Комментарии участников:
Авиация, в том числе и гражданская, была единственным средством обеспечения потребностей визуально-образной разведки вплоть до 80-х годов. Например, первый спутник, который имел прямую обратную связь для передачи на землю фотоматериалов, был выведен США на орбиту только в декабре 1976 года. Это было огромным прорывом, поскольку этот спутник (KH-11) мог передавать материалы на землю через несколько часов после прохождения над объектом. До запуска этого аппарата отснятые пленки со старых спутников в прямом смысле слова сбрасывали с орбиты в коробках над Тихим океаном, и самолеты со специально обученными экипажами ловили эти коробки на лету приспособлениями, похожими на корзины. Поймать удавалось в одном случае из пяти.
Но все равно новые спутники только лет через десять научились передавать информацию в режиме реального времени, их орбиты крайне сложно было изменить, время прохождения над объектами легко вычислялось, летали они так низко, что их можно было просто увидеть с земли, и все, что секретно, надо было минут на десять накрыть брезентом. Во второй половине 70-х и в 80-х эти спутники все-таки давали определенный эффект, поскольку «освещали» обстановку в тех районах СССР, куда невозможно было дотянуться агентурной разведкой или как раз с самолетов.
НАТО ведь в тот период имело самое туманное представление об объектах, которые сейчас можно чуть ли не на туристических картах найти: заводах, зданиях НИИ, складах, атомных станциях, железнодорожных ветках, причалах военных баз. А до спутниковой эры полеты различных модификаций U2 вообще были едва ли не единственным способом получения визуально-образной информации, которую еще расшифровать надо было уметь.
В этот же период значительная часть американской орбитальной группировки была переориентирована на поиск советских подводных лодок, а само обозначение KH – keyhole («замочная скважина») – вообще стало восприниматься как именно противолодочная программа. Это несколько не так: «замочная скважина» – просто закрепившееся название всей американской орбитальной группировки (сейчас это более 400 аппаратов, на которых стоят различные системы наблюдения и фиксирования, спроектированные для разных объектов и целей).
Их назначение менялось в разные исторические эпохи. Например, в расслабленные 90-е годы ЦРУ забросило не только агентурную разведку, но и часть спутниковой программы. Визуальная информация со спутников-шпионов продавалась в коммерческих целях. Например, много разнообразной рыбы, особенно норвежской сельди и австралийского тунца, было поймано «по наводке» спутников «замочной скважины». А экологические организации разной степени экстремизма с помощью спутников-шпионов следили за уровнем планктона в озере Виктория.
Переориентировать всю эту махину обратно на Россию просто путем нажатия одной кнопки, как в голливудском фильме со Стивеном Сигалом в роли незабвенного кока, не удастся. Кроме того, даже американской орбитальной группировки в ее нынешнем состоянии не хватает, чтобы обеспечивать все политические и военные потребности текущего момента. В этом контексте, кстати, довольно нелепо выглядят злорадства российских либералов об «отсталости» и «незначительности» российской орбитальной группировки. Проблема есть, но она решается, и как раз нашим – не столь глобально завышенным, как у США – потребностям эта группировка пока отвечает. Увеличивать ее и количественно, и качественно, безусловно, надо, но никакой трагедии нет.
Практика же использования гражданских самолетов в период холодной войны была обычным делом, о котором страны НАТО теперь не очень любят вспоминать. Не надо было даже создавать поддельные авиакомпании (хотя и это было, только для несколько иных целей). Надо было просто договориться с пилотами (порой просто на частном уровне и на коммерческой основе) какой-нибудь не слишком известной авиакомпании, чтобы те «случайно» отклонились от курса. На самолет вешали фотоаппаратуру – и в добрый путь.
Советская ПВО реагировала крайне жестко, хотя бюрократическая машина принятия решения и могла пробуксовать час-два, пока крупный гражданский самолет продолжает лететь там, где лететь нельзя. Их сажали или сбивали. Наиболее напряженная воздушная обстановка в те годы была над Карелией и Мурманском, а также в пространстве ГДР. ПВО Восточной Германии также не церемонилась. Поднимались перехватчики, которые физически отжимали непрошеных гостей от закрытых зон. Это происходило практически открыто, на виду у всех, пассажиры самолетов фотографировали из иллюминаторов советские и восточногерманские МИГи и вообще воспринимали происходящее как аттракцион. Хотя на самом деле это был чудовищный и неоправданный риск жизнями ни в чем не повинных людей.
Специально оборудованные самолеты радиоэлектронной борьбы (РЭБ) действовали и действуют с большого расстояния, а не стремятся получить именно визуально-образную информацию. Даже с переходом на беспилотники они остаются незаменимым элементом тактической и стратегической военной разведки. Помимо обычного просвечивания территории и получения некоего объемного радиоэлектронного силуэта противника, самолеты РЭБ сами «нарываются» на активность ПВО, чтобы определить место нахождения осветившего их радара и его тактико-технические характеристики. Часто для этой цели напрямую используют быстроходные истребители, но очень уж такое поведение может смахивать на провокацию. А крупные, тихоходные и неповоротливые самолеты РЭБ – просто огромная мишень, которую грех не поймать на радаре.
