Неолиберальная парадигма предполагает, что города конкурируют между собой за иностранные инвестиции и людей, а потому стараются создать привлекательную и безопасную среду жизни. Однако большинство изменений лишь обслуживает определенную мировую элиту по весьма простым рецептам. Нужны высококлассные музеи, общественные пространства с необычным, даже избыточным дизайном, суши-бары и кафе. Эти улучшения города обычно сконцентрированы в особых зонах, которые оторваны от основного населения по ценам или территориально. Москва тоже имеет такие оазисы, но к жизни девяноста девяти процентов населения они отношения не имеют.

В Западной Европе государство остается сильным, сохранилась система с мощными регуляторами городского развития. Спекулятивный капитал сдерживается, проводится протекционистская политика. Я разделяю мнение экономического географа Дэвида Харви: неолиберализм и был придуман для того, чтобы западный капитал комфортно вошел на новые рынки. Страны Латинской Америки следовали теориям Чикагской школы экономики и максимально открывались для экспансии западного капитала, создавали условия для инвесторов. Восточной Европе в конце 1980-х неолиберализм в форме шоковой терапии был фактически навязан. В обмен на кредиты страны были вынуждены выставить себя на распродажу. Так западный капитал получил возможность скупки целых секторов национальных экономик восточноевропейских стран.

— Но зачастую приход иностранных инвестиций воспринимается как безусловное благо, в том числе и российской элитой.

— Обычно не учитываются социальные последствия. Да и с точки зрения экономики все далеко не однозначно. Возьмем Мехико. Первые десять лет прихода иностранных инвестиций воспринимались как «медовый месяц». Чтобы завлечь инвесторов, большие деньги были вложены в инфраструктуру. Строились новые производства. Город улучшился: появились новые дороги и небоскребы. Был и соблазн новых вещей: большинство людей в Мексике и сегодня считают появление «Старбакса» очень позитивным моментом и думают, что город «исправляется» с появлением модного кафе. В общем, для Мехико это были десять лет всеобщего восторга.

А потом проявились последствия. Экономика, основанная на экспорте, оказалась весьма неустойчивой. Иностранные инвесторы не имеют связи с конкретным местом, город и его будущее их не интересуют. Единственное, что нужно капитализму, — дешевый труд и возможности для получения все больших прибылей. Когда территория перестает быть доходной, капитал перемещается дальше — в Китай, Бангладеш. А в Мексике начался спад производства, проблемы с трудоустройством. Вслед за этим остановился и маховик жилищного строительства. Появились пустые квартиры в домах, а также районы, которые никогда не будет достроены, потому что больше нет инвестиций. Международный капитал ушел, оставив после себя неприглядную картину.

— Каковы особенности неолиберальной урбанизации в Москве?

— С Москвой произошла трагическая вещь. При переходе от социализма к капитализму были позабыты все правила урбанистики, наработанные за предыдущие годы. В результате многочисленных ошибок Москва сегодня стала одним из самых дорогих городов мира и при этом одним из самых грязных и недружественных. Несколько лет назад по количеству строящихся зданий мы могли бы сравнить Москву с Китаем, но это, конечно, совершенно разные модели урбанизации. Гораздо больше сходства с ситуацией в Латинской Америке: вы даже не представляете, до какой степени это похоже.

Специфическая черта России — пренебрежение прошлым, уничтожение исторической застройки. Наследие не ценится, работает логика замещения старого новым. Вместо инвестиций в Третьяковку деньги скорее вложат в какую-то новую институцию — например, в построенный на частные средства «Гараж». В других культурах нет такого пренебрежения прошлым, коллективную память стараются хранить. Еще одна особенность: в России процессы протекают в весьма жесткой форме. Каждый раз город кромсается на куски. Можно сказать, он истекает кровью.

— Полтора года назад к Москве была присоединена огромная территория. Был проведен международный конкурс концепций столичной агломерации по примеру парижского «Гранд Пари»...

— Мне кажется ошибочной сама логика расширения. Такая авторитарная модель захвата новых земель, думаю, не будет работать. Я не очень доверяю и таким конкурсам. Думаю, «Гранд Пари» был лишь спектаклем для Саркози. Саркози хотел побыть Наполеоном. Полагаю, этот план не будет реализован. Мне кажется, первое, что нужно сделать в Москве, — забыть о генплане.