Депутат Госдумы РФ, бывший губернатор Челябинской области Михаил Юревич после передачи полномочий нынешнему главе региона Борису Дубровскому (а это произошло в январе прошлого года) предпочел ограничить общение с прессой. При этом тем для разговора с Юревичем накопилось очень много – начиная от атак силовиков на его бизнес, уголовных дел в отношении его бывших соратников и заканчивая слухами о возможном возвращении на Южный Урал. Обо всем этом Михаил Юревич согласился рассказать Znak.com в своем первом после отставки с поста губернатора интервью.

— Михаил Валериевич, с момента вашей отставки прошло более полутора лет. Не скучаете по Челябинской области, по прежней работе?

— В Челябинске я бываю часто, поэтому не скучаю. Работа в Госдуме более спокойная. Я почти девять лет проработал сначала мэром Челябинска, потом губернатором. Понял, что требуется перерыв, чтобы переосмыслить все, что сделано. Когда я увольнялся, был межэлитный конфликт. Он не имел финансовой или политической почвы, больше был на эмоциональном уровне. Против меня шла грязная пропаганда. Не хотелось, чтобы мое имя полоскали за правду и неправду. Поэтому решил, что лучше будет уйти. После этого вся пропаганда сразу растворилась.

— То есть это было ваше личное решение?

— Я заранее, за несколько месяцев, знал, что ухожу, просто мне долго не могли подобрать замену. Предлагали пойти на досрочные выборы, но у меня было стойкое желание уйти.

— Как вы оцениваете работу команды, которая пришла к вам на смену?

— Команда хорошая. Но они пришли в очень непростое время. Я работал, когда был кризис 2008-2009 годов, тогда была тяжелейшая ситуация, но сейчас еще тяжелее. На фоне всеобщего падения результат работы Дубровского более чем достойный. Вы посмотрите, что в других регионах творится, в центральной полосе России. Это же ужас! Люди собирают последние деньги, чтобы купить еду и заплатить квартплату, и у них ничего не остается.

— В администрации Челябинска жалуются, что сложно расплатиться за кредиты, которые брались в ваши годы на строительство дорог.

— Никаких неподъемных кредитов взято не было. Это обычные переходящие долги, которые были и до меня, и после. В 2013 году очень много денег из бюджета ушло на ликвидацию последствий падения метеорита и еще больше – на ликвидацию последствий наводнения на юге области, где требовалось расселение, восстановление размытых дорог, мостов. Делать все приходилось в авральном режиме. А на дорожные работы в Челябинской области в среднем тратится по 10-14 млрд рублей в год. Задолженность в 1-2 млрд рублей – текущая. Я считаю, когда регион берет кредиты на то, чтобы построить инфраструктурные объекты, которые нужны сейчас, а потом рассчитывается – это нормальная практика.

— Жители отмечают, что сегодня в области делается меньше дорог, чем в ваше время.

— Сейчас ситуация в муниципалитетах очень плохая, потому что подоходный налог сокращается, налоговая база уменьшается. Но за счет того, что у нас часть предприятий экспортоориентированная и продает свою продукцию за валюту, налог на прибыль, который поступает в областной бюджет, вырастает вместе с курсом доллара и евро. Поэтому бюджет остается сбалансированным, и переживать за зарплату бюджетников не приходится. Но на все остальное денег не хватает. Аналогичная ситуация была, кстати, в 2009 году. Возможно, уже забылось, но в 2009 году дорожных работ тоже проводилось мало. Но тогда «Единая Россия» дала около миллиарда рублей на достройку моста. Кризис продлился один год, а потом пошло развитие. Сейчас уже идет второй кризисный год. Я бы не стал критиковать власти города и области. Сегодняшняя ситуация не позволяет выделять достаточные средства на дорожное строительство и прочие цели. Надеюсь, следующий год будет легче. Какое-то время тот запас дорог, который был сделан, прослужит. К примеру, в этом году проспект Ленина отстоял 10 лет. Сегодня дорога не в идеальном состоянии, но в проезжем. А какой по ней поток идет!

