Комментарии участников:
Люди очень понравились, общительные. И все категорически против Порошенко, Яценюка, Турчинова. То, что падает гривна, их особо не интересует. В основном всех волнует мобилизация, никто не хочет идти воевать. Но самое страшное, что люди там понятия не имеют, что здесь происходит. Они действительно уверены, что здесь воюем не мы, коренные дончане, а россияне.
Тормозим. Здесь бесконечные, очень пологие холмы, самые настоящие «стенки» дебальцевского котла. Все гребни заняты ополченцами — «свежие» бойцы идут менять людей, которые уже третьи сутки вертятся тут под колючим снегом, низким серым небом и постоянной канонадой. Почти на самой вершине холма — сожженный танк и МТЛБ без гусениц и катков. В первый день штурма выскочили на гребень, их практически сразу накрыли.
Ополченец Петр комментирует раскинувшийся пейзаж:
— Дебальцево находится восточнее, — показывает рукой в толстой рукавице боец «Зеленый». — Кольцо замкнуто окончательно.
Под нами — то самое село Логвиново. Судя по столбам дыма над ним и густой автоматической стрельбе, силы АТО пытаются его отбить. Но безуспешно. С этой высоты навести артиллерию на украинские подразделения не составляет труда.
— Долго вы на этой высоте пробыли? — спрашиваем «Зеленого».
— Три дня.
— С боем занимали?
— Ну так. От них РПГ работали, артиллерия. Танк мы здесь потеряли, потеряли танкиста, молодого парня. Я даже не знаю, как его зовут. Жалко очень. Война уже надоела, лучше бы ее никогда не было.
На наших глазах, навстречу друг другу двигаются не смешиваясь две цепочки людей. Одни — безмерно усталые, покрытые ровным слоем местной красноватой глины. Другие, чистые и свежие, в отглаженной форме. Правда, все нагружены, как верблюды. Вверх тащат дрова, воду и боеприпасы. Вниз спускаются с оружием и одеяльцем или плащ-палаткой в руках. И все желают друг другу счастливо повоевать или хорошо отдохнуть. Причем, большинство ополченцев уходить со своих позиций в тыл не торопятся — возятся в своих землянках и траншеях, что-то растолковывают сменщикам. Какие-то военные хитрости.
На последней точке мы прощаемся с «Иволгой». Она критически осматривает блиндаж, строили его с прохладцей, без огонька. Через минуту мужики из ее отделения уже что-то рубят в лесопосадке, а кто-то, поплевав на руки, взял лопату и врубился в красную глину.
— Не померзнешь? — с жалостью смотрим мы на хрупкую снайпершу.
— За дело и померзнуть можно, — жестко отрезает она и добавляет, улыбнувшись. — И за Кисю мою, конечно.
