К. ФАТКУЛЛИН: Не услышали.

А. ВАССЕРМАН: Не захотели услышать. И правильно не захотели, поскольку обширный опыт применения этого Вашингтонского консенсуса давным-давно доказал: страна, придерживающаяся этих правил, не в состоянии улучшить своё экономическое положение. Нам посчастливилось соскочить с мвфовской иглы благодаря стечению двух обстоятельств: цена нефти и то, что у власти оказался человек, готовый внедрить комплекс мер и законодательных, и правоприменительных, вынудивший основных нефтяных экспортёров платить налоги с нефтяного экспорта. Одного, как Вы знаете, даже посадили за эту неуплату. За те 10 лет, что в нас внедряли мвфовские займы, заодно внедряли этот самый Вашингтонский консенсус, и сейчас не только изгнаны из аппарата правительства все способные в нём усомниться, но и выстроена система подбора кадров, гарантирующая, что люди, сомневающиеся в Вашингтонском консенсусе, в аппарат экономического блока правительства не попадут. Именно поэтому сейчас приходится лечить экономику, начиная с оборонных отраслей, потому что они экономическому блоку не подчинены, точнее, не вполне подчинены. Вот таким обходным манёвром приходится идти.

Что касается пенсий, то Вашингтонский консенсус предусматривает максимальное затруднение доступа к пенсиям всеми способами: от увеличения пенсионного возраста до отказа от индексации пенсии.

К. ФАТКУЛЛИН: Доступа к пенсиям пенсионеров?

А. ВАССЕРМАН: Да. Поскольку в основе Вашингтонского консенсуса идея, что страна должна как можно меньше брать с богатых, а всё, что так или иначе необходимо для работы государства в целом, брать с бедных.

К. ФАТКУЛЛИН: Понятно, кто писал эти идеи и на чьей стороне это всё. Давайте к тому, кто не платил налоги, сейчас история с арестом счетов продолжилась: в Бельгии, во Франции, в Австрии. Мы в проигрыше оказались?

А. ВАССЕРМАН: Теоретически мы можем оказаться в проигрыше, поскольку у нас инвестиции за рубеж гораздо больше, чем зарубежных инвестиций в Российскую Федерацию. Забавно, что официальная цель Вашингтонского консенсуса — провозглашение, помимо прочего, привлечения иностранных инвестиций, а фактически он создаёт в стране такой климат, при котором даже местному бизнесу выгодно инвестировать деньги за рубеж. Деньги держат, как правило, не в золотых слитках, на них что-то приобретают. Даже значительная часть зарубежных инвестиций — это наши же собственные деньги, проведённые через какую-нибудь иностранную юрисдикцию, поскольку тогда казалось, что это надёжный способ их защиты. Теперь выяснилось, что иностранная юрисдикция — это надёжный способ подвести свои деньги под конфискацию по каким-нибудь надуманным основаниям. Но пить Боржоми поздно — деньги уже там.

К. ФАТКУЛЛИН: Хотя могли бы подготовиться — к этому всё равно шло. Радоваться нам или нет, ведь пострадали ещё и люди богатые, которых мы не совсем любим?

А. ВАССЕРМАН: Как Вам сказать? Если бы эти счета арестовали наши судебные приставы, можно было чему-то радоваться, а так получается, что эти деньги в любом случае попадут к нашим врагам. Я говорю уже именно о врагах, поскольку, когда суд принимает заведомо неправосудное решение в угоду политической конъюнктуре, когда на заведомо ложном основании вводят против нас санкции, речь идёт уже не о непонимании, а именно о сознательной вражде. Кроме того, я думаю, что от ареста счетов страдает всё-таки в первую очередь государство, ведь формально взыскание обращено именно на государственную собственность. Другое дело, что попутно арестовали и многие негосударственные счета, точнее, там разослали запросы по всяческим учреждениям и организациям, есть ли у них имущество Российской Федерации, если есть, то какое именно. Понятно, что Евроконтроль не закроют, но могут закрыть наблюдательный пункт Российской диспетчерской службы в помещениях Евроконтроля, что даст нам основания закрыть воздушное пространство просто потому, что мы тем самым лишимся возможности взаимодействовать с европейскими диспетчерами.

К. ФАТКУЛЛИН: Так это будет весело, пусть закрывают. Правда, это опять потянет за собой значительные убытки, потому что за пролёт над Россией иностранные авиакомпании платят роялти.

А. ВАССЕРМАН: Если кто-то бьёт кулаком по чьему-то носу, то понятно, что больно и носу, и кулаку, но в разной степени. Поэтому мы стараемся сейчас выбирать такие формы деятельности, чтобы с нашей стороны был кулак, а с их стороны — нос.

К. ФАТКУЛЛИН: А есть у нас кулак, чтобы его продемонстрировать хотя бы или в ход пустить? Такое ощущение, что нас по кусочкам разбирают, как лего, а у нас ничего и нет, чтобы предъявить: мы везде не правы, мы везде в убытке.

