Путин знаком с усыновлением в России по опыту «друга Шредера». Мы – по собственному опыту. У нас двое детей: кровная дочь-подросток и усыновленный трехлетний сын. При этом мы не вписываемся в обычный портрет российского усыновителя – мы можем иметь своих детей, мы не храним тайны и мы не выбирали ребенка, сразу решив, что возьмем того, у кого меньше шансов. Ведь к усыновлению мы пришли только потому, что в какой-то момент поняли: все остальное практически бесполезно. Поездки в детские дома с подарками, сбор подгузников – да, господин президент, в российских детдомах и больницах не хватает памперсов, а о гигиенических средствах для девочек-подростков, боюсь, вообще мало кто думает -, переписка с детьми из интернатов тоже важны, но они не решают проблему.

Детские дома, по крайней мере, в таком виде, какие они есть сейчас в России – это зло. Это абсолютно искусственные модели, калечащие психику детей и так переживших травму. Только 5% выпускников этих детских домов находят свое место в жизни. Поэтому если руководство страны когда-нибудь, действительно, задумается о проблеме социального сиротства, начать придется именно с реформирования сиротских учреждений. Только не так, как это происходит сегодня, когда небольшие детдома «с человеческим лицом» уничтожаются за ненадобностью, а дети раскидываются по более крупным учреждениям, еще раз переживая предательство и переезд в чужую незнакомую обстановку. Второе — это профилактика социального сиротства. Когда вместо того, чтобы использовать детей как разменную монету в политических играх, чиновники захотят понять, почему вообще в России ежегодно появляется более 100 000 социальных сирот и что делать, чтобы это остановить. Это те функции государства, которые мы не можем взять на себя. (Хотя ниже вы увидите список организаций, которые по мере сил пытаются это делать – низкий им поклон!) Но мы можем взять в семью ребенка. Хотя бы одного. Или помочь взять ребенка кому-то другому. «Вы что, садомазохист?!» — не очень понятно, к чему бросил вчера моему мужу Путин. Нет, господин президент, хотя, в принципе, получить удовольствие от процедуры усыновления в России может только мазохист. А отказать детям в праве на семью способен только садист.

«Из этой тысячи детей в год, которая теперь ни к каким американским родителям не уедет, доживут до 18 далеко не все. А до 30 мало кто. Зато изнасилованы или сексуально использованы в учреждениях будут процентов 60. Избиты, макнуты головой в унитаз или лицом в описанную постель, мыты очень горячей или ледяной водой, накормлены через рвотные спазмы – 80 процентов. Унижены, оскорблены, лишены контактов с родными, свободы перемещения, нормального образования, нормального детства — 100. Я знаю, о чем говорю. Потому что дети, попавшие в семьи, потом вспоминают и рассказывают. А их приемные родители рассказывают мне. А еще выпускники рассказывают. Сотни, тысячи рассказов. Некоторые даже идут в прокуратуру. Максимум, чего удается добиться — тихое увольнение «по собственному» уж очень зарвавшейся воспитательницы. А<