— И что же вы сделали, чтобы остановить отток?

— Еще мои предшественники заложили в центральной части городка строительство дешевого, доступного жилья, которое можно было бы продавать всем нуждающимся сотрудникам отделения, в том числе молодым ученым, по себестоимости. Одним из таких мест и стал проспект Коптюга. Мы продали эти квартиры научным сотрудникам — по цене в районе 35 тыс. руб за квадратный метр. Несмотря на эту дешевизну и протесты некоторой части общественности из числа т.н. «зеленых», район получился очень симпатичным. Рыночная же стоимость этих квартир сейчас достигает 80–120 тысяч рублей за квадратный метр. Был, конечно, соблазн пустить их с молотка, но мы этого не сделали. Там в основном проживают ученые СО РАН, там же приобрел квартиру и я, на общих основаниях. А в фильме подано все так, что в доме живет только руководство, занимая квартиры простых научных сотрудников.

— Если сейчас пройтись по квартирам на проспекте, в каждой мы встретим ученого?

— Практически так. Может быть, процентов 10–12 квартир были проданы по рыночным ценам для покрытия части расходов на строительство и выделены по нормативу строителям и местной администрации.

— А коттедж у вас какой?

— Такой же ведомственный, как и коттеджи других академиков и директоров институтов в Академгородке, всего у нас в Академгородке 60 коттеджей. Государственная собственность. Они, в отличие от квартир, не приватизированы и, скорей всего, не будут. Также не приватизированы общежития, расположенные на нашей территории. Как только мы разрешим приватизацию, все будет перепродано. Толстосумы заплатят миллионы долларов, построят здесь замки, заборы, и мы потеряем тот органичный и известный всему миру городок ученых, который сейчас имеем. Многим наши действия не нравятся. Я краем уха слышал, что одним из заказчиков фильма были риелторские компании…

— В фильме выступил сотрудник лаборатории молекулярной генетики одного из институтов Александр Терлецкий, который ютится с большой семьей в одной комнате. Это тоже фальсификация?

— Я знаком с этой историей. В семье научного сотрудника родилась четверня. Мэрия Новосибирска немедленно выделила им трехкомнатную квартиру, примерно 80 кв. метров, но в удаленном от Академгородка районе. Терлецкие из-за больших удобств жизни в Академгородке фактически остались проживать в общежитии, имея при этом и нормальную благоустроенную квартиру… Об этом в фильме ничего не сказано, и зрителей ввели, мягко говоря, в заблуждение. Я еще раз хочу напомнить: не мы вводили в стране рыночную экономику, при которой возможности получить бесплатное жилье в Академгородке уже нет. Но сейчас вполне реально купить по себестоимости или получить служебную квартиру, если вы работаете в системе СО РАН. У нас, кстати, есть еще одна многодетная семья молодых сотрудников института — там шестеро детей, — которая не так давно выехала из общежития и приобрела по себестоимости квартиру на проспекте академика Коптюга. Естественно, им всячески помогли, дали кредит.

— Это жилье действительно является элитным?

— По московским меркам это обычные современные квартиры. 2-комнатная — до ста кв. метров, 3-комнатная — до 120. А сейчас мы пошли еще дальше — выделили примерно 80 гектаров земли под новые коттеджи для ученых и передаем участки под строительство коттеджей нашим сотрудникам бесплатно. Плюс к этому дается льготное кредитование на строительство — под 8% годовых. Цена квадратного метра в этих коттеджах, по условиям, должна быть не больше средней по региону — 35 тыс. руб. за квадратный метр. Этот проект является пилотным для России, сейчас наша идея тиражируется на другие научные центры, к нам приезжают перенимать опыт.

— Получается, что проблем с управлением имуществом у СО РАН нет? Тогда понятно ваше нежелание отдавать эту функцию новому агентству, создать которое пытаются по типу Оборонсервиса…

— Уж если реформировать академию, то надо делать это, не лишая нас возможности самоуправления, а помогая нам развивать науку. Как вы думаете, почему у нас не идут инновации? Часто из-за того, что авторы какой-нибудь новой технологии не могут поставить ее на коммерческую основу. Отдавать же другим, чтобы те потом зарабатывали деньги на твоей разработке, — мало кто согласен, ведь это годы упорного труда и больших усилий. В Академии наук и в правительстве Китая это в свое время поняли и стали выдавать институтам, которые реально осуществляют инновации, дополнительные бюджетные средства на оборудование и капитальное строительство, льготные кредиты, открывать ставки для молодых научных сотрудников и т.д. Какой эффект это дало, мы все видим.

Похолодания не будет… благодаря туристам

Теперь от земных «княжеств» перенесемся на моря. Здесь, как выяснили авторы скандального научного «триллера», бороздят просторы научные суда, а вместо ученых на них — туристы. Что же получается — академики вместо того, чтобы исследовать моря, внаглую занимаются бизнесом? С этим вопросом я приехала в Институт океанологии РАН. Меня встретила здесь команда возмущенных ученых во главе с директором Робертом НИГМАТУЛИНЫМ, который, кстати, сейчас отвечает за весь научный флот академии. Может быть, в фильме показан не их корабль? А туристы, поднимающиеся на борт «Академика Вавилова», — проплаченные актеры? Нет — все настоящее. Неправильным оказался только вывод — мол, все это делалось незаконно, исключительно ради личного обогащения океанологов. На самом деле (и телевизионщикам это тоже рассказывали, да они это почему-то в фильм не вставили) только благодаря таким круизам и выживает научный флот Российской академии наук.