— С Борисом Дубровским общаетесь?

— Нет, с тех пор, как уволился, ни разу не общался.

— В последнее время появились слухи о том, что вы можете вернуться в город, область в каком-то новом качестве.

— Это неправда, возвращаться я не собираюсь.

— Какие тогда у вас политические планы?

— Пока никаких нет. Я состою в высшем совете «Единой России» и, возможно, буду участвовать в парламентских выборах 2016 года. В качестве кандитата-одномандатника или по списку. А, может быть, так и так. Раньше такая возможность была, теперь не знаю, пока не изучал этот вопрос. Конечно, все будет зависеть от того, поддержит ли меня партия, также нужно будет пройти процедуру праймериз. Но пока о выборах говорить преждевременно, нужно доработать год. Вопрос об участии, думаю, будет решаться весной.

— Баллотироваться будете от Челябинской области?

— Конечно!

— Спрашиваю, потому что последние информационные поводы с вашим участием (сотрудничество с «Красным крестом», отправка гуманитарных конвоев на Украину, спонсорская помощь команде «Динамо») связаны с Москвой.

— Все депутаты Госдумы представляют регионы, откуда они родом. Поэтому, когда начинаются выборы, они едут в родные регионы. В последние годы, честно говоря, Госдума была не очень интересной, потому что депутатов выбирали по партийным спискам. На сегодняшний день ситуация меняется, и на следующих выборах у жителей вновь будет возможность голосовать за конкретных людей. Это правильно. Депутат, которого выбирали напрямую, будет намного жестче отстаивать своего избирателя. Я два раза избирался в Госдуму от Челябинска по одномандатному округу и очень жестко отстаивал интересы своих избирателей, не только на государственном, но и на областном уровне. Госдума образца 1999 года многие законы не пропускала, с властью спорила, потому что на 50% состояла из людей, которые постоянно отчитывались за свою работу. А дума 1995 года вообще чуть Ельцина в отставку не отправила, не хватило пяти голосов. Я тогда в ней не работал, а вот Валерий Гартунг был и голосовал за отставку.

— Какую Госдуму считаете более эффективной?

— Я работал в двух думах, где были одномандатные выборы, люди туда попадали принципиальные, которые зависели только от своих избирателей. Сейчас в партийных списках принципиальные люди тоже есть, но их раз в пять меньше, чем было раньше. Потому что часть списка – спонсоры, которые нужны, чтобы вести кампанию, часть попали по желанию руководства региона, часть – компромиссные фигуры. Активных депутатов, которые жестко отстаивают позицию, мало.

— Зачем вообще нужны партийные списки?

— У нас и раньше были партийные списки и одномандатные округа. Схема 50 на 50, я считаю, оптимальная. Если мы уберем списки, то прекратим существование партий, а они должны быть. Такая практика сложилась во всем мире, без партий умрет демократия. Сейчас многие критикуют демократию. Но весь демократический мир живет намного богаче стран, где тоталитарный режим. Это общее правило. Конечно, иногда хочется вспомнить Сталина, сильную руку. Но мы почему-то не вспоминаем, что Сталин устраивал геноцид народа, проживавшего в СССР. Были голодоморы, люди погибали в местах лишения свободы. У меня дедушка по материнской линии сидел – попал в тюрьму в зрелом возрасте, за анекдот. Еле выжил. Если человек не выполнял норму, там просто не давали еду, люди жили в собачьих условиях: накрывались тряпками, у всех были вши. Бабушка тогда приехала на север, и из-за того, что привезла с юга сухофрукты (они жили в Пятигорске), начальник колонии отнесся к дедушке благосклонно. А другие заключенные умирали от голода, болезней. Такая была система. Об этом тоже нужно вспоминать прежде, чем мечтать о «сильной руке».

