Писатель и учёный Чарлз П. Сноу обратил особое внимание на то обстоятельство, что между традиционной гуманитарной культурой и новой культурой научно-технического прогресса происходит катастрофическое размежевание и всё больше возрастает их прямая враждебность. Среди художественной и философской интеллигенции сложились убеждения, что учёные далеки от реальностей жизни, что им присущ поверхностный оптимизм. С другой стороны, учёные уверены, что представители творческих профессий не обладают даром провидения, что им чуждо все, имеющее отношение к разуму и познанию и, что, в крайнем случае, искусство и мышление у писателей, художников, философов ограничивается сегодняшним днем. Поэтому все мы одиноки. «Любовь, сильные привязанности, творческие порывы иногда позволяют нам забыть об одиночестве, но эти триумфы — лишь светлые оазисы, созданные нашими собственными руками, конец же пути всегда обрывается во мраке: каждый встречает смерть один на один». Но разве есть основания считать существование человека трагичным только потому, что жизнь личности заканчивается смертью? Да, мы одиноки, каждый встречает смерть один на один. Что из этого? Такова наша судьба, её не изменить. «Но наша жизнь зависит от множества обстоятельств, не имеющих отношения к судьбе, — завершает Сноу, — и мы должны им противостоять, если только хотим оставаться людьми». Прежде всего, таким обстоятельством, которое нас должно объединять, сделать солидарными, является общая, междисциплинарная, целостная культура, самопознание, самоорганизация, обосновывающие и обеспечивающие наше будущее. Человеческая культура может оказаться на грани гибели, если не принять радикальных мер, дающих возможность сблизиться и примириться «двум культурам». «Две культуры» — условная градация. Их можно было бы выделить больше: три, четыре. Не это важно. Нас привели к краю пропасти противоречия и конфликты между свободой и необходимостью, сознанием и бессознательным, наукой и искусством, гуманитарными и естественными науками, философией и политикой, философией и экономикой и т.д. Две культуры противоположны мудрости человека, они вызывают извращение и трагедию свободы и творчества».

Борушко А.П., Выбор будущего: Quo vadis, Минск, «Дизайн ПРО», 2004 г., с.12.

– Ваши родители не были религиозными людьми, если вера держалась на детском уровне до шестнадцати лет?

– Вера осталась на этом детском уровне не потому, что мои родители не дали мне христианского воспитания. Но до того, как я встретил что-то другое, вера осталась для меня чем-то закрытым. До этой встречи не понимал, что вера касается всего.

До поры до времени вера была чем-то, в чём я нуждался, чтобы ответить на какие-то религиозные запросы. Она позволяла мне делать правильные и хорошие вещи, но очень определенные – например, ходить на мессу. И только потом понемногу начался путь к открытиям. Это было постепенное открытие того, что вера позволяет тебе занимать правильную позицию в отношении ко всему.

– В чём заключалось это открытие? Приведите, пожалуйста, примеры.

– Например, я осознаю, что опыт веры, который я прожил и проживаю, позволяет мне наслаждаться красотой тех вещей, которые я пытаюсь понять. Таким образом, вера позволяет мне более свободно общаться со своими детьми. Или любить друзей. Или наслаждаться верностью в отношениях с моей женой. Вера позволяет мне осознать величие всего этого.

Я думаю, это происходит от опыта того, что ты открыл смысл жизни – он в том, что дает смысл всему. Не потому, что у нас есть ответы на все вопросы, наоборот, мы полны вопросов. Но мы верим, что есть хорошая, добрая судьба, потому что мы ее увидели; и так жизнь становится добрым приключением.

– То есть мы можем доверять миру?

– Мы можем доверять Христу. Реальность и есть Христос. Или, как говорит наш Папа Франциск: «У нас нет права бояться реальности».

– А кто те люди, которые объяснили вам красоту Вселенной и красоту веры?

– Хотя я ищу их в памяти, мне сейчас трудно вспомнить конкретных людей, которые позволили открыть эту мою любовь к космосу.

Ну, вот, например, я помню мою преподавательницу математики и естественных наук, которая сделала первые маленькие, но серьезные шаги. Например, однажды она дала мне книгу, а потом спросила, читал ли я ее?