А. ВАССЕРМАН: Что касается убытков, то от ограничения ввоза продовольственной продукции из стран, поддерживающих антироссийские санкции, эти страны пострадали всё-таки гораздо больше, чем мы. Или сейчас говорится об ограничении ввоза цветов, поскольку они к нам поступают формально из Нидерландов. Понятно, что большую часть этих цветов в Нидерландах не выращивают, выращивают их, насколько я знаю, в Эквадоре, а в Нидерландах сидят только конторы-перекупщики. Естественно, мы ограничим ввоз цветом из Нидерландов, какую-то часть будем выращивать сами, соответственно, и деньги за эти цветы останутся у нас, а какую-то ввезём из Эквадора напрямую, без перекупщиков и посредников. Хотя у нас очень много говорили об умении торговать, о необходимости учиться торговать, но фактически работают с нами в основном западные перекупщики, а мы даже не удосужились подготовить у себя сеть оптовых торговых фирм, работающих напрямую с мелкими поставщиками.

К. ФАТКУЛЛИН: Санкции со стороны Запада вступили в силу сегодня утром, антисанкции наши российские пока не объявлены, хотя такой же список будет, за исключением Алькофрыи ещё каких-то нескольких позиций.

Московский кинофестиваль идёт сейчас в столице — Вы смотрите кино?

А. ВАССЕРМАН: К сожалению, я довольно давно утратил интерес к кино, в кинотеатры не хожу практически.

К. ФАТКУЛЛИН: Не скачиваете, не смотрите в сети?

А. ВАССЕРМАН: В общем, нет. По телевизору разве что иногда попадается что-то.

К. ФАТКУЛЛИН: Пентагон обещал оперативно поддержать своих европейских партнёров и доставить им вооружение и, возможно, даже людей. Тут Латвия, Эстония готовы к этому.

А. ВАССЕРМАН: Главная проблема НАТО в том, что реально боеспособные войска остались фактически только в Соединённых государствах Америки, и НАТО постоянно угрожает своим европейским членам тем, что, мол, начнётся война, и пока американцы будут перебираться через Атлантику, русские успеют вас всех захватить и съесть. Чтобы частично снять эти страхи, сейчас возникла идея разместить в Европе заранее боевую технику с тем, чтобы, когда припрёт, перебрасывать через океан только живую силу. Идея с чисто военной точки зрения разумная. В то же время вполне понятно, что любая военная структура — это мишень для ударов, и чем больше таких мишеней будет в Европе, тем меньше будет и безопасность.

К. ФАТКУЛЛИН: Не понимаю.

А. ВАССЕРМАН: Российская Федерация первой нападать ни на кого не будет — это не входит в русскую культуру. Хотя случалось и такое, но, как правило, детальный анализ показывает, что на самом деле напали всё-таки в ответ на какие-то малозаметные, но болезненные провокации. Сейчас мы нападать первыми не собираемся, но если американцы завезут в Польшу или Латвию свои танки, то понятно, что на базу хранения этих танков немедленно будет нацелена какая-нибудь ракета с зарядом, достаточным, чтобы уничтожить все их одним ударом.

К. ФАТКУЛЛИН: По умолчанию. Не нужно будет принимать отдельного решения, чтобы нацеливать?

А. ВАССЕРМАН: В штабах такие меры прорабатываются по умолчанию, а потом уже высшее политическое руководство определяет, какие из этих мер надо предпринять в первую очередь, а с какими можно и подождать. Но рано или поздно осуществляется всё. Начаться война может по американской инициативе, а не по нашей. Таким образом, чем больше оружия в Европе, тем больше Европа зависит от того, что вскочит в голове у очередного жильца Белого дома.

К. ФАТКУЛЛИН: И в качестве вариантов?

А. ВАССЕРМАН: У меня вообще создаётся ощущение, что Белый дом чем дальше, тем больше превращается в жёлтый.

К. ФАТКУЛЛИН: Есть один из сценариев, о котором говорят эксперты, что они могут не напасть, а организовать безопасность Калининградской области, оккупировать эту территорию, сделать провокацию. Как Вам такой сценарий?

А. ВАССЕРМАН: Сейчас в Калининградскую область, насколько я знаю, завозится солидное количество ракет «Искандер». Но и без этого вполне достаточно уже имеющихся там ресурсов дважды краснознамённого балтийского флота, он единственный из всех наших флотов получил Красное знамя ещё и за Гражданскую войну, чтобы на расстоянии в пару сотен километров от области не осталось ничего, способного ей угрожать.

К. ФАТКУЛЛИН: Сейчас, когда закончились последние звонки и прочая послешкольная история, речь заходит о том, в какие вузы поступать, как найти работу. Сегодня Ливанов сообщил, что четверть выпускников российских вузов не могут найти работу. С высоты Вашего опыта, прожитых лет — как найти свою дорогу, куда пристроить своего ребёнка?