— Сегодня, как мне кажется, страной тоже управляет сильная рука…

— Но все же нашу страну можно условно назвать демократической. У нас есть пропаганда по телевидению, но есть и свобода слова. Сравнивать то, что происходит в современной России, со сталинским режимом нельзя. Сталинский режим напоминает происходящее в Северной Корее. У нас депутаты туда ездили, рассказывали. Это ужас! Советский Союз 30-х годов! Люди работают за еду. Если тебе дают 300 граммов риса в день, ты счастлив, потому что сыт. Лет 15 назад у них был голод, люди умирали. Сегодня многие не знают, что такое холодильник, потому что у них нет электричества. Называть это социализмом нельзя, это царство, где есть рабы, опричники и царь. А рядом – Южная Корея, которая после длительной войны отделилась, и теперь это развитая страна, где люди получают достойную зарплату.

— Россия с нашими санкциями не превратится постепенно в Северную Корею?

— В Северную Корею мы не превратимся, но, если не договоримся с западными партнерами, будет очень тяжело. Иран же специально отпускают из-под санкций, чтобы это место могла занять Россия. Это мое мнение. Если нам будут вводить санкции, сопоставимые по уровню с Ираном, страну ждет глубокая бедность. Мы и сейчас уже беднее многих африканских стран. Даже если смотреть уровень зарплат в странах Латинской Америки, Россия находится где-то посередине. Я провожу встречи в приемной «Единой России» и вижу, что народ находится в оцепенении. Рабочие места сокращаются, причем, не так медленно, как по официальной статистике. Потому что людей увольняют не массово с больших заводов, а по 1-2 человека с малых предприятий, которые даже не уведомляют центр занятости. Но таких единичных увольнений все больше.

— И в чиновники люди идут неохотно из-за антикоррупционной кампании. В Челябинской области руководителей арестовывают одного за другим.

— Такие кампании проводятся не только в Челябинской области, но и в других регионах.

— А вы следите за расследованиями громких уголовных дел?

— Слежу за делами Сандакова (вице-губернатор Челябинской области Николай Сандаков, – прим. ред.) и Цыбко (член Совета Федерации Константин Цыбко, – прим. ред.). За остальными меньше.

— А за делом Путина (начальник регионального управления налоговой службы Александр Путин, – прим. ред.)?

— Налоговика? Мое ощущение, что дело подтасовано, но, поскольку из СИЗО его не выпускают, видимо, с кого-то выбили показания. Сандакова, как мне кажется, посадили, чтобы получить показания на Цыбко, для завершения расследования по которому, видимо, не хватает доказательств. А, может быть, их вообще нет. Цыбко два раза пытались осудить заочно. В первый раз это было в мае 2013 года, когда выносился приговор экс-главе администрации Озерска Тарасову. Суд прошел так тихо, что приговор должен был вот-вот вступить в силу. Я узнал об этом случайно, за два дня до вступления в силу. И, судя по приговору, вина Цыбко уже была доказана, его нужно было в тюрьму сажать. А он даже не знал, что был суд. Вызвал и.о. председателя суда, спросил, как это возможно? Он ответил: «Ой, молодые, неопытные судьи, мы все исправим». После этого Цыбко вступил в процесс и исключил из приговора данные о себе. Второй раз его вписали в приговор, когда осуждали предпринимателя Лакницкого (Олег Лакницкий – взяткодатель по делу Цыбко, – прим. ред.). Он снова пошел в областной суд и добился, чтобы его вычеркнули. Сейчас Государственная Дума отменила преюдицию. Если человек действительно совершил преступление, зачем его два раза пытаться осудить без его присутствия, без исследования доказательств? Это, по меньшей мере, вызывает сомнение. Сейчас Цыбко защищается, и я верю его аргументам, не исключаю, что дело сфабриковано.

— А дело Сандакова?

— Я вообще не понимаю, за что он сидит. Сандакова арестовали из-за того, что он не выполнял просьбы больших начальников в погонах. И правильно делал, он работал у губернатора. Заместитель губернатора по политике – это большая ответственность перед народом, перед избирателями. Но она не финансовая, Сандаков не распоряжался ресурсами. По моим ощущениям, ему сейчас предлагают оговорить Цыбко.