Мне трудно сейчас вспомнить конкретных людей, потому что всё происходило очень постепенно, исподволь. Я даже не помню сейчас, что именно и когда произошло.

Встреча с теми, кто открыл мне подлинный смысл веры, в моей памяти намного ярче. Я учился в научном лицее в Милане. Это был 1968 год, когда у нас в Италии происходили студенческие волнения.

И вот в школе я заметил группу из пяти-шести человек, которые не участвовали в протестах вместе со всеми. Но в то же время они не были закрыты к тем вопросам, которые возникали. И они были настолько удивительно дружны между собой, что я завидовал и тоже хотел стать участником этой группы.

Потом самый представительный из друзей эту группу покинул. И для меня это был самый первый момент проверки, потому что именно этот человек в свое время привлек меня в группу. И я вынужден был задать себе вопрос, что же на самом деле меня привлекло? Этот человек или что-то, что он мне принес?

Он уехал работать волонтером в Африку. И у меня было искушение поехать с ним. К счастью, я осознал, что в нашей дружбе меня обаяла не его личность, а нечто другое.

– Ваши друзья были участниками какого-то религиозного движения?

– Да. Я тогда не знал, но они участвовали в католическом движении «Общение и освобождение» [1]. Это движение основал отец Луиджи Джуссани. С ним я познакомился позже, когда учился в университете.

– Какие основные идеи вы вынесли для себя из этого общения?

– Когда мы проживаем опыт веры простым образом, именно так, как его проживали первые двенадцать, весь наш человеческий опыт становится более настоящим. Тогда всё человеческое, что есть во мне, – мои интересы, моя семья, моя дружба, моя работа, интерес к сообществу – расцветает.

– Мы умеем сейчас верить так, как в свое время верили двенадцать апостолов, или наше общество предпочитает привносить в христианство что-то книжное, свое или чуждое?

– Да, искушение принести что-то чуждое в тот опыт существует. Но есть и еще одно искушение – думать о том, что они всё уже сделали. Как будто мы должны просто сохранить что-то, что уже совершенно решено.

А на самом деле Христос живет в истории, Бог нуждается в людях, в нашей человечности, в наших чувствах и интересах. Поэтому всё становится великим.

– Профессор, а как же так получилось, что вы в детстве учились смотреть на горы и кузнечиков, а выбрали, в конце концов, звёзды?

– Я не могу объяснить и рассказать, как именно это произошло, но, в конце концов, здесь получилось то же самое. Я думаю: если человек не способен удивляться перед обычной вещью, – значит, он не будет удивлен и необычной.

– А звёзды необычны?

– Вселенная вообще необычна, неважно, звёзды или камни. На самом деле всё необычно. Всё удивительно. Человек, который изучает физику, может оценить это утверждение как что-то, не само собой разумеющееся.

– Астрономы и физики как-то по-особенному видят мир?

– Ну, изучая физику или космологию, мы не осознаем то, насколько даже обычные вещи являются необычными – то, что существует Земля, то, что существует Солнце, и Солнце, как одна из миллиардов звезд. Но тот факт, что звёзды могут существовать все вместе, всё зависит от истории, которую Кто-то сплел очень тонким образом, – это позволяет тебе оценить и маленький камень.

Что такое одна травинка во Вселенной? Но чтобы дать жизнь этой травинке, нужны были четырнадцать миллиардов лет.

– Получается, что ученый, который в представлении обычных людей просто измеряет мир, практически щупает его руками, в конце концов, убеждается, что мир – это чудо?

– Каждый человек, если он честен с самим собой, не может не относиться к миру как чуду. Это не проблема того, ученый человек или не ученый. Может быть, я сам не говорил бы об этом так, если бы тогда не встретил тех четверых друзей.

Поэтому я говорю: только вера позволяет тебе до конца наслаждаться теми вещами, которыми другие наслаждаются, но, может быть, не настолько глубоко.

– А наука зачем нужна человеку?

– Чтобы войти в отношения с реальностью, отношения, которые на самом деле глубоки и удивительны, и необычны.

Но через науку мы можем видеть только один слой реальности. И думая, что она может отвечать на все вопросы, наука становится претенциозной. Она становится нелогичной.

