Коммунистический парадокс

Из всего вышеизложенного есть одно следствие, которое можно даже счесть забавным. Очень похоже, что коммунистическая пропаганда имеет чрезвычайно мало шансов на успех именно у нас, в постсовке.

Почему? Ответ прост. Исторически и содержательно «красная» пропаганда чрезвычайно эмоциональна и даже слезлива. В сущности, она вся и построена на эксплуатации чувства «братства» и той же самой эмпатии. Вспомним хотя бы текст самой популярной революционной песни времен ВОСР – «Варшавянки»:

«Мрет в наши дни с голодухи рабочий,
Станем ли, братцы, мы дальше молчать?»

В России 10-х годов прошлого века песня имела несомненный успех, звала людей на баррикады. Однако теперь, в 10-х годах века нынешнего, мы имеем народ, прошедший через долгое и целенаправленное «психическое моделирование» теми же коммунистами. И как теперь подействует на народ «Варшавянка»?

Да никак, и это совершенно очевидно. Наши люди даже не поймут, о чем тут, собственно, речь. Мрет с голодухи какой-то рабочий… Ну и что? А какие, собственно, действия ожидаются от нас? Мы-то при чем тут?

Современные коммунисты, трогательно привыкшие действовать «по старинке», от подобных вопросов, совершенно естественных для Новых Людей, ими же и выведенных, буквально теряются. Однако современным россиянам действительно непонятно, чего от них добиваются россказнями о голодухе каких-то неведомых рабочих.

Увы, из этого видна и изначальная обреченность «голодовок» типа той, что затеял Шеин в своей Астрахани. «Голодовка протеста» — это вообще по самой своей сути акция, целиком нацеленная на людей с развитой эмпатией. «Человек голодает», «ему плохо», «у него, наверно, жуткая слабость», «он на грани смерти», «как это остановить??!» — вот какие мысли должны, по идее, давить на современников голодающего.

Однако у нас у всех в анамнезе – крики и плач полураздетых детей, замерзающих под окнами наших дедов. Почему они на них не реагировали, мы уже давно забыли, но точно помним, что реагировать нельзя. Конечно, в этой ситуации никакие голодающие шеины не имеют ни малейшего шанса привлечь наше внимание. Лишенный эмпатии постсоветский человек просто тупо, в полном недоумении смотрит на Шеина, откровенно не врубаясь, что этот человек хочет и зачем он это все делает. Смотрит недолго, а отворотив взгляд, забывает о нелепом голодающем навсегда.

Вспомним единственные по-настоящему массовые митинги последнего времени – Болотную и Сахарова. Чем они были вызваны? Что заставило массы выйти все-таки на улицы? Кому эти массы сочувствовали?

Да никому, и в этом заключается второй величайший парадокс нашего времени. Ни пытки беззащитных, ни убийства детей в «нулевых» и начале «десятых» не заставили выйти и сотую часть «новых сердитых».

А что же их спровоцировало? Абсолютно рациональная причина – то, что бюллетени не так посчитали. С ошибками. В сумме должно быть 100%, а по телевизору показали 146%. Это непорядок.

У нас нет эмпатии, вот в чем дело. Мы не можем спорить с властью из-за ерунды наподобие человеческих страданий или, ха-ха, слезинки ребенка. А вот арифметические ошибки – это другое дело. Это можно. За указание на ошибки в расчетах даже тов. Сталин не расстреливал, а даже, бывало, и награждал… Как ни странно, но на откровенно лоялистский («ребята, вы неправильно считаете!») характер «протестов» зимой прошлого года обратили внимание очень немногие.

Алексей Рощин

Очень похоже, что коммунистическая пропаганда имеет чрезвычайно мало шансов на успех именно у нас, в постсовке.

Попытка самоанализа

Рассуждая об не совсем приятных особенностях собственного народа, всегда надо иметь в виду, что ты тем самым, в определенном смысле, выносишь приговор и самому себе. Ведь о чем мы сейчас говорим? По сути, о чем-то вроде «народного БИОСа». О неких «предпрограммах», заложенных в наше сознание и подсознание, по сути, еще до нашего рождения.

