Вина правительства в том, что, зная, насколько экономика зависит от цены на нефть, оно выступало за либерализацию валютного режима в стране. Это было авантюрой, за которую сегодня мы платим.

— Власти могли удержать рубль?

— Ну конечно, и сейчас могут. Есть такой инструмент, как валютные ограничения. И можно сделать перемещение капиталов не таким легким. Оно стало таким же свободным, как во «взрослых» странах, но даже «взрослые» страны с диверсифицированным экспортом вводят ограничения, когда это необходимо, и когда проблемы решены — не сразу возвращаются на свободный режим. Если страна продает авиалайнеры, то она никогда не перестанет беспокоиться по поводу динамики цен на них. А мы не беспокоимся о ценах на нефть, не пытаемся их предугадать, а рубль отпускаем в плавание мановением волшебной палочки.

— Вы полагаете, что было бы правильным более жестко зафиксировать курс рубля?

— Конечно, и не нужно обращать внимания на дурацкие разговоры о том, что это станет возвращением в Советский Союз. Все нормальные страны всегда вводили валютные ограничения, когда чувствовали, что бешенство курса может нанести ущерб экономике.

— Попробуете снова дать самый точный прогноз — о курсе рубля на май?

— Точно угадав январский курс, я стал народным достоянием и теперь не могу рисковать и не имею права ошибаться. Поэтому дам безошибочный прогноз: доллар будет стоить от 65 до 100 руб. А более точно смогу сказать, только если узнаю, что готовятся радикальные изменения валютной политики. Без них мы обречены на то, чтобы не делать прогнозы, а гадать на кофейной гуще. Борьба за углеводородные цены в первые три месяца нового года будут очень серьезной, мы в ней не участвуем, а только зависим от ее результатов. А варианты могут быть очень разными. И если ничего не менять, то возможны мгновенные скачки рубля в обе стороны, что очень плохо. Я бы хотел, чтобы доллар застыл на уровне, ну, допустим, 75 рублей (если не нравится — назовите другую цифру) и на том надолго успокоился.

Михаил Зубов

Вроде не бездельники
и могли бы жить
Им бы понедельники
взять и отменить
Им бы понедельники
взять и отменить
Вроде не бездельники
и могли бы жить

Понимаете, экономическая политика может меняться только при сменяемости власти.

В последнее время идет очень сильное вмешательство со стороны Глазьева в дела нашего института, и он прибегает к запрещенным приемам и в мой адрес, и в адрес других членов дирекции.

Что рубль грядущий нам готовит?

Само собой разумеется, что его наш взор напрасно ловит. Январь-2016 в какой уже раз убедительно доказал, что экономисты – такие же вруны, как и «ванги», «глобы» и вообще все те, кто берется предсказывать изменения курсов, цен и т. п.

Однако в отличие от всех прочих «пророков» экономисты скрывают свое незнание будущего под наукообразной оболочкой математической статистики (у них она называется «эконометрика») и тем самым пытаются предстать перед одурачиваемой широкой публикой в качестве людей, вооруженных методами научного познания того, что с нами произойдет.

Впрочем, есть и исключения. Всячески угнетаемая и презираемая мейнстримовскими экономистами (представителями «основного течения») австрийская экономическая школа (названная так ввиду основавших ее представителей несуществующей ныне Австро-Венгрии) показала всю тщетность претензий на познание будущих событий. Один из самых ярких критиков «пагубной самонадеянности» экономистов Мюррей Ротбард задал им такой вопрос: что ж вы, уважаемые, не играете на нью-йоркской бирже, коли вы так уверены в ваших способностях прогнозировать?

Будьте уверены, ни один из авторов учебника с каким-нибудь типовым названием вроде «Прогнозирование социально-экономических процессов» не поставит и 5 тыс. рублей (из своего кармана, разумеется) на излагаемые им студентам модели. Все-таки жалко. Да и сам факт присутствия таких «ясновидцев» в аудиториях доказывает, что преподносимые ими «истины» не кормят: приходится трудиться за жалкую зарплату. А если бы они знали цену нефти или курс рубля на год вперед, то смею предположить, что догадались бы, как использовать втайне свой дар по назначению для себя, любимых, а не рассказывать об этом всему свету.

Все врут!

Даже если правду говорят. И речь пойдет не о политиках или иных высокопоставленных лицах на государственных должностях. Им гнать солидно приукрашенную туфту по статусу положено. Речь пойдет о прогнозах тех, кого называют финансовыми аналитиками.

Институт «Центр развития» в НИУ ВШЭ в конце ноября – начале декабря провел опрос 29 экспертов такого рода (причем не только российских) о перспективах российской экономики. Их консенсус- прогноз на 2016 г. выглядит так: спад в 0,1% ВВП, индекс потребительских цен – 7,5%; курс доллара (на конец года) – 66,6; цена нефти (в среднем за год) – 55$/барр. Интересно отметить, что тогда же на конец 2015 г. они предсказывали курс в 66,4 руб. за доллар. Реально он был около 73.

