В России объем теневого бизнеса оценивается в 12-14 триллионов рублей (380-440 миллиардов долларов).

Офшоризация приводит и к стагнации российской экономики и к ее структурному кризису. Выйти из этого кризиса достаточно сложно. Капитал бежит из России из-за неблагоприятных условий для деятельности иностранного бизнеса. Страна занимает одно из первых мест по уровню коррупции. Какие бы меры ни принимались, реальной борьбы с коррупцией практически нет: что неудивительно, учитывая, что сами коррупционеры бороться с коррупцией не могут.

В России с начала экономических реформ сохраняется галопирующая инфляция. Отсутствует надежное законодательство, уровень налогообложения слишком высок. Всем прекрасно известно, как сложно малому и среднему бизнесу выживать в России при значительных моральных издержках, рисках, постоянно меняющемся законодательстве и криминальных структурах, которые пытаются крышевать и отжимать бизнес. Естественно, что в таких условиях будут возникать офшоры.

В этом году отток капитала из России высок — он оценивается в 128 миллиардов долларов. На следующие годы дается более оптимистичный прогноз, но реальных фундаментальных факторов, которые могут повлиять на сокращение оттока, не существует. Тема становится актуальнее из-за роста риска снижения доходов федерального бюджета и усиления общественного неприятия «офшорной аристократии», получающей основные доходы в России и вывозящей свои капиталы за рубеж.

Санкции доказали, что у нас есть крупные олигархи, у которых есть имущество за рубежом — реакция на них у общества однозначная. Кроме того, на внимание к проблеме влияет активизация международной антиофшорной политики в условиях глобального кризиса в 2008 году и обострения долговых и бюджетных проблем. Также при формировании экономической политики повышается роль моральных факторов, включая стремление к справедливому налогообложению.

До принятия закона о контролируемых иностранных компаниях были приняты другие меры, направленные на деофшоризацию: изменения в Уголовном кодексе в 2011 году и национальный план по деофшоризации экономики в 2014 году.

Для решения проблемы оффшоров прежде всего необходимо кардинальное улучшение условий ведения бизнеса. В майских указах президента была поставлена задача поднять

Россию в рейтинге Doing Business со 120 на 20 место к 2018 году. Но для смены менталитета ведения бизнеса нужно много времени. Нужно учить бизнес делать деньги на высокотехнологичных проектах, на бизнес-чемпионах, на разработке новых технологий, на человеческом капитале, а не на тупом делении бюджетных средств. Требуется пересмотр соглашений по избежанию двойного налогообложения. Эта практика была когда-то эффективной, но из-за изменения мировой обстановки и введения международного законодательства по налогообложению в офшорных юрисдикциях она требует трансформации. Многие законодатели считают, что необходимо провести налоговую и финансовую амнистию. В современной истории мы пытались провести амнистию четыре раза: трижды при Борисе Ельцине и один раз при Владимире Путине в 2004 году. Однако важным фактором налоговой амнистии является доверие между государством и гражданином. Если такого доверия нет, а основная цель — пополнение госбюджета, аминистия обречена на неудачу. При этом в условиях санкций она была бы полезна.

Деофшоризация нужна для улучшения общего инвестиционного климата. Любое законодательное принуждение хуже, чем создание условий для принятия самостоятельных решений. Если бы у нас было легкое законодательство по бизнесу, если бы регулятор понимал задачи бизнеса и вел грамотную денежно-кредитную политику, которая бы стимулировала деньги, а не зажимала предпринимателей, не приводила бы к спекуляциям, никакие оффшоры в таком масштабе были бы не нужны.

Основная масса теневой экономики приходится на США (23 триллиона долларов) и на Великобританию (9 триллионов долларов).… Эти цифры показывают, что объем теневой экономики достаточно высок именно в тех странах, в которых, как считается, наиболее хорошо регулируется движение капитала.

Куда утекают русские деньги

Основная масса теневой экономики приходится на США (23 триллиона долларов) и на Великобританию (9 триллионов долларов)