В нашем пока последнем случае американец формально летел над международными водами и вроде как ничего такого уж страшного не совершал. Принципиально ничего нового он узнать не мог, скорее всего, этот полет был не столько провокационным, сколько плановым. Неплановой оказалась реакция российской ПВО и ответная паника американского экипажа. Российские самолеты давно уже никого над Балтийским морем не гоняли – пространства там мало, сильно не разгонишься. Да и, повторюсь, в этом нет никакого уж такого особенного смысла. Но перехватчик с Калининградской области поднялся, а американский экипаж на полном серьезе воспринял это как настолько явную угрозу, что предпочел отвернуть в Швецию.
А вот это и есть та самая опасная психологическая деталь, о которой мы говорили вначале. Американский экипаж действительно испугался российского перехватчика. Это не показатель трусости или малодушия экипажа. Просто нервозность в воздухе и на воде сейчас уже подступила к тому «шагу к обрыву», за которым уже нет возврата. Возможно, российский перехватчик грамотно отжал американца от воздушного пространства Польши и Дании, стран – членов НАТО, именно на северо-запад, вглубь нейтральной Швеции. Но американец предпочел не искушать судьбу, особенно на фоне очередных крупномасштабных маневров российской истребительной авиации в целом. А не только морских перехватчиков над Балтикой.
Вроде бы. Конечно, пусть их. Летают себе – и ладно, делают свою работу точно так же, как и наши аналогичные самолеты. В этом нет большой беды, если быть к этому готовым в профессиональном плане. Но вот психологическую и эмоциональную готовность ни в каких уставах не пропишешь и никакими тренировками не накачаешь. Обстановка не только на украинском участке, но и вообще по всему периметру границ России очень быстро превратилась в куда более взрывоопасную, чем даже во времена холодной войны. И нервозность эта в первую очередь захватила как раз наших контрагентов, которые предпочитают пойти на политический скандал и репутационные потери, только бы не сближаться с российским перехватчиком в нейтральной зоне. И это по-настоящему огорчает. Поскольку мы не пугаем. Они сами пугаются.
Но все равно новые спутники только лет через десять научились передавать информацию в режиме реального времени, их орбиты крайне сложно было изменить, время прохождения над объектами легко вычислялось, летали они так низко, что их можно было просто увидеть с земли, и все, что секретно, надо было минут на десять накрыть брезентом. Во второй половине 70-х и в 80-х эти спутники все-таки давали определенный эффект, поскольку «освещали» обстановку в тех районах СССР, куда невозможно было дотянуться агентурной разведкой или как раз с самолетов.
НАТО ведь в тот период имело самое туманное представление об объектах, которые сейчас можно чуть ли не на туристических картах найти: заводах, зданиях НИИ, складах, атомных станциях, железнодорожных ветках, причалах военных баз. А до спутниковой эры полеты различных модификаций U2 вообще были едва ли не единственным способом получения визуально-образной информации, которую еще расшифровать надо было уметь.
В этот же период значительная часть американской орбитальной группировки была переориентирована на поиск советских подводных лодок, а само обозначение KH – keyhole («замочная скважина») – вообще стало восприниматься как именно противолодочная программа. Это несколько не так: «замочная скважина» – просто закрепившееся название всей американской орбитальной группировки (сейчас это более 400 аппаратов, на которых стоят различные системы наблюдения и фиксирования, спроектированные для разных объектов и целей).
Их назначение менялось в разные исторические эпохи. Например, в расслабленные 90-е годы ЦРУ забросило не только агентурную разведку, но и часть спутниковой программы. Визуальная информация со спутников-шпионов продавалась в коммерческих целях. Например, много разнообразной рыбы, особенно норвежской сельди и австралийского тунца, было поймано «по наводке» спутников «замочной скважины». А экологические организации разной степени экстремизма с помощью спутников-шпионов следили за уровнем планктона в озере Виктория.
Переориентировать всю эту махину обратно на Россию просто путем нажатия одной кнопки, как в голливудском фильме со Стивеном Сигалом в роли незабвенного кока, не удастся. Кроме того, даже американской орбитальной группировки в ее нынешнем состоянии не хватает, чтобы обеспечивать все политические и военные потребности текущего момента. В этом контексте, кстати, довольно нелепо выглядят злорадства российских либералов об «отсталости» и «незначительности» российской орбитальной группировки. Проблема есть, но она решается, и как раз нашим – не столь глобально завышенным, как у США – потребностям эта группировка пока отвечает. Увеличивать ее и количественно, и качественно, безусловно, надо, но никакой трагедии нет.