— А Цыбко не предлагают оговорить вас?

— Нет… Может быть, и предлагали, но мне об этом неизвестно. Цыбко я раз в полгода вижу, он говорил, что ему ничего подобного не предлагали.

— В этом году вас пытались обвинить в избиении бизнесмена Валеева в ходе хоккейного матча. Что-то можете сказать по этому поводу?

— Это был обычный спортивный эпизод.

— Насколько мне известно, сам Валеев писал во все инстанции, просил закрыть дело, но его и его адвокатов не захотели слушать.

— Я не знаю, честно говоря, в каком состоянии сейчас это дело.

— Вас не допрашивали по нему?

— А почему меня должны допрашивать? Все, что было написано в блогах, – ложь. Избиения не было. По идее, Валеев может написать заявление на блогеров, которые заявили, что его, лежащего на земле, били клюшкой по лицу много раз. На матче было много народу, и все видели, что этого не было. В хоккее травмы не редкость. Но ситуацию умышленно раздули, распиарили, потому что у меня есть недоброжелатели.

— В последнее время начались попытки давления на ваш бизнес. Прокуратура пытается через суд забрать участок компании «Родник». С чем это связываете?

— Компания «Родник» принадлежит моему отцу, там есть и другие акционеры. Они судятся. Есть люди, которым хочется отобрать у отца часть бизнеса. С интересантами я встречался, они находятся в Москве. Спросил, зачем они все это делают. Ответили. Я сказал, что вряд ли у них что-то получится. Но им помогают высокопоставленные силовики.

— Не помешают они вашим планам?

— Думаю, что у них не получится. Бизнес законопослушный, налоги платим, законы не нарушаем. Здесь трудно будет что-то сделать.

— Так же, как с компанией «Гринфлайт»?

— Я не понимаю, почему Znak.com постоянно пишет, что «Гринфлайт» и другие компании, где в собственниках Москалюк (Александр Москалюк, фигурант «медицинского дела», – прим. ред.), Бутакова (Маргарита Бутакова, теща партнера Михаила Юревича Вадима Белоусова, – прим. ред.) – это бизнес, аффилированный со мной. Если там нет моей семьи, он не аффилирован со мной, у них свой отдельный от моей семьи бизнес. Я обычно ничего не скрываю. Если бы мне захотелось иметь аффилированный бизнес, я бы зарегистрировал офшорную компанию, где учредителя никто бы никогда не нашел. А если там стоит другая фамилия, значит, этот человек является полноценным владельцем данного бизнеса. Я не лезу в дела этих предпринимателей.

— Кстати, где сейчас Москалюк?

— Насколько мне известно, он серьезно болен. Лечится в Израиле.

— За «Трактор» продолжаете болеть?

— Да.

— А почему компания «Макфа» перестала спонсировать команду?

— Не сложился диалог с менеджментом команды. Раньше нам предлагали выгодные условия, а в последний раз практически в ультимативной форме велели «быстро сдать деньги». Но мы же не сдаем деньги, мы размещаем рекламу. Нас такой подход не устраивает. Я, кстати, сам не участвовал в этих переговорах. Прочитал об этом в газете, спросил у отца, почему «Макфа» отказалась от спонсорства. Он ответил, что плохо поговорили.

— Какие-то интересные проекты в области будете реализовывать в ближайшее время?

— Сейчас кризис, новых проектов пока не заявляем. Сама «Макфа» постоянно развивается, расширяется продуктовая линейка.

— А торговый комплекс Cloud когда сдадите?

— Его только начали строить. В ближайшие несколько месяцев будет запущен «Алмаз». Он уже построен, там сейчас арендаторы ремонтируют свои помещения. К концу года, думаю, комплекс откроем. После этого можно будет говорить о дальнейших планах. Но, честно говоря, загадывать что-то сложно. Нынешний уровень 70 рублей за доллар – это не предел. Он может быть и больше…

— Как вы считаете, на сколько лет растянется этот кризис?

