Комментарии участников:
Окончание статьи
Более того, государство в сотрудничестве с торгово–промышленными кругами и профсоюзами разработали и опубликовали каталог уместных цен. В этом документе прописывался обоснованный уровень цен на ряд товаров. Параллельно реализовывалась «Программа широкого потребления», в рамках которой выпускалась продукция. Так вот, цены на нее устанавливались путем математических исчислений, а не по правилу спроса и предложения.
Эрхард не отрицает и того, что после войны американские и немецкие экономисты разработали план-прогноз развития экономики ФРГ на несколько лет вперед. Что это, если не элементы индикативного и даже директивного планирования?
Отметим, что на первом же этапе преобразований широко использовалась целая система налоговых послаблений. Например, доход, полученный от сверхурочной работы, не облагался налогами, и это стимулировало людей трудиться.
В свою очередь, банки получили дотацию, из которой они предоставляли долгосрочные кредиты промышленным предприятиям. Финансировались программы жилищного строительства, и выполнение различных проектов, призванных снизить безработицу. Согласно Закону «О помощи капиталовложениями» значительные кредитные средства пошли на развитие черной металлургии, угольной промышленности, энергетики, водного и железнодорожного хозяйств.
Постоянно расхваливая свободные рыночные механизмы, Эрхард время от времени делает такие признания, которые прямо противоположны догмам безбрежного либерализма.
Например, он прямо пишет, что «Из мероприятий, которые мое министерство в это время провело или поддержало, следует в первую очередь отметить те, которые преследовали цель снизить импорт до политически допустимых размеров».
Что значит, «политически допустимые размеры импорта»? Это как же понимать? А где же невидимая рука рынка, которая все сама собой наладит и определит, что и в каких количествах покупать за рубежом?
Совершенно очевидно, что Аденауэр и министр Эрхард управляли экономикой не по штампам из пропагандистских книжек. И в Германии государство брало на себя функции дирижера, пусть и не так часто как во Франции.
Интересно, что период экономических успехов Европы совпал с процессом усиления роли государства. Цифры статистики говорят сами за себя. Доля государственных расходов в ВВП росла и достигла к 1980 году 42,9% в ФРГ против 30,7% в 1961 году; 43,0% во Франции против 33,7%; 60,4% в Нидерландах против 35,0%; 42,8% в Британии против 30,7%.
Даже в такой либеральной стране как США отмечалась аналогичная тенденция, хотя и в ослабленной форме: 33,1% против 29,7%. А рекорд принадлежит Швеции, у которой в 1980 году государственные расходы достигли 63,2% от ВВП против 31,0% в 1961 году.
Несмотря на последующую волну неолиберализма, в конце 90-х годов доля государственных расходов в ВВП Германии составляла 49,7%, Италии – 50,1%, Франции – 54,8%, Бельгии – 55,0%. В середине 80-х годов 90% всех ресурсов банковско-кредитных учреждений Франции принадлежало государственным банкам.
Даже в XXI веке германскому государству принадлежало около 99% сооружений железнодорожной сети и предприятий водоснабжения, порядка 95% портовых сооружений, оборудования водных путей, городского транспорта и почти 80% автомобильных дорог; практически вся добыча бурого угля, производство электроэнергии на атомных электростанциях, 75% выплавки алюминия, около 50% добычи железной руды, свинца, цинка и производства легковых автомобилей, свыше 30 % предприятий судостроительной промышленности.
В США государственный сектор так или иначе поддерживает функционирование более половины американской экономики. Крупный государственный сектор сохраняется и в Италии, а Британия, хотя и считается инициатором неолиберализма, все равно широко практикует государственно-частное партнерство.
Кстати, когда обсуждают опыт развитых стран мира, почему-то редко вспоминают Австралию. Между тем — это огромное государство-континент занимает пятое место в мире по ВВП на душу населения, обгоняя такие страны как США, Германия, Франция, Япония, Великобритания и ряд других мировых лидеров. Даже купающиеся в нефти Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты и Кувейт далеко отстают от Австралии.
Как удалось добиться таких успехов? Наверное, вам уже надоело в очередной раз читать слово «протекционизм», но я не виноват, что после войны руководство Австралии взяло курс на импортзамещение, введя жесткие защитные барьеры.
Еще один стандартный прием (концентрация производства) также использовался в полной мере. В середине 70-х годов во всей стране было около 100 тысяч компаний, но на долю 556 приходилось более половины общего дохода, облагаемого налогом. В горнодобыче почти вся продукция выпускалась лишь 50 компаниями, а в обрабатывающей промышленности из 30 тысяч компаний на 200 приходилось 60% капиталовложений, 44% занятых и 50% продукции.
Некоторые предприятия заняли положение и вовсе близкое к монопольному. Например, в начале 80-х годов на один металлургический завод в Порт-Кембла приходилось 60% от всех мощностей страны по выплавке стали, завод в Гладстоне обеспечивал треть производства глинозема, в обрабатывающей промышленности одно-три предприятия могло производить от 30 до 100% того или иного вида продукции.
