В любом случае последствия, которые оставляет такой характер боевых действий на человеческой психике, остаются загадкой и для психологов.

«Ужасно понимать, насколько прост этот процесс. Я чувствовал себя трусом, поскольку я был практически на другом конце света, и эти люди (возможные невинные жертвы среди гражданского населения) не имели ни малейшего понятия, что я всегда был рядом. Будто бы я был нанят «легионом смерти», – признает один из экс-операторов беспилотника британскому изданию The Guardian.

Одно остается ясным, пишет Tom Dispatch, участникам «беспилотных войн» приходится убивать не только «плохих парней», часто на периметре цели оказываются женщины и дети, чьи силуэты могут быть едва различимы при наблюдении с воздуха.

Так, в распоряжении газеты LA Times оказалась транскрипция разговора операторов, где было зафиксировано, что в результате одной из воздушных атак на объект, где, предположительно, находился высокопоставленный командир «Талибана», погибли несколько человек. После наземного осмотра местности оказалось, что среди жертв не было ни одного военного – только гражданские лица.

Администрация Обамы, разумеется, заверяет, что такие случаи крайне редки, однако, согласно данным британской правозащитной организации Reprieve, 76 детей и 29 взрослых погибли после двух атак на лидера «Аль-Каиды» Аймана аз-Завахири, по итогам которых он так и не был уничтожен. Также 41 объект из списка США отмечен как «недосягаемый», но около 1 тыс. 147 человек были убиты в результате воздушных атак в Пакистане. Возникает вопрос: кто эти жертвы, если цели так и не были достигнуты?

«С гражданской войны в США каждые военные действия «нового типа» порождают психические расстройства и различные ментальные деформации, известные нам как посттравматический синдром. Будет странно, если и «беспилотные войны» не породят новых форм заболеваний. Трудно сказать, какими будут последствия, однако на «теле» того конфликта – лощеного, механистичного, лишенного всякой случайности, которым так гордятся в Белом доме и в Лэнгли – уже видны следы болезни. Если пилоты сами бегут прочь от «настольных убийств», насколько долговечным является такой механизм войны?» – подытоживает издание Tom Dispatch.

Беспилотные летательные аппараты давно и широко используются американскими военными в различных конфликтах по всему миру, в том числе их применяли в кампаниях в Ираке и Афганистане.

Летом прошлого года выяснилось, что США с 2013 года тайно использовали в Ираке небольшое количество беспилотных летательных аппаратов для сбора информации о боевиках, связанных с «Аль-Каидой». Кроме того, сообщалось, что удары американских беспилотников могут быть использованы для остановки продвижения боевиков исламистской группировки ИГИЛ в Ираке.

Кроме того, после того, как стало известно, что США разрешают применять беспилотники против американцев, Апелляционный суд Нью-Йорка обязал администрацию США опубликовать секретные документы, которые юридически обосновывают использование беспилотных летательных аппаратов для уничтожения в зарубежных странах предполагаемых террористов с американским гражданством.

Также стало известно, что за последние 13 лет США в ходе военных кампаний по всему миру потеряли более 400 беспилотных летательных аппаратов (БПЛА), крушение каждого из которых нанесло бюджету американских военных многомиллионный ущерб.

Когда я говорю «боевой летчик», это не значит, что я летаю в небе сам, всем своим толстым брюхом, как наши волосатые предки в своих керосиновых гондолах. Как и все продвинутые профессионалы нашего века, я работаю на дому.

Я сижу рядом с контрольным маниту, согнув ноги в коленях и упершись грудью и животом в россыпь мягких подушек – в похожей позе ездят на скоростных мотоциклах. Подо мной самое настоящее оркское княжеское седло древних времен, купленное за огромные деньги у антиквара. Оно черное от времени, с еле различимой драгоценной вышивкой, и довольно жесткое, что при сидячей и полулежачей работе хорошо для профилактики простатита и геморроя.

На моем носу легкие очки со стереоскопическими маниту, в которых я вижу окружающее «Хеннелору» пространство так же, как если бы я вертел приделанной к камере головой. Над контрольным маниту висит гравюра старинного художника «Четыре всадника Апокалипсиса». Одного по моей просьбе убрал знакомый сомелье, чтобы мое рабочее место стало как бы продолжением метафоры. Это иногда вдохновляет.

Пилотаж – сложное искусство, похожее на верховую езду; в моих руках изогнутые рукоятки, а под ступнями – оркские серебряные стремена, купленные вместе с седлом и подключенные к контрольному маниту. Сложными, почти танцевальными движениями ног я управляю «Хеннелорой». Кнопки на рукоятках отвечают за боевые и съемочные системы камеры; их очень много, но мои пальцы помнят их наизусть. Когда моя камера летит, мне кажется, что лечу я сам, корректируя свое положение в пространстве легчайшими движениями ног и рук. Но я не чувствую перегрузок. Когда они становятся опасными для систем камеры, реальность в моих очках краснеет, вот и все.

Интересно, что менее опытный летчик рискует разбить камеру гораздо меньше, поскольку работает встроенная «защита от дурака». Но мне приходится отключать эту систему ради некоторых особо изощренных маневров – и еще ради способности снижаться почти до самой земли. Если разобьется камера, сам я останусь жив. Но это будет стоить мне столько маниту, что лучше бы мне, право, умереть. Поэтому я действительно лечу сам, и эта иллюзия является для меня самой настоящей реальностью.

Я уже говорил, что выполняю самые сложные и деликатные задания корпорации. Например, начать очередную войну с орками.