— Можете рассказать про историю с подножкой и последующим скандалом, так сказать, от первого лица?

— Большое количество беженцев переходило границу рядом с городом Роске. Его мэр — из партии «Йоббик». Мы тогда очень много занимались этой темой. И я видела брошенные дома, в которых теперь живут беженцы. В одном таком маленьком доме могли жить по 50–100 человек.

Я разговаривала с местными жителями — они боялись беженцев, потому что те заходили без разрешения к ним по 10–20 человек. Они не просили воду или еду, а сами брали что хотели — например, рвали яблоки с деревьев, брали что-то во дворе. Людям было просто страшно. В один из дней границу пытались перейти от 500 до 1 тыс. человек. Они пытались прорваться через оцепление полиции. Полицейские призывали их подождать и оставаться в отведенном им секторе. Они не слушали их, они хотели добраться до Сегеда — там есть железная дорога.

Беженцы шли и скандировали «Ура Германии, фу Венгрии!». Он шли по железной дороге в сторону Сегеда. В основном это были мужчины. И мне стало их очень жалко, они не производили впечатления страшных или опасных людей. Некоторые беженцы вели себя агрессивно. Было такое двойное ощущение — жалости и возмущения их поведением.

За день до этого я работала в Закарпатье. Там живут украинские венгры. Эти люди зарабатывают 10–15 тыс. форинтов в месяц. Они даже не могут заплатить за обучение своих детей в гимназии. Мы тратим деньги на беженцев, а своим совсем не помогаем. И вот после такой утомительной работы мы поехали снимать беженцев на границу. И мы обсуждали со своей коллегой, что нужно бы было хоть какие-то деньги собирать для наших детей, чтобы помочь им пойти в школу, в университеты.

Мы приехали на границу и увидели совсем иную картину чем, раньше. Вместо 300 человек там стояли тысячи беженцев. И где-то 300–400 человек полицейских пытались организовать там порядок. Приезжали автобусы, которые забирали людей, но некоторые не стали ждать и призвали остальных бежать сквозь полицейское оцепление. Я оказалась между полицейскими и беженцами.

Нескольким десяткам беженцев удалось прорвать оцепление, и я всё это снимала. Беженцы бежали в мою сторону — это было страшно. Меня начали толкать. Только из-за этого я пнула одного из беженцев. Чтобы они меня не толкали. Это была защитная реакция. Я толкнула его только потому, что боялась. Я не видела, что это ребенок. Я сожалею, что всё так произошло. Моя ошибка — в том, что я осталась снимать дальше, а не убежала.

После этого через полицейское оцепление начали прорываться всё больше и больше людей. Один из беженцев не хотел подчиняться полицейским, начал убегать от них. Я просто хотела помочь полицейским. И когда я подошла к нему, на записи видно, что он уже падал.

Спустя несколько часов оператор немецкого телеканала RTL выставил запись в своем Twitter. Я ехала домой, когда мне позвонил мой начальник и сказал: «Ты пнула ребенка». Тогда я ответила, что не толкала никого. Но к этому времени в прессе говорилось уже, что это сделала именно я. Никто не стал разбираться.

— После этого вам поступали угрозы?

— После того как я приехала в Будапешт и поговорила с мужем, мы решили уехать из города. В первую очередь угрозы посыпались в интернете. Я даже старалась не читать почту, не заходить в Facebook. Весь мир отвернулся от меня, все осуждали.

— От кого шли угрозы?

— Обо мне много писали. Меня осуждали мои же коллеги. Телеканал RTL, «Вашингтон пост». Все левые издания выступали против меня, они воспользовались моей ситуацией. Они не хотели слушать меня.

В Facebook появились ненастоящие профили под моим именем, а также масса групп, выступающих против меня. От некоторых граждан шли угрозы с призывом убить меня, изнасиловать. Взломали сайт N1TV. Это дело до сих пор расследуется.

За мое убийство даже предлагали в интернете $20 тыс. Cейчас многие уже с другой стороны смотрят на ситуацию со мной. Наверное, из-за того, что я извинилась. Люди начали считать, что мой поступок не настолько громкое событие, поняли, что ситуацию раздули.

— Кто-то извинялся перед вами?

— Да, в газете была статья. Сначала журналист выступал против, а потом извинился.

— Расскажите подробнее про ситуацию с Facebook.