В сельском хозяйстве, которое в Австралии является мощной отраслью с важным экспортным значением, долгое время шел процесс сокращения мелких ферм в пользу крупных агрокомпаний.
Как и в Западной Европе, в период австралийского экономического чуда роль государства была немалой. К началу 80-х годов в госсекторе работало треть занятых в хозяйстве, а доля государственных расходов в ВВП достигала 40%. Энергетика, транспорт, связь, водоснабжение, банковская деятельность — сферы, где позиции государства были особенно сильны, и к тому же госкорпорации активно занимались бизнесом.
Австралия еще в 1947 году подписала международное Генеральное соглашения по тарифам и торговле, призванное способствовать либерализации экономических отношений. Однако несмотря на это, политика протекционизма продолжалась и в последующие несколько десятков лет. Повышение таможенных пошлин и введение квот на импорт использовалось даже в 80-е годы.
Протекционизм, концентрация производства и высокая роль государства в управлении хозяйством — вот три ключевых момента, которые регулярно повторялись, когда мы рассматривали экономические чудеса совершенно разных стран.
Да, в одном из СМИ рерайт этой статьи был сопровожден именно этой картинкой. Стойко решил отказаться от раздражающего публику элемента. ;))
в мире нет успешного либерализмаА также коммунистического, клерикального и прочих подобных проектов.
Проекты подобных масштабов не могут быть построены на основе некоторой идеологии с одной основополагающей идеей (например марксизм-ленинизм), не становясь утопиями или антиутопиями в одной стране или группе стран (лагере).
Природа человека не терпит не только пустоты, но также чистоты и простоты. Надеяться на яблоко с древа познания Добра и Зла несколько… старомодно.
Перфекционизм обречён на умирание после недолгого по меркам одной страны или человечества яркого взлёта с резким последующим падением и развалом. Тонкая пленка реформаторов быстро растворяется в основной массе народонаселения и постепенно стирается из его памяти.
источник: urok-kultury.ru
А лес всё пел свою мрачную песню, и гром гремел, и лил дождь…
«Что я сделаю для людей!?» – сильнее грома крикнул Данко.
И вдруг разорвал руками себе грудь и вырвал из неё своё сердце и высоко поднял её над головой.
Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещённый этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумлённые, стали как камни.
«Идём!»– крикнул Данко и бросился вперёд на своё место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям.
Они бросились за ним, очарованные. Тогда лес снова зашумел, удивлённо качая вершинами, но его шум был заглушён топотом бегущих людей. Все бежали быстро и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горящего сердца. И теперь гибли, но гибли без жалобы и слёз. А Данко всё был впереди, и сердце его всё пылало, пылало!
И вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождём. Гроза была – там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река … Был вечер, и от лучей заката река казалась красной, как та кровь, что била горячей струёй из разорванной груди Данко.
Кинул взор вперёд себя на ширь степи гордый смельчак Данко, – кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и – умер.
Люди же, радостные и полные надежд, не заметили смерти его и не видали, что ещё пылает рядом с трупом Данко его смелое сердце. Только один осторожный человек заметил это и, боясь чего-то, наступил на гордое сердце ногой … И вот оно, рассыпавшись в искры, угасло … Вот откуда они, голубые искры степи, что являются перед грозой!
Ну, хорошо, допустим, на указанных Вами принципах успешные проекты не могут быть построены. Хотя и это очень условно, так как история знает успешные проекты, построенные на узкой идеологической основе (взять, например, Сингапур)
Но если даже Вы правы, что тогда требуется для успеха проекта?
Но если даже Вы правы, что тогда требуется для успеха проекта?
Точные «человеческие» рамки, например коммуна, кибуц, община или сообщество, которые готовы добровольно подчинятся внутригрупповым правилам (групповая идентичность) или которым это правило навязано и санкционируется одной из частей участников проекта, как здесь, на news2.ru.
Общество или государство слишком велики и разнообразны (энтропийны, хаотичны) для сколько-нибудь долго (больше времени жизни отцов-основателей) поддерживаемого режима единства или единения. Если повезет, можно обеспечить преемственность возрастных когорт или целых поколений посредством воспитания и образования.
Но подобные патриархальные группы легко разрушаются при столкновении с внешним миром бесконечного человеческого разнообразия. Там просто иные систмы ценностей. Вот поэтому в ЕС твердят, как заклинание слова о сообществе ценностей.
Общество или государство слишком велики и разнообразны (энтропийны, хаотичны) для сколько-нибудь долго (больше времени жизни отцов-основателей) поддерживаемого режима единства или единения. Если повезет, можно обеспечить преемственность возрастных когорт или целых поколений посредством воспитания и образования.
Но подобные патриархальные группы легко разрушаются при столкновении с внешним миром бесконечного человеческого разнообразия. Там просто иные систмы ценностей. Вот поэтому в ЕС твердят, как заклинание слова о сообществе ценностей.