Практика же использования гражданских самолетов в период холодной войны была обычным делом, о котором страны НАТО теперь не очень любят вспоминать. Не надо было даже создавать поддельные авиакомпании (хотя и это было, только для несколько иных целей). Надо было просто договориться с пилотами (порой просто на частном уровне и на коммерческой основе) какой-нибудь не слишком известной авиакомпании, чтобы те «случайно» отклонились от курса. На самолет вешали фотоаппаратуру – и в добрый путь.
Советская ПВО реагировала крайне жестко, хотя бюрократическая машина принятия решения и могла пробуксовать час-два, пока крупный гражданский самолет продолжает лететь там, где лететь нельзя. Их сажали или сбивали. Наиболее напряженная воздушная обстановка в те годы была над Карелией и Мурманском, а также в пространстве ГДР. ПВО Восточной Германии также не церемонилась. Поднимались перехватчики, которые физически отжимали непрошеных гостей от закрытых зон. Это происходило практически открыто, на виду у всех, пассажиры самолетов фотографировали из иллюминаторов советские и восточногерманские МИГи и вообще воспринимали происходящее как аттракцион. Хотя на самом деле это был чудовищный и неоправданный риск жизнями ни в чем не повинных людей.
Специально оборудованные самолеты радиоэлектронной борьбы (РЭБ) действовали и действуют с большого расстояния, а не стремятся получить именно визуально-образную информацию. Даже с переходом на беспилотники они остаются незаменимым элементом тактической и стратегической военной разведки. Помимо обычного просвечивания территории и получения некоего объемного радиоэлектронного силуэта противника, самолеты РЭБ сами «нарываются» на активность ПВО, чтобы определить место нахождения осветившего их радара и его тактико-технические характеристики. Часто для этой цели напрямую используют быстроходные истребители, но очень уж такое поведение может смахивать на провокацию. А крупные, тихоходные и неповоротливые самолеты РЭБ – просто огромная мишень, которую грех не поймать на радаре.
В нашем пока последнем случае американец формально летел над международными водами и вроде как ничего такого уж страшного не совершал. Принципиально ничего нового он узнать не мог, скорее всего, этот полет был не столько провокационным, сколько плановым. Неплановой оказалась реакция российской ПВО и ответная паника американского экипажа. Российские самолеты давно уже никого над Балтийским морем не гоняли – пространства там мало, сильно не разгонишься. Да и, повторюсь, в этом нет никакого уж такого особенного смысла. Но перехватчик с Калининградской области поднялся, а американский экипаж на полном серьезе воспринял это как настолько явную угрозу, что предпочел отвернуть в Швецию.
А вот это и есть та самая опасная психологическая деталь, о которой мы говорили вначале. Американский экипаж действительно испугался российского перехватчика. Это не показатель трусости или малодушия экипажа. Просто нервозность в воздухе и на воде сейчас уже подступила к тому «шагу к обрыву», за которым уже нет возврата. Возможно, российский перехватчик грамотно отжал американца от воздушного пространства Польши и Дании, стран – членов НАТО, именно на северо-запад, вглубь нейтральной Швеции. Но американец предпочел не искушать судьбу, особенно на фоне очередных крупномасштабных маневров российской истребительной авиации в целом. А не только морских перехватчиков над Балтикой.
Вроде бы. Конечно, пусть их. Летают себе – и ладно, делают свою работу точно так же, как и наши аналогичные самолеты. В этом нет большой беды, если быть к этому готовым в профессиональном плане. Но вот психологическую и эмоциональную готовность ни в каких уставах не пропишешь и никакими тренировками не накачаешь. Обстановка не только на украинском участке, но и вообще по всему периметру границ России очень быстро превратилась в куда более взрывоопасную, чем даже во времена холодной войны. И нервозность эта в первую очередь захватила как раз наших контрагентов, которые предпочитают пойти на политический скандал и репутационные потери, только бы не сближаться с российским перехватчиком в нейтральной зоне. И это по-настоящему огорчает. Поскольку мы не пугаем. Они сами пугаются.
А вот это и есть та самая опасная психологическая деталь, о которой мы говорили вначале. Американский экипаж действительно испугался российского перехватчика. Это не показатель трусости или малодушия экипажа. Просто нервозность в воздухе и на воде сейчас уже подступила к тому «шагу к обрыву», за которым уже нет возврата.
Но вот психологическую и эмоциональную готовность ни в каких уставах не пропишешь и никакими тренировками не накачаешь. Обстановка не только на украинском участке, но и вообще по всему периметру границ России очень быстро превратилась в куда более взрывоопасную, чем даже во времена холодной войны.
Ну и не повод для грусти. Если враг боится нашей армии, то нет в этом ничего плохого. Остальное демагогия ;-)
Внимательно прочитал от начала до конца, но так и не понял, ради чего эти психологические сопли. Что хотел сказать автор?
А главное, что он предлагает: не летать? не гонять? отдать Крым Украине? вывести войска с Донбасса? оказать НАТО гуманитарную помощь? Что конкретно?
А главное, что он предлагает: не летать? не гонять? отдать Крым Украине? вывести войска с Донбасса? оказать НАТО гуманитарную помощь? Что конкретно?
