Заочный спор президента и премьера о ливийских событиях (даже если это была игра сугубо для внутреннего пользования) вполне отражает различие настроений в обществе. Точно так же, как отражает их голосование во ВЗГЛЯДе, например: за коалицию – 5,4%, за Каддафи – 73,8% при 20,8% нейтральных. Впрочем, достаточно почитать комментарии в Сети, где пишут про «проклятых пиндосов» и «последнего героя» Каддафи, чтобы понять, как многогранна и непредсказуема Россия.

Я и сам не очень уверен в правильности методов коалиции и не стесняюсь признаться в этом (с Каддафи как раз все ясно: в мире осталось еще примерно 20–30 политических каннибалов, которые по инерции достались миру от ХХ века: в историческом смысле дни их сочтены). Сегодня мир очень рискует: никто на самом деле не знает, что лучше и как надо; все очень стрёмно. Возможно, рождается новый мир; возможно, мир повергается в хаос.

Российское общество не может похвалиться наличием таких твердых принципов. «Ненависть к Америке» – это не принцип. Это страсть, причем она вряд ли может как-то повлиять на ситуацию в мире. Америку ненавидит еще примерно треть людей на планете, но, к сожалению, это не очень презентабельная компания. Вы сами от них первыми и сбежите.

«Законно избранный лидер имеет право стрелять в свой народ, и никто не имеет права вмешиваться в это». Это старинный аргумент. Внукам сталинистов он хорошо знаком и мил, как и правнукам крепостников: холопов можно продать, можно запороть на конюшне, можно голодом уморить – они же собственность барина, поэтому барину никто не вправе запретить. Международное сообщество от такого принципа официально отказалось в 1973 году, а де-факто – много раньше. Ни один диктатор больше не может безнаказанно уничтожать свой народ.

Если суммировать, можно сказать, что многие наши люди вообще, в принципе, «против насилия», против «мирового жандарма», а главное – «против вмешательства в дела суверенного государства». Этот тезис мы и рассмотрим подробно. «Незыблемость государственного суверенитета» – это очень красивые, гордые, благородные слова, но все менее отражающие реальное положение дел. Само по себе наличие такого оружия, которое может уничтожить весь мир за несколько минут, делает понятие «суверенитета» относительным – даже для тех стран, у которых есть ядерные кнопки: в самом худшем случае они побудут суверенными ровно на 15 минут дольше остальных.

Физические границы государства – как, например, те острова, о которых мы яростно спорим с Японией – давно уже не играют решающего значения. То есть, конечно, еще есть пограничные столбы и загранпаспорта, но с помощью Фейсбука и Твиттера мы можем переходить любые границы хоть по сто раз на дню. Для финансовых кризисов, а также для колебаний курса валют, котировок, ставок и прочего никаких границ давно нет. Как нет их для мировых корпораций, не говоря уже о торговле вообще. Причем с каждым десятилетием эти границы все более зыбки: и если где-то в одном месте ухнет, то во всем теле обязательно отзовется.