О том, что церковь и государство в России вступили в крайне причудливые отношения, говорилось давно и по многим случаям. Поводов к подобным разговорам в последнее время становилось все больше: среди наиболее ярких — обвинительное заключение против Pussy Riot, написанное на основе постановлений церковных соборов, и сам ход процесса, все чаще отрицающий светский характер мероприятия. А после того, как на информационных лентах появилась новость «Патриарх Кирилл освятил камень в основании храма при Академии ФСБ», корреспондент Радио Свобода не смог не обратиться к Владимиру Войновичу, автору антиутопии «Москва 2042», описывающей Московскую республику – Москореп, карикатурное тоталитарное общество, построенное на единстве госбезопасности, правящей партии и правящей же религии.

– Думали ли вы увидеть многое из того, что вы напророчили на 2042 год, уже в 2012 году?

– Да, всего 30 лет осталось до 42-го года… Честно говоря, не думал. Я описывал то будущее, которое — я надеялся — никогда не наступит, поскольку это была не утопия, а антиутопия. А теперь действительность, кажется, уже превосходит то, что я там написал. У меня там правит КПГБ – Коммунистическая партия государственной безопасности, и еще там есть пятиединство: государственность, безопасность, религиозность… Я слышал не раз, что нашего патриарха, кстати, называют отец Звездоний. Но та глупость и пошлость, которая становится сейчас знаменем нашего времени – этого ожидать было невозможно. Издаются какие-то дурацкие законы, идут какие-то чудовищные суды, вот этот пресловутый суд над Pussy Riot… Это все превосходит любую, даже не написанную сатиру.

– «Москва 2042» увидела свет в 1986 году; перелом, перестройка. Сейчас многие в России говорят о грядущем переломе. Видите ли вы его?

– В 1986 году перестройка только забрезжила. Но уже тогда, при первых ее шагах, я на нее смотрел с большой надеждой. Если вернуться к роману – с тех пор я стал думать, что все-таки действительность уходит в другую сторону, и, слава богу, все будет не так, как в моем романе. А потом смотрю — нет, какие-то вещи возвращаются как бы к моей выдумке, как будто кто-то не хочет, чтобы действительность ушла слишком далеко. Я не приписываю себе славу пророка, но какие-то вещи становятся пророческими. И 1986 год с теперешнем временем сравнивать будет неправильно, потому что начало перестройки — это начало надежд. А теперешние события ввергают в отчаянный пессимизм, когда хочется и плакать, и смеяться.

– Тогда сравним с предшествующими перестройке годами, когда вы были вынуждены покинуть Советский Союз. Чем та безнадежность отличается от нынешней?

– Та обстановка как раз внушала какие-то надежды. Я видел, что советская власть совершает такие глупости, которые обязательно приведут ее к краху или к попытке обновления – что началось как раз в середине 80-х с приходом Горбачева.