Петр Мамонов редко дает интервью и редко появляется на публике. А жаль: он не только превосходный характерный актер, не только выдающийся музыкант, но и гениальный христианский проповедник
Наверное, он мог бы стать лучшим священником на свете. Сам он, склонный к самоуничижению, никогда с этим не согласится — но ведь со стороны видно, что это правда. На пресс-конференции, недавно прошедшей в Москве, журналисты собирались поговорить о его новом спектакле «Незнайка» по Николаю Носову. А получилось — о вечности.
О ЦАРСТВИИ НЕБЕСНОМ
— Схема такая. Есть Царство Небесное, общение с Богом. Его нельзя заслужить, ему можно только соответствовать. Рядом с Христом был распят Варавва, разбойник, реальный убийца, и он изменился за три часа, пока висел рядом с Христом. И первым вошел в Царствие Небесное: Господь ему сказал: «Сегодня же будешь рядом со мной». Богу же не важно, за какой промежуток времени душа приходит в это соответствие. У кого-то на это уходит вся жизнь, а у кого-то — считанные минуты; но для Бога и то — миг и это — миг, ему важно принять нас к себе, чтобы подобное соединилось с подобным. Бог же хочет всех к себе, и проституток, и наркоманов — все они его дети. И мы должны учиться видеть в каждом образ Божий, видеть в шлюхе сестру, всегда отделять человека от его греха, потому что грех, страсти — это болезнь человека. Мы все больные. И я, и вы, и все. Нас можно только любить и жалеть — вот и все, что получается.
О СПРАВЕДЛИВОСТИ
— Один древний святой, живший в VII веке, говорил: «Не называй Бога справедливым. Он добр». Любовь и справедливость, как сено и огонь, не могут сосуществовать в одной душе. Христос же не создал правовое государство, хотя мог; он не устанавливал справедливые законы, наоборот, он говорил: «Царствие Мое не от мира сего». Бог не справедлив, он милосерден, он милостив. Если бы мы были справедливы к нашим детям, мы бы ни за один проступок их не прощали. Если бы мы были справедливы к самим себе, нас всех надо было бы сжечь. Справедливость — это зло, это понятие бесовское. Конечно, в каждом из нас Богом заложено понятие справедливости, это как закон гравитации. Но все равно — не называй Бога справедливым. Он прежде всего добр.
О ХРИСТЕ
— Я вот этому смотрю в глаза — вот этому, которому разодрали одежду, которого оплевали, который босыми ногами по острым камням ходил. И я не могу от этого уйти. Если я сделал какой-то ужас, я сделал его перед этим лицом, перед человеком, умирающим на этой жаре. Вот этому человеку мне придется смотреть в глаза. И когда я это осознаю, я понимаю, что ничего еще не сделал.
У меня было четыре «Мерседеса», я то один чиню, то другой. У меня огромная коллекция виниловых пластинок. Но возникает вопрос: кому я весь этот винил оставлю? Мне придется пройти вратами смерти, и зачем тогда мне будут нужны «Мерседесы» и винил? Но с другой стороны, я понял, для чего я живу, вот для этого, говорить людям: «Ребята, алле, атас, не ходите сюда, сюда не надо». И это же счастье.