А еще есть Гадкие лебеди братьев Стругацких:
"– Государственный аппарат, господа, во все времена почитал своей главной задачей сохранение статус-кво. Не знаю, насколько это было оправдано раньше, но сейчас такая функция государства просто необходима. Я бы определил ее так: всячески препятствовать будущему, запускать свои щупальца в наше время, обрубать эти щупальца, прижигая их каленым железом… Мешать изобретателям, поощрять схоластиков и болтунов… В гимназиях повсеместно ввести исключительно классическое образование. На высшие государственные посты – старцев, обремененных семьями и долгами, не меньше пятидесяти лет, чтобы брали взятки и спали на заседаниях…
– Что вы такое несете, Виктор? – сказал Павор укоризненно.
– Нет отчего же, – сказал Голем, – необычайно приятно слышать такие умеренные, лояльные речи.
– Я еще не кончил, господа!… Талантливых ученых назначать администраторами с большими окладами. Все без исключения изобретения принимать, плохо оплачивать и класть под сукно. Ввести драконовские налоги на каждую товарную и производственную новинку. «А чего я, собственно стою?» – подумал Виктор и сел. – Ну как вам это понравилось? – спросил он Голема.
– Вы совершенно правы, – сказал Голем. – А то у нас нынче все радикалы. Даже директор гимназии. Консерватизм – это наше спасение.
Виктор хлебнул джину и сказал горестно:
– Не будет никакого спасения. Потому что все дураки-радикалы не только верят в прогресс, они еще и любят прогресс, они воображают, что не могут без прогресса. Потому что прогресс – это, кроме всего прочего, дешевые автомобили, бытовая электроника и вообще возможность делать поменьше а получать побольше. И потому каждое правительство вынуждено одной рукой… то есть, не рукой, конечно… одной ногой нажимать на тормоза, а другой на акселератор. Как гонщик на повороте. На тормоза – чтобы не потерять управление. А на акселератор – чтобы не потерять скорости, а то ведь какой-нибудь демагог, поборник прогресса, обязательно скинет с водительского места.
– С вами трудно спорить, – вежливо сказал Павор.
– А вы не спорьте, – сказал Виктор. – Не надо спорить: в спорах рождается истина, пропади она пропадом. – Он нежно погладил желвак и добавил: – Впрочем, у меня это, наверное от невежества..."
"– Государственный аппарат, господа, во все времена почитал своей главной задачей сохранение статус-кво. Не знаю, насколько это было оправдано раньше, но сейчас такая функция государства просто необходима. Я бы определил ее так: всячески препятствовать будущему, запускать свои щупальца в наше время, обрубать эти щупальца, прижигая их каленым железом… Мешать изобретателям, поощрять схоластиков и болтунов… В гимназиях повсеместно ввести исключительно классическое образование. На высшие государственные посты – старцев, обремененных семьями и долгами, не меньше пятидесяти лет, чтобы брали взятки и спали на заседаниях…
– Что вы такое несете, Виктор? – сказал Павор укоризненно.
– Нет отчего же, – сказал Голем, – необычайно приятно слышать такие умеренные, лояльные речи.
– Я еще не кончил, господа!… Талантливых ученых назначать администраторами с большими окладами. Все без исключения изобретения принимать, плохо оплачивать и класть под сукно. Ввести драконовские налоги на каждую товарную и производственную новинку. «А чего я, собственно стою?» – подумал Виктор и сел. – Ну как вам это понравилось? – спросил он Голема.
– Вы совершенно правы, – сказал Голем. – А то у нас нынче все радикалы. Даже директор гимназии. Консерватизм – это наше спасение.
Виктор хлебнул джину и сказал горестно:
– Не будет никакого спасения. Потому что все дураки-радикалы не только верят в прогресс, они еще и любят прогресс, они воображают, что не могут без прогресса. Потому что прогресс – это, кроме всего прочего, дешевые автомобили, бытовая электроника и вообще возможность делать поменьше а получать побольше. И потому каждое правительство вынуждено одной рукой… то есть, не рукой, конечно… одной ногой нажимать на тормоза, а другой на акселератор. Как гонщик на повороте. На тормоза – чтобы не потерять управление. А на акселератор – чтобы не потерять скорости, а то ведь какой-нибудь демагог, поборник прогресса, обязательно скинет с водительского места.
– С вами трудно спорить, – вежливо сказал Павор.
– А вы не спорьте, – сказал Виктор. – Не надо спорить: в спорах рождается истина, пропади она пропадом. – Он нежно погладил желвак и добавил: – Впрочем, у меня это, наверное от невежества..."
начнем с того, что автор путает понятия либерализм и экономический либерализм
за желтый заголовок копаю
за желтый заголовок копаю
На здоровье. Хотя если бы в заголовке было «экономические либералы» и «экономический либерализм», ничего бы не поменялось — экономическая направленность статьи очевидна, что понятно любому адекватному читателю. Вот только заголовок перестанет быть заголовком. В данном случае оценка степени желтизны — дело личного вкуса.