Россияне начали сбор средств на возведение памятника на краковском Раковицком кладбище. Они хотят увековечить память 1200 военнопленных войны 1920 года, которые, как они говорят, «погибли в концентрационных лагерях». Польшу затрясло от возмущения.

Но почему мы, поляки, до сих пор не возвели российским пленным памятник, соответствующий исторической правде? В Кракове, Тухоле, Стшалково, где после войны 1920 года находились лагеря для военнопленных.

Инициатива Российского военно-исторического общества, которое начало сбор денег на памятник, вызвала в Польше взрыв справедливого возмущения. В этот раз в один голос говорили и правые, и левые, и центристы.

Президентский советник Томаш Наленч (Tomasz Nałęcz) в эфире радиостанции RMF FM объяснял, что ни одна страна не ставила памятников захватчикам. Глава Совета охраны памяти борьбы и мученичества профессор Анджей Кунерт (Andrzej Kunert) тоже заявил, что такой монумент неуместен, добавляя, что он должен быть «лишен монументальных черт».

Но напомню, что еще четыре года назад оба профессора привели протестующим у памятника на могиле красноармейцев в Оссуве аргумент, что «мера рыцарства — это отношение к мертвому противнику». Сейчас, как я понимаю, времена изменились. И это правда.

Стоит ли обманывать людей: российская инициатива — это элемент более масштабного плана российской исторической политики и военной пропаганды. Российское военно-историческое общество возглавляет Владимир Мединский — министр культуры и близкий соратник президента Владимира Путина. Представители Общества используют в отношении польских лагерей для военнопленных не только определение «концентрационный лагерь», но даже «лагерь смерти», которое однозначно ассоциируется с тем, что делали гитлеровцы в Треблинке, Собиборе или Аушвице.

Я не питаю надежд, что в ближайшей перспективе в России победит демократия, общечеловеческие ценности, а к власти придут достойные восхищения люди, борющиеся за права человека. Охваченная националистическим безумием Россия будет безжалостно вести свою историческую политику. То и дело там будут появляться тексты, в которых будет фигурировать цифра в 60 тысяч пленных польско-большевистской войны, убитых поляками, хотя как польские, так и российские ученые установили, что это число колеблется между 18 и 22 тысячами.

Польские и российские ученые сходятся в том, что большинство смертей были вызваны послевоенными эпидемиями и голодом, что случаи плохого обращения с русскими пленными случались, но вызывали возмущение общественности, в частности, Стефании Стемполовской (Stefania Sempołowska) (общественная деятельница, писательница и журналистка, выступавшая уполномоченным Красного креста и посещавшая лагеря пленных, — прим.пер.).

Но здесь я выскажу огромную просьбу к польским властям: чтобы они в ответ на российскую историческую политику не взялись за столь же глупую и топорную польскую историческую политику, для которой характерен антироссийский дух и защита «доброго имени Польши» любой ценой.