Однако если ты уважаешь научный метод и хорошо различаешь его границы, то можешь увидеть красоту, которая иначе недоступна. Даже тот факт, что благодаря нашему разуму мы можем читать порядок природы на таких глубоких уровнях и больших расстояниях, сам по себе – чудо.

– Изменилось ли в последнее время отношение европейцев к науке?

– Да, несомненно. Я думаю, что у этого изменения есть разные аспекты – и положительные, и отрицательные.

Интерес к некоторым видам наук вырос, это хорошо. Например, когда я выступаю на конференциях или на встречах с молодежью, я нахожу большой отклик. Мне кажется, что молодые люди смотрят на науку как на что-то, что поможет им найти ответы на некоторые вопросы.

Но иногда сами ученые предлагают науку как нечто, что может отвечать на все вопросы. И это очень печально, потому что это неправда. Наоборот, если мы встречаем смысл жизни и смысл всех вещей, мы можем оценить как благо и науку, и мы можем использовать плоды науки для блага людей.

Но, увы, у нас есть примеры и того, как результаты науки могут быть использованы против человека. Потому что наука не регулирует себя сама, она требует ответственности. И критерий этой ответственности находится за пределами самой науки.

– В России был такой период в 90-е годы, у нас очень долго религия была запрещена, официально была запрещена, говорили, что только наука принесет счастье. А потом наступил кризис научного знания. И тогда стали популярны различные псевдонаучные теории, может быть, даже магия. Есть ли что-то подобное в Европе?

– Не настолько, как здесь. Хотя у нас тоже есть неоязычество.

Но основная проблема в том, что мы – те, которые получили благодать веры, – не осознаём, что мы призваны к свидетельству. И это свидетельство может показать, насколько разумно верить, чтобы реализовать самого себя.

Мы заняты тем, что осуждаем мир. Иисус не терял времени, осуждая грешников, а на что сегодня смотрим мы? Самое лучшее, что мы можем делать – это свидетельствовать о красоте! Это самое плодотворное свидетельство.

– Можно ли бороться с мракобесием средствами науки?

– Средствами науки можно постараться делать хорошую науку. Но самая главная проблема – это воспитание человечности.

– То есть нет смысла популярно объяснять людям физику, какие-то научные теории?

– Я думаю, что воспитательный уровень и ценность любого предмета – будь то наука, литература, искусство или что-то еще – именно во взгляде. В том, как человек, который сообщает нечто, относится к содержанию. Потому что, говоря о любом предмете, мы как-то выражаем наше видение.

Ты можешь говорить о науке так, что ты ограничишь другого. Или же так, что на следующий день он будет способен влюбиться во всё, что видит.

– Есть ли в таком случае какие-то проблемы в отношениях между наукой и религией?

– Да, есть. Но всё рождается от того, о чём мы уже сказали: когда наука и религия становятся идеологией.

– В этом вся проблема – они перестают быть собой?

– Я никогда не находил между ними противоречий. Вопросы – да. Вопросы или стремление к более глубокому пониманию – вот это я находил. Но противоречия, исключения одного или другого не находил никогда. У меня такого опыта не было.

Бог сотворил Землю за семь дней

В книге Хокинга, лень искать точное название, упоминается, что католическая церковь признала Теорию большого взрыва, ещё в 1951-м годе, как наиболее соотвествующую сотворению мира.

А уж его книга «Священный вертеп» — это просто триллер какой-то о жизни всех Пап римских. Если будет желание, прочтите.

Ценность этих книг в том, что автор указывает главы библии, которые показывают на надуманность и нестыковки.

Но то, что его фан клуб на земле творит не всегда божеское, особенно возрождённая православная церковь у нас, погрязшая в скандалах, для меня лично, является установленным фактом.

Мне лично наша церковь напоминает мошенников, пользующихся именем Бога, чтобы обманывать трудящиеся массы.

Кто им дал такие права, представлять Всевышнего, непонятно

Исследования учёных биологов в области генетики научно обосновали, что не может быть такого развития человечества, которое описывается в Библии.

с людьми, чья профессия — врач.

Высшее медицинское образование напрочь убило у них веру в бога, даже у тех, кто с верой пришёл.

А вообще эта тема для меня неинтересна уже.

Быть победителем в споре — не моя цель в жизни.

Прочитал и лишний раз убедился в своей правоте.