— Я руковожу институтом с 2006 года, — говорит Нигматулин. — В год государство выделяет нам денег, которых хватает только на недельную экспедицию каждого судна. Стоимость суточного похода на большом научном судне типа «Академика Келдыша» составляет 30 тысяч (!) долларов, или миллион рублей. Итак, представьте: я оплатил недельную экспедицию… А весь год что мне делать? Как содержать корабль в должном состоянии, из чего платить зарплату команде, которая числится за Академией наук? Судно нельзя закрыть, как комнату, и уйти. За нами уйдет профессиональная команда моряков, ибо на рынке, по средним расценкам, капитанам платят по 5–10 тысяч долларов, соответственно и штурманам с моряками. В итоге судно может превратиться в утиль. Вот для того, чтобы поддерживать суда, команду, да еще иметь возможность проводить научные исследования, мы и решили использовать два относительно новых судна («Академик Вавилов» и «Академик Иоффе») в качестве туристических, сдавая их в аренду. Арендаторам ставим строгое условие — пока судно идет в какой-нибудь порт порожняком, на нем бесплатно работают ученые РАН. К примеру, нашей зимой суда ходят из Южной Америки в Антарктиду, а летом — из Канады в Гренландию. Если нам на каком-нибудь из этих отрезков понадобилось задержаться или отойти от курса для научных исследований — только это время мы оплачиваем. А весь огромный путь совершаем исключительно за счет турфирмы! Представляете, какие это расстояния! Чтобы выполнить только те экспедиции, которые мы делаем на «Академике Вавилове» и «Академике Иоффе» за год, нам потребовалось 250 млн рублей, а мы имеем из бюджета на все 5 судов института только 30! Мы бы за неделю, на которую нам выделяются средства академии, никогда не добрались до интересующих нас точек в океанах.

— Как все это происходило в советское время?

— Тут лучше в судосутки перевести. Тогда выделялось денег не на неделю работы каждого судна, а на более 2 тысяч суток в год для всех научно-исследовательских судов РАН. А сейчас мы имеем возможность работать в море до 900 судосуток в год вместо оплаченных государством 50 суток, и то только благодаря нашему методу работы со сдачей судов в аренду.

— По сколько рейсов вам удается совершать?

— Ежегодно мы делаем по две экспедиции на «Вавилове» и «Иоффе» в пролив Дрейка (он находится между концом Южной Америки и Антарктидой) и по 60-му градусу северной широты — от Гренландии до Шотландии. Кроме того мы исследуем течения в Южной Атлантике, в том числе и в подводных каналах. Получаем уникальные данные, которых никто в мире не имеет.

— Какие же это?

— Вот недавно наш сотрудник Алексей Соков защитил докторскую диссертацию на тему изучения Гольфстрима. Вы знаете, это теплое течение Атлантики, которое идет вдоль берегов США и Канады на север, крутится там, греет воздух (поэтому средняя температура в Стокгольме в январе выше, чем в Киеве). Потом течение погружается на глубины и снова возвращается на юг. Алексей Валентинович, вопреки всем последним теориям, гласящим о том, что Гольфстрим останавливается, выяснил, что он меняется с периодом в 10 лет, но не останавливается. Нет такого тренда! А значит, нечего ждать и похолодания.

Отправляем мы также по две экспедиции ежегодно для изучения пролива Дрейка, через который тихоокеанские воды идут в Атлантику.

— В проливе Дрейка мы измерили поля скоростей, которые определяют перенос воды из Тихого океана в Атлантический, и впервые обнаружили противотечения, — вступает в разговор сам доктор наук Алексей Соков. — Это географическое открытие. Водообмен между океанами определяет глобальную циркуляцию вод в Мировом океане и перенос тепла, что кардинально влияет на климат.

— В этом проливе десятки лет работают и американцы, и канадцы, — добавляет руководитель научно-координационного океанологического центра РАН Сергей Шаповалов, — но только нашим ученым удалось сделать здесь открытие. В фильме же говорилось, что науки на «Академике Вавилове» нет вовсе…

— Да не отметили корреспонденты и тот факт, что эти наши два судна оснащены самым передовым научным оборудованием, — поясняет Соков.

— В этом преимущество перед американцами?

— Нет — на их судах такое же. Мы чаще них ходим в море… 60-й градус — это самый наблюдаемый в мире трансокеанский разрез. С 1997 года мы наблюдали его уже 13 раз. В мире такого никто не делал.

— А с другими судами как обстоят дела?

— «Вавилов» и «Иоффе» — единственные российские суда, которые стабильно работают в южной и северной Атлантике. С остальными — тяжелее. К примеру, другие три наши судна нельзя использовать в качестве пассажирских. Поэтому с ними мы стараемся искать другие схемы. К примеру, «Профессор Штокман» в ближайшее время будет работать по контракту с МЧС в Карском море, благодаря чему мы сейчас проводим на нем научную экспедицию.

— А когда нет заказа, команда разбегается?

— Во время простоя выплачиваем капитану и матросам минимальную зарплату — до 15 тысяч рублей. У нас есть возможность платить им опять же благодаря нашим контрактам. Они не уходят от нас только благодаря ротации: периодически каждому подходит очередь сходить в «научно-туристический» рейс на несколько месяцев с зарплатой до 5 тысяч долларов. Кстати, доктора и кандидаты наук получают обычную низкую зарплату.

— Да, — добавляет директор Нигматулин, — не забудьте отметить, что каждый наш шаг по поиску арендаторов, по заключению с ними договоров и прочие действия много лет осуществляются под пристальным контролем Росимущества. Из-за чиновничьей волокиты мы порой по девять месяцев (!) тратим на подписание нужных бумаг. И после этого на нас отдельно взятый журналист вылил ушат грязи! В сталинские годы так поступали стукачи.