среди великих держав мира, к которым Россия так отчаянно пытается принадлежать, только правитель Кремля испытывает потребность заявить «Государство – это я» (l’état, c’est moi). Китай, безусловно, авторитарен, но это однопартийное государство именно такого типа, которое Путину не удалось построить.

Одна из характерных черт патерналистских режимов состоит в том, что они управляют через страх и унижение – помните рефрен на улицах Туниса и Египта о людях, которые протестуют, чтобы обрести свое достоинство. Оно утрачивается в России. Один аналитик, который раньше всегда говорил со мной открыто, попросил не называть его. Когда я спросила российского бизнесмена, который путешествовал по Европе, что думают его друзья на Родине, он был потрясен моей наивностью: кремлевская политика, пояснил он, уже не тот вопрос, который безопасно обсуждать по российскому телефону.

Чувство унижения даже еще больше. «Многие мои друзья очень разочарованы тем, что частное решение двух друзей может определить судьбу их великой и огромной страны», — сказал мне олигарх из бывшего Советского Союза.

Самым униженным из всех оказался президент Медведев, которого попросили самому объявить о своем отречении от кремлевского престола. «Медведев теперь высший символ слабости, — сказал Крастев. — Либералы теперь ненавидят его больше, чем они ненавидят Путина».

Патерналистские режимы могут быть очень сильными, но они также очень хрупкие. У них две большие уязвимости. Первая это деньги. Страх и унижение являются важными инструментами для нео-родового правителя, но ему также нужны деньги. Российский экономист, с которым я говорила, подсчитал, что если цена на нефть снизится до уровня ниже 60 долларов за баррель и останется на этом уровне, правление Путина вскоре может оказаться под угрозой.

Вторая уязвимость — это преемственность. Центральная проблема режима, построенного на одном человеке – и по этой причине Путин попытался институционализировать российский авторитаризм, это отсутствие механизма передачи власти.

«Для этого типа режима единственная преемственность состоит в том, чтобы клонировать себя, — сказал Крастев. — В 2008 году Путин хотел убедить нас, что он, как Ельцин, может стать пенсионером-дачником. Теперь для Путина нет больше дачи. Он должен умереть в Кремле».

Что то мировые колонизаторы все как один обеспокоились

К чему бы это?

С 1996 года мы знаем, что Россия не является демократией.

почему тогда Латынина это пишет, явную чепуху?

Кристиа Фриланд – редактор Thomson Reuters Digital. До этого была исполнительным редактором Financial Times, ранее – шефом ее московского бюро и восточноевропейским корреспондентом. В 1999 – 2001 годах – замредактора Канадской национальной газеты The Globe and Mail. Фриланд начинала свою карьеру стрингером на Украине – писала для FT, The Washington Post и The Economist.

Теперь мы знаем, что Россия не является диктатурой, контролируемой одной партией

Это режим правления одного человека.

Вдруг гремят тулумбасы; идет караул,
Гонит палками встречных с дороги;
Едет царь на коне, в зипуне из парчи,
А кругом с топорами идет палачи —
Его милость сбираются тешить,
Там кого-то рубить или вешать.

И во гневе за меч ухватиляс Поток:
«Что за хан на Руси своеволит?»
Но вдруг слышит слова: «То земной едет бог,
То отец наш казнить нас изволит!»
И на улице, сколько там было толпы, —
Воеводы, бояре, монахи, попы,
Мужики, старики и старухи, —
Все пред ним повалились на брюхи.

Удивляется притче Поток молодой:
«Если князь он иль царь напоследок,
Что ж метут они землю пред ним бородой?
Мы честили князей, но не эдак!
Да и полно, уж вправду ли я на Руси?
От земного нас бога господь упаси!

Просыпавшийся мир свирестел, шелестел,
Когда утром росистой толпою
Нас к обрыву бандиты вели на расстрел
Под Херсоном, а может, в Триполье.
Но мы пели и пели, голов не клоня,
На груди разрывая рубахи:
«Никогда, никогда, никогда
Коммунары не будут рабами!»

Нас безжалостный голод глодал и душил,
Нас шатали тифозные ветры,
Но держались мы все – из костей да из жил,
Да еще из отчаянной веры.
А вокруг нищета, босота, нагота,
Но мы строили, уголь рубали…
На поклон мы не шли…
Никогда, никогда
Коммунары не будут рабами.

И во имя России и дальних Гренад
Против танков с фашистскою свастикой
Шли в атаку с последнею связкой гранат
И взрывались последнею связкой.
Оставляя пылающие города,
Мы шептали обуглыми ртами:
«Все равно победим!
Никогда, никогда
Коммунары не будут рабами!»

И от нас ни умельцы ловчить или врать,
Ни предателей всех лицемерие
Не добились неверья в Советскую власть,
Не добились в Коммуну неверья!
И Коммуну, на сделки ни с кем не идя,
Мы добудем своими руками.
Пусть же в нас не умрет:
«Никогда, никогда
Коммунары не будут рабами».

1967