— Параллельно с группами, которые призывали наказать меня, отомстить, образовывались и те группы, которые призывали защитить меня. Я направила в службу поддержки письмо с просьбой удалить сайты, где людей призывают к насилию в отношении меня. Но удалили, что меня поразило, только те группы, в которых люди пытались меня защитить. Через два часа! До сих пор существует как минимум 10 моих ненастоящих профилей. До сих пор в Facebook есть группы, которые призывают убить меня. Мы писали в администрацию соцсети, но они ничего не делают.

Мы считаем, Facebook сыграл большую роль в моей ситуации. Он помог озлобить людей против меня. После суда — надеемся, он состоится в декабре — мы собираемся подать в суд на соцсеть.

— Как эта ситуация изменила вашу жизнь?

— Против меня ополчились абсолютно все. В первые недели я боялась выйти на улицу. Я общалась только со своим мужем. Не ела, не спала. Мой муж постарался меня увезти туда, где бы не было ни ТВ, ни интернета. Но всё равно я чувствовала давление. И чувствовала себя в безопасности, только если мой муж находился рядом.

Сейчас мы и дети вернулись в свой дом. Но я всё равно очень боюсь за свою жизнь, мне очень страшно. Но до суда придется так жить. Еще одно событие, которое потрясло нашу семью, — смерть моей свекрови. Мать мужа болела раком. После того, что произошло, после всей этой ситуации она видела, как всё будущее их детей рушится, ей становилось всё хуже и хуже. Эта ситуация очень сильно ее подкосила. Через две недели после скандала она умерла. Из-за этого всего я даже не смогла с ней попрощаться. Я боялась выходить из дома.

— Скоро суд над вами, какое наказание вам грозит?

— Я прохожу по статье «Хулиганство». Специально назначенная комиссия требует, чтобы мне дали 7 лет за подножку. Но за такое преступление максимум могут дать до 3 лет. По словам адвоката, я могу получить до полутора лет условно.

— Что будете делать после суда?

— Можно с уверенностью говорить, что моя жизнь поломана. Теперь, например, я вряд ли смогу устроиться на работу и заниматься своим любимым делом. После суда мы собираемся переехать в другую страну.

— Какие страны рассматриваете?

— Мы рассматриваем Россию и думаем, что начнем учить русский язык. Для нас сейчас важно уехать из Венгрии. Мы решим после суда.

Мы собираемся подать в суд на Facebook и также на беженца Осаму. Он изменил свои показания: ведь сначала он полицейского обвинял. Мой муж хочет доказать мою невиновность. Для него теперь это дело чести.

40

• Добавить в новости на эту же тему

Это она сказала, что ради картинки? Мне так показалось, что она пыталась остановить убегающего от полицейского таракана с тараканчиком…

Игемон, 9 Сентября

Один из беженцев не хотел подчиняться полицейским, начал убегать от них. Я просто хотела помочь полицейским. И когда я подошла к нему, на записи видно, что он уже падал.

Спустя несколько часов оператор немецкого телеканала RTL выставил запись в своем Twitter. Я ехала домой, когда мне позвонил мой начальник и сказал: «Ты пнула ребенка». Тогда я ответила, что не толкала никого. Но к этому времени в прессе говорилось уже, что это сделала именно я. Никто не стал разбираться.

Журналист Deutsche Welle Джаафар Абдул Карим подвергся нападению в ходе марша антиисламского движения Pegida, который проходил в понедельник, 19 октября в Дрездене. Несколько участников акции окружили Карима и двух его коллег и мешали проведению съемок. После многочисленных оскорблений ксенофобского характера нападающие нанесли ему удар в затылок и скрылись

Интендант Deutsche Welle Петер Лимбург (Peter Limburg) резко осудил нападение, подчеркнув, что DW подаст заявление о совершенном преступлении и изучит возможности юридических действий в отношении организаторов акции. «Это не первое посягательство на журналистов в ходе акций Pegida и оно доказывает, что насилие в отношении журналистов со стороны участников стало нормой и оно как минимум воспринимается ими с одобрением», — заявил Лимбург. Союз журналистов Германии (DJV) призвал саксонские следственные органы к решительным действиям по делу о нападении на журналиста.

Меня начали толкать. Только из-за этого я пнула одного из беженцев. Чтобы они меня не толкали. Это была защитная реакция.

когда я подошла к нему, он уже падал.

Интересно почему я не удивлен куда она хочет мигрировать. Тем более такой ценный кадр будет востребован в российских так называемых СМИ, и лгать в наглую умеет, и фашистка, и за венгров украинских душа разрывается…

Так ли я понимаю, что она ненавидит эмигрантов, но очень хочет эмигрировать в Россию?

таракана с тараканчиком…