Значит, строго логически говоря, все это должно быть характерно и для меня самого. Я ведь тоже – часть народа. Значит, мой БИОС, если хотите, точно так же поврежден. То есть описанное «нарушение эмпатии» должно быть характерно и для меня самого…

Я думал над этим. И все время возвращался к своей большой работе над проблемой «дедовщины в армии». Я ведь действительно много копался во всем этом – разговаривал с дембелями, читал отчеты, делал классификации… В процессе ко мне периодически приходила шальная мысль, что «в этом есть что-то не то».

Я все-таки думаю, что человеку с нормальной эмпатией было бы чрезвычайно трудно перебирать все эти случаи стационарных издевательств, составляющих суть нашей армии; издевательств, поставленных «на поток», ставших системой. Описывать эту систему, выяснять ее целесообразность – зачем? Думаю, что для человека с развитым даром сопереживания все это было бы слишком тяжело «изучать». Возможно, в том, что я выбрал само это направление, проявляется этот внутренний порок – сниженная эмпатия.

Продолжение.

Пропустил одну главку — писал впопыхах.

Антиэмпатия

Люди с начатками эмпатии в стране, где проявления эмпатии запрещены, естественно, страдают. Они вынуждены сопереживать чужой боли, чужому страданию, СОСТРАДАТЬ — но молча, никак себя не проявляя. Однако естественным образом в совке имелась категория вполне эмпатийных людей, которым вся эта ситуация нисколько не мешала. Они, таким образом, оказывались значительно лучше приспособленными к социалистической действительности, и соответственно, сама эмпатийная способность «выживала» и развивалась в совке в основном через них.

Кто же эти люди? Думаю, вы уже догадались: конечно, это садисты.

Ведь что такое, с точки зрения психологии, садизм? Эта та же самая эмпатия, но, так сказать, с обратным знаком. То есть человек способен чувствовать, воспринимать дискомфорт, боль и страдания другого человека — но все это им на субъективном уровне воспринимается как УДОВОЛЬСТВИЕ.

Садист в советском обществе от своей извращенной эмпатийной способности нисколько не страдал: наоборот, он мог или наслаждаться молча, или же присоединяться к травле (что поощрялось властью) и, таким образом, добавлять к своему удовольствию «новые градусы».

Человек с обычной эмпатией, переживающий страдания другого как свой личный дискомфорт, находился (и находится) в наших условиях в состоянии перманентной фрустрации — так как попытки «исправить ситуацию» «не приняты» или же прямо запрещены. В то же время садист находится полностью в «своей тарелке».

Совковому миру, как и любому другому, все же нужны были свои творцы, свои художники. В то же время никакое творчество невозможно без переживания сильных и ярких эмоций. Здесь у совка было перманентное затруднение — ведь, как уже указывалось, один из самых сильных классов «социальных эмоций» — эмпатия — был в совке под запретом.

Однако выход был найден. Удивительно ли, что значительная часть «советской культуры» создана мастерами с более-менее ярко выраженными садистическими наклонностями? Наиболее, впрочем, ярко сие проявилось уже в постперестроечную эпоху. «Чернуха» в кинематографе, Пелевин, Сорокин, Ерофеев — ряды, думаю, вы без труда продолжите сами.

Продолжение следует.

Немного фантастики
Создавшейся сейчас в стране ситуации можно подобрать такую фантастическую аналогию: допустим, в некой стране власти в один прекрасный день решили отучить жителей от традиционного процесса еды, как «контрпродуктивного». Людей заставили получать два раза в день инъекции некоего питательного раствора непосредственно в вену. Укол болезненный, раствор питательный в меру и одинаков для всех – но со временем все так или иначе к этому привыкают. Вот уже и поколения выросли на таком «рационе».

А потом – вдруг! – старая власть рухнула, и для потомков прошедших через эксперимент граждан открыли альтернативу. Провозгласили, что отныне можно питаться не только «традиционно» — то есть через питательные шланги в вену – но и «как на Западе», то есть употреблением разнообразной пищи через рот! Безусловно, для страны это целая революция.

Однако не менее очевидно, что среди «обработанного» населения, точнее, его потомков, сразу же возникнет и мощная, многочисленная оппозиция «западным веяниям». И аргументы «оппозиции» тоже будут весомы.

