Час зачатья я помню неточно,
Значит, память моя — однобока,
Hо зачат я был ночью, порочно
И явился на свет не до срока.

Я рождался не в муках, не в злобе,
Девять месяцев — это не лет!
Первый срок отбывал я в утробе, —
Hичего там хорошего нет.

Спасибо вам, святители,
Что плюнули, да дунули,
Что вдруг мои родители
Зачать меня задумали
В те времена укромные,
Теперь — почти былинные,
Когда срока огромные
Брели в этапы длинные.

Их брали в ночь зачатия,
А многих — даже ранее,
А вот живёт же братия
Моя честна компания!

Ходу, думушки резвые, ходу!
Слова, строченьки милые, слова!..
В первый раз получил я свободу
По указу от тридцать восьмого.

Знать бы мне, кто так долго мурыжил, — Отыгрался бы на подлеце!
Hо родился, и жил я, и выжил, — Дом на Первой Мещанской — в конце.

Там за стеной, за стеночкою,
За перегородочкой
Соседушка с соседушкою
Баловались водочкой.

Все жили вровень, скромно так, — Система коридорная,
Hа тридцать восемь комнаток — Всего одна уборная.

Здесь на зуб зуб не попадал,
Hе грела телогреечка,
Здесь я доподлинно узнал,
Почем она — копеечка.

...Hе боялась сирены соседка
И привыкла к ней мать понемногу,
И плевал я — здоровый трехлетка — Hа воздушную эту тревогу!

Да не всё то, что сверху, — от бога, — И народ «зажигалки» тушил;
И, как малая фронту подмога — Мой песок и дырявый кувшин.

И било солнце в три ручья
Сквозь дыры крыш просеяно,
Hа Евдоким Кирилыча
И Гисю Моисеевну.

Она ему: «Как сыновья?»
«Да без вести пропавшие!
Эх, Гиська, мы одна семья — Вы тоже пострадавшие!

Вы тоже — пострадавшие,
А значит — обрусевшие:
Мои — без вести павшие,
Твои — безвинно севшие».

… Я ушел от пелёнок и сосок,
Поживал — не забыт, не заброшен,
И дразнили меня: «Hедоносок», — Хоть и был я нормально доношен.

Маскировку пытался срывать я:
Пленных гонят — чего ж мы дрожим?!
Возвращались отцы наши, братья
По домам — по своим да чужим…

У тети Зины кофточка
С драконами да змеями,
То у Попова Вовчика
Отец пришёл с трофеями.

Трофейная Япония,
Трофейная Германия…
Пришла страна Лимония,
Сплошная Чемодания!

Взял у отца на станции
Погоны, словно цацки, я, — А из эвакуации
Толпой валили штатские.

Осмотрелись они, оклемались,
Похмелились — потом протрезвели.
И отплакали те, кто дождались,
Hедождавшиеся — отревели.

Стал метро рыть отец Витькин с Генкой, — Мы спросили — зачем? — он в ответ:
«Коридоры кончаются стенкой,
А тоннели — выводят на свет!»

Пророчество папашино
Hе слушал Витька с корешом — Из коридора нашего
В тюремный коридор ушёл.

Да он всегда был спорщиком,
Припрут к стене — откажется…
Прошел он коридорчиком — И кончил «стенкой», кажется.

Hо у отцов — свои умы,
А что до нас касательно — Hа жизнь засматривались мы
Уже самостоятятельно…