А. ВАССЕРМАН: В моё время было легче устроиться после вуза, потому что распределение было, считалось, что человек должен после вуза три года отработать в том месте, где он явно нужен, чтобы таким образом покрыть затраты на своё обучение. На практике это выглядело так: в вуз поступали заявки от разных предприятий и организаций, некоторые из них были персональными, оформлялись такие заявки по знакомству. Если вы на преддипломной практике особо хорошо себя проявили, и вам понравилось место, вы могли договориться, что на вас оттуда пошлют персональную заявку. Остальные заявки распределялись таким образом: чем выше средний балл успеваемости у студента, тем раньше он заходит на комиссию по распределению, и тем больше у него возможности выбрать из предлагаемых заявок.

К. ФАТКУЛЛИН: Выбирать можно было? По фильмам я помню, что было «ты — сюда, ты — туда».

А. ВАССЕРМАН: Зная специфику разных мест работы, комиссия могла сказать: «С Вашими навыками Вы больше нужны в таком-то месте». Это бывало. Опять же из тех мест, которые комиссия указывала, можно было выбирать. Это был вовсе не приказной порядок.

Что касается того, как найти себе занятие по душе, это, по-моему, процесс практически непрерывный. После того, как я недобрал полбалла на вступительных экзаменах на мехмат МГУ, пошёл учиться на теплофизика, благо мой отец один из крупнейших теплофизиков мира и тогда, и сейчас. Но в институте я лишь убедился, что та специальность, которая меня интересовала до института — программирование — по-прежнему меня привлекает больше, поэтому сразу после института я занялся именно программированием. А потом переучился в начале 90-х в публициста и политконсультанта, поскольку меня и эта работа заинтересовала. Не надо считать, что специальность выбирается раз и навсегда. Всегда бывают возможности изменить специализацию, переучиться самостоятельно или с помощью других. В этом смысле глубоко ошибочна идея ранней специализации в школе, потому что разные способности развиваются с разной скоростью, и то, что ребёнок хорошо поёт в восемь лет, вовсе не означает, что к 10 годам у него не откроются спортивные способности, а к 12 годам — к логике и математике. Имеет смысл давать образование не узкоспециализированное, а общий фундамент, на котором можно достроить конфигурацию дополнительных знаний, которые нужны в работе.

К. ФАТКУЛЛИН: Это то, что было в советской системе образования. Когда Вы встречаетесь с молодёжью, Вы тоже видите, что с образованием у нас катастрофа?

А. ВАССЕРМАН: Нет, я этого не вижу. На встречи со мной приходят те, кому это интересно.

К. ФАТКУЛЛИН: У Вас отбор положительный, получается. У Вас нет видения катастрофичности нашего образования?

А. ВАССЕРМАН: Тут могу судить только по чужим публикациям и решениям, которые принимают многие люди, считающиеся у нас образованными, но прошедшими образование в Западной Европе и Северной Америке. Поскольку там значительно раньше внедрено то, что пытаются насаждать в нашем образовании, там люди, прошедшие обучение по этим новым системам, уже занимают достаточно важные посты. И видно, насколько катастрофические решения они способны принять не по глупости, а потому, что их не учили смотреть на предмет иначе, чем через щёлочку узкой специализации.

К. ФАТКУЛЛИН: «Дайте вздохнуть народу, что вы пугаете народ войной?», «Чем больше я слушаю агитаторов, тем меньше верю государственной пропаганде, а ведь я советский патриот», — пишут слушатели. Про Путина вопрос: «Если он так долго во власти, почему не погонит весь экономический блок, который вы ругали в начале программы?»

А. ВАССЕРМАН: По нескольким причинам. Во-первых, сам Владимир Владимирович до недавнего времени полностью разделял предубеждения этого блока и только сейчас постепенно проходит примерно тот же путь эволюции взглядов, какой проходил я ещё несколько лет назад, причём ему тяжелее, потому что у него меньше времени на такой анализ, какой проводил я.

К. ФАТКУЛЛИН: И меньше времени на возможности для манёвра.

А. ВАССЕРМАН: Да. Я в бытность свою политконсультантом не раз убеждался: начальник может уволить одного-двух подчинённых, но, если все его подчинённые думают иначе, чем он, он с этим справиться не может никак.

К. ФАТКУЛЛИН: А работать надо. Что же делать?

А. ВАССЕРМАН: Владимир Владимирович сейчас проводит здравые экономические концепции через силовой блок правительства: Шойгу, Рогозин, Лавров. Главное, что силовой блок не накачан этим Вашингтонским консенсусом, соответственно, способен принимать здравые решения, в том числе и в экономике.

К. ФАТКУЛЛИН: Вы Рогозина случайно или осознанно включили в этот список?

А. ВАССЕРМАН: Он сейчас вице-премьер по оборонному комплексу. Хотя задачи у него формально экономические, но относятся они к оборонным, поэтому он подходит к делу не с точки зрения Вашингтонского консенсуса.

К. ФАТКУЛЛИН: Есть на него надежда в том числе.

А. ВАССЕРМАН: Есть. Есть старая шутка: чистые математики решают те задачи, которые можно, так, как нужно, а прикладные математики решают те, которые нужно, так как можно.

К. ФАТКУЛЛИН: Спасибо Вам. Приходите ещё.