наступивших перемен. Теперь я их отлично понимаю. Они знали, что все мы стали смелыми, потому что это стало разрешено, потому что это стало трендом, модой, тем, что, если угодно, предписано сверху.
Поэтому я не удивлюсь, если завтра или послезавтра люди, которые с комсомольским задором насаждали именно те самые порядки, о которых говорил Парфенов в своем вчерашнем выступлении,— а они вчера ему уже аплодировали,— начнут создавать новое, свободное, независимое от государства телевидение и будут делать это так же талантливо.

Я тоже не очень-то верю в эту сурковско-медведевско-парфеновскую движуху.

Там у них самих экономические (Исландия, Ирландия, Португалия

(наша постсоциалистическая пиздобратия в купе с бывшими республиками СССР)

Идите все, идите на Урал!
Мы очищаем место бою
Стальных машин, где дышит интеграл,
С монгольской дикою ордою!

Но сами мы — отныне вам не щит,
Отныне в бой не вступим сами,
Мы поглядим, как смертный бой кипит,
Своими узкими глазами.

Не сдвинемся, когда свирепый гунн
В карманах трупов будет шарить,
Жечь города, и в церковь гнать табун,
И мясо белых братьев жарить!..

В последний раз — опомнись, старый мир!
На братский пир труда и мира,
В последний раз на светлый братский пир
Сзывает варварская лира!

Я напомню, если вы забыли, Медведева назначил Путин. Я надеюсь вы не считаете Путина дураком?

Видимо Запад повелел привнести интригу в рутинный сценарий предстоящих выборов...