Российские власти не скупятся на похвальные слова в адрес науки. Помню, как один из наших премьеров после вступления в права говорил на встрече с президиумом РАН, что уйдет в отставку, если, не дай бог, станет свидетелем гибели фундаментальной науки в стране. А между тем она, фундаментальная наука, по-прежнему пребывает в глубокой дистрофии.

— Даже если национальные исследовательские программы провозглашаются, их у нас никто не выполняет. На все взрывы отчаяния один ответ: нет денег…

— А не потому ли денег нет, что наука в загоне?

— Потому. Допустить ее летальный исход, оправдываясь нерадивостью налогоплательщиков, ничего не стоит. А вот потом реанимировать…

Германия в 30-е годы по недальновидности тогдашнего политического руководства утратила первоклассную фундаментальную науку. С тех пор, уже после разгрома фашизма, ФРГ щедро финансировала восстановление исследовательского потенциала, но лишь сейчас выбирается на рубежи, достойные этой страны, ее роли в мире. Вот вам результаты крупного провала в области организации науки. То же сейчас грозит и нам.

Экономисты давно подсчитали: максимальную прибыль дают капиталовложения именно в науку. Япония, например, удваивает вложения в информатику. Но вот что интересно. Если для нормального развития экономики понадобится, положим, 100 млрд долларов или соответствующее число рублей (цифры условны, тут важно их соотношение), для поддержания прикладных исследований — 10 млрд, то для нормального «питания» фундаментальной науки — всего один миллиард.

Зато развал экономики и науки являет нам ту же пропорцию, но в обратном порядке. При налаженных прикладных НИИ начать с нуля производство по новейшим технологиям можно за считанные годы. На развертывание новых прикладных исследований, подобных Урановому проекту или космической программе, при хорошем фундаментальном заделе потребуется около 10 лет. Но вот погубив фундаментальную науку, на ее воскрешение, на создание университетов, сильных академических школ, их традиций придется потратить целое столетие. Ну, не будем торговаться — в лучшем случае 50 лет, как это было с Германией.

— Почему же наши власти не могут этого понять?

— Не хватает политической воли и дальновидности в выборе приоритетов.

— Что это за приоритеты?

— Информатика, биотехнология. И — забота о научной смене. Особые надежды я возлагаю на реформирование так называемой физтеховской системы. В нашем веке всегда, когда того требовали национальные интересы, передовые страны создавали учебно-научные комплексы, которые готовили специалистов и ученых, способных строить новую науку, новую политику, новое общество. Во Франции такими новациями стали Политехническая школа и Коллеж де Франс, в США — Массачусетский технологический институт, в СССР — Московский физико-технический институт.

Последний, успешно справляясь с самыми сложными задачами, был все же жестко встроен в ВПК. И, естественно, пришло время переориентировать его на новую ситуацию в мире и в стране. Возможное его будущее: технопарк,