— Нефть на данном историческом отрезке, когда потребление большое, месторождения не такие глобальные, как были раньше, долго на уровне отметки 40-50 долларов держаться не может, она поднимется до 50-60 долларов. Это уже цена, которая позволит нормально существовать, если ограничить глобальные расходы и стройки, сделать так, чтобы госкорпорации не выпрашивали деньги у бюджета, а, наоборот, платили. Ведь, когда нефтяные компании были частными, никто не думал им давать деньги из бюджета. Но есть опасность. Иран выходит на рынок, а у него огромные запасы нефти, они третьи в мире после Венесуэлы и Саудовской Аравии. При желании они могут держать цену на уровне 40-50 долларов. Я вспоминаю кризис 2008-2009 годов. Тогда нефть тоже упала до 35-38 долларов, но я тогда даже не переживал, и никто из бизнесменов не переживал, потому что еще в 2005 году нефть стоила 35 долларов. Все рассуждали так: три года пожили хорошо, теперь вернулись к тому, что было, ничего страшного. Если вспомнить историю, то низкие цены на нефть были все 80-е и 90-е, и только в 2001 году ее стоимость немножко поднялась. После 2005 года произошел резкий взлет, а потом падение. Мы не успели избаловать себя. Теперь же мы прожили при высокой цене на нефть достаточно долго, раздули госрасходы.

— Если их именно раздули, то можно и урезать.

— Вот и посмотрим, как теперь будем их урезать. Но есть еще одна проблема, которая беспокоит бизнесменов даже больше, чем цены на нефть. Сегодня не существует эффективных механизмов защиты частной собственности. Стране нужны серьезные реформы в этой области. По всей стране происходит охота за бизнесменами. Мы тоже чувствуем давление. Недавно на «Первом хлебокомбинате» была проверка, которая шла ровно год и три месяца, как положено по закону. Акт нам отдали в последний день. Проверяли с пристрастием. Налоговики нам прямо говорили – за вами следят, будьте осторожны. Нас предупреждали, потому что простые служащие государственных органов не разделяют этих позиций. Когда проверки проходят в отношении чиновников, это еще можно оправдать борьбой с коррупцией. Но охота на предпринимателей влечет за собой сокращение инвестиций. В Москве происходит то же самое. При том, что большинство предпринимателей даже в прессу не обращается, не умеет защищаться. У нас часто путают бизнесменов и обычных мошенников, которые называют себя бизнесменами. Если мы ко всем предпринимателям будем относиться как к жуликам, будем жить как бедные страны Африки, где нет права собственности, каждый понимает, что у него в любой момент могут отобрать его имущество, поступить несправедливо. А это неминуемо приводит народ к нищете, единственный способ борьбы с которой – развитие бизнеса. Нужен пример? Северная и Южная Корея! У одних все государственное, у других – все частное. Но даже самые бедные граждане России богаче любого жителя Северной Кореи.

— А еще говорят, что после истории с Сандаковым технологи отказываются работать на выборах.

— Я допускаю, что параллельно идет атака и на губернатора. Хочу пожелать Борису Александровичу стойкости. Несмотря на тяжелейшую ситуацию в стране и области, ему удается держать марку и сохранять стабильность в регионе. Уже сегодня примерно ясно, как пройдут выборы. Думаю, у «Единой России» будет нормальный результат. Хотя с Сандаковым, он, наверное, был бы еще лучше.

Госдума образца 1999 года многие законы не пропускала, с властью спорила, потому что на 50% состояла из людей, которые постоянно отчитывались за свою работу.А дума 1995 года вообще чуть Ельцина в отставку не отправила, не хватило пяти голосов. Я тогда в ней не работал, а вот Валерий Гартунг был и голосовал за отставку.

У меня дедушка по материнской линии сидел – попал в тюрьму в зрелом возрасте, за анекдот. Еле выжил.