Во-первых, скажут они, централизованное питание обеспечивает единство нации. Все в одно время получают одну и ту же полезную инъекцию – разве это не сплачивает? Разве это не дает ощущения единения?

Во-вторых, питание через шланги – это наш путь. Такая у нас специфика родной страны. Так делали наши отцы и наши деды, и были, между прочим, прекрасные люди. Чего ради нам предавать своих отцов?

В-третьих: вот вы говорите «разнообразие». А зачем оно? Мы жили без всякого разнообразия, принимали в вену, что дают – и слава богу, выжили и живем до сих пор! А самое главное – ведь выбирая себе еду самостоятельно, недолго и отравиться! Разве это не реальная опасность? Реальная. Так стоит ли очертя голову забывать свои корни и тащить в рот что ни попадя?

Мы, постсоветские люди – все конспирологи от бога. Все двусмысленности мы ловим на лету, никаким декларациям (включая и «Программу строителей коммунизма», и «Декларацию прав человека») не верим по определению. Наоборот: в общении с совком главная, практически неодолимая трудность – убедить его, что порой все-таки совы – это просто совы, и ничего больше.

Почему начальство, скажем, губернаторы и мэры, не стреляют людей – простых обывателей – забавы ради? А почему они не приказывают своим телохранителям похищать хорошеньких простушек, чтобы потом смачно насиловать их в своих покоях? Почему, наконец, они просто не отбирают у обычных сограждан понравившееся им имущество – безделушки там, квартиры, машины? Вот так просто, используя силу госмашины – пришел и отобрал?

Ответ у совка, безусловно, есть. Жить в постоянном страхе, не имея ответа ДАЖЕ на такой простой вопрос, слишком разрушительно для психики. Но ответ действительно совсем не такой, как на Западе.

Ответ совка

Ни о каком суде, естественно, совок и не вспоминает. Но он твердо знает другое: он знает, что у будто бы всевластного начальника, того же губернатора, есть и свой начальник! Повыше! Начальство «повыше» может быть не здесь, но оно БДИТ! Оно не даст совсем уж беспредельничать!

Ненене, напрасно, начальник, дело шьешь.

«Чернуха» в кинематографе, Пелевин, Сорокин, Ерофеев — именно что постперестроечное. Как ни формулируй про «Наиболее, впрочем, ярко сие проявилось уже в постперестроечную эпоху». Ага, из собственно советской эпохи ничего не нашлось?

Нет, это ваше, антисоветское. Забавно, как антисоветчики, гляда на кучу кала, наверзанную за 25 лет антисоветизма, жалко пытаются приписать ее «советскому». Мол, «советские действовали, а мы, антисоветские — не такие». Не, антисоветские, наваяли — хватаем ложки и устраняет безобразие взад, где лежало.

Для рассуждений об отсутствии эмпатии нужен был факт. Пришлось выковорить у Шолохова. Но дело в том, что у Шолохова — про казаков, а не про «советских». А казаки — народец весьма своеобразный, и такое поведение было для них обычным всегда.

Контрпример про эмпатию. Году в 1991 в село в Белгородской обл., где жила моя бабушка, поселили турков-месхетинцев, выкинутых из Узбекистана. Так им местные жители столько барахла натащили, что мама — не горюй. От плошек до подушек. Люди потом очень обиделись, когда месхетницы удивились «а где цветные телевизоры?». В общем, пришлось расстаться. Не хватило у местных «эмпатии».

Ну, и еще раз про эмпатию у советских/антисоветских. Над позднесоветским премьером Рыжковым ржали: плакал, когда с трибуны говорил о повышении цен на хлеб. Позднесоветские блестящие реформаторы отличились тем, что глумились: «ну и пусть сдохнут те, кто не вписался в рынок».

Так что, гражданин начальник, автопортрет у вас вышел замечательный. Два-три штриха — и чу! типичный антисоветчик!

Спасибо! Очень правильно Вы всё написали!
Только автор не только антисоветчик.
Он в первую очередь русофоб.
Словно засланый казачок из Галиции или Прибалтики.