А вот вам августовский консенсус-прогноз опрошенных РБК экономистов. В конце 2015 г., согласно их обобщенному взгляду, доллар должен был стоить 63,1 руб., а баррель нефти – 55$. Увы, баррель нефти стоил меньше 37$, а доллар – смотри выше.

Однако самый провальный прогноз (да еще с какими комментариями!) принадлежит Юлии Цепляевой – директору Центра макроэкономических исследований Сбербанка. Было это в январе 2014 г., после казавшегося тогда чуть ли не невероятным ослаблением рубля до 35 за доллар. «Лично я свои деньги не побежала никуда перекладывать по 35 рублей – это безумие! И мне очень жалко людей, которые покупают доллар за 35 рублей, потому что вероятность, что они потеряют свои деньги, – большая». Интересно, ей их до сих пор жалко? Автор именно тогда перевел весь остаток рублевой части сбережений в долларовые и не считает себя несчастным по этой причине.

Справедливости ради надо заметить, что бывают и более-менее точные попадания (хотя и очень редко). Единственный оправдавшийся прогноз на I квартал текущего года принадлежит аналитикам Danske Bank. Они утверждали, что к концу этого квартала рубль обновит минимум декабря 2014 г., когда он был 80,1. Правда, рубль не стал дожидаться конца квартала и сделал это значительно быстрее. Но это не значит, что в этом банке обладают каким-то секретным ключом, позволяющим открывать дверь в грядущее.

Во всех случаях речь идет об угадайках, которые отражают настроения их авторов, даже если подкрепляются какой-никакой методикой планирования на будущее. Последняя есть лженаука похуже лысенковщины, а вот эмоциональное восприятие может быть куда точнее. Что же касается конкретно I квартала, то к эмоциям можно было добавить три убийственных для российской экономики фактора: а) продемонстрированная в середине декабря неспособность ОПЕК к коллективным действиям; б) снятие многолетнего запрета на экспорт сырой нефти из США и в) ожидаемое возвращение Ирана как изголодавшегося по валюте одного из крупнейших ее экспортеров. Последнее имеет, видимо, решающее значение.

Почему они не будут бороться за рубль?

«Они» – это правительство и Центробанк РФ. И тот факт, что Эльвира Сахипзадовна не поехала в Давос, не есть свидетельство решимости к борьбе. Просто банкиров надо было успокоить: у них возникают серьезные технические проблемы с исполнением центробанковских нормативов в условиях такого обесценения рубля. Правда, прозвучавшее в ее устах утверждение об ослаблении влияния цен на нефть на курс рубля звучит диковато: уровень корреляции временами превышает 0,8! Однако для нас куда важнее иное заявление главы Центробанка, а именно о том, что курс рубля близок к «фундаментально обоснованному».

Вообще-то под этим термином должно иметься в виду то обстоятельство, что свободное плавание рубля обеспечивает сбалансированность платежного баланса страны. Отрицательное сальдо движения капитала (в силу слабости и непредсказуемости национальной валюты капитал бежит из страны) должно покрываться растущим положительным сальдо торгового баланса (дешевле рубль – меньше импортируем и, по идее, больше экспортируем в силу снижения издержек в долларовом выражении). Тем не менее есть подозрение, что речь идет не только о школярских вещах из курса международной макроэкономики.

Правительство озабочено бюджетом, зависимость которого от нефтегазовых доходов выросла с 2004 г. почти в два раза. Бюджет представляет собой рублевое выражение доходов и расходных обязательств государства. Так что если в долларовом выражении цена нефти падает, то в рублевом она должна расти так, чтобы компенсировать это падение. Тут недавно экономисты Bank of America вдруг озаботились российскими проблемами и рассчитали зависимости между тремя параметрами: дефицитом федерального бюджета РФ, ценой нефти и курсом рубля к доллару. В СМИ попало лишь одно экстремальное значение: нулевой дефицит бюджета при цене нефти в $25 требует курса в 210 рублей за доллар.

К сожалению, падкие на сенсации работники СМИ проигнорировали (а скорее всего, просто поленились) рассмотреть первоисточник и извлечь из него более актуальные для нас цифры. Во-первых, бюджет предполагается с трехпроцентным дефицитом. Во-вторых, примем цену нефти за $30 (вот сейчас гляжу в биржевые сводки, и она уже к $31 подходит). Лезем в американскую таблицу: $30 дают нам дефицит бюджета в 3,6% при курсе 104 рубля за доллар и 2,6% при курсе в 120 рублей. Следовательно, чтобы получить 3% дефицита при $30 за баррель, нужно взять цифру где-то посередине между 104 и 120 рублями. Вот она и будет «фундаментально обоснованной» с точки зрения государственных финансов.

Если же мы будем оптимистами и предположим среднегодовую цену нефти в $35, то при допущении бюджетного дефицита в 3,12% нам нужен курс 94 рубля за доллар. А если сверхоптимистами ($40 баррель), то при дефиците в 2,9% курс должен быть на 10 рублей ниже (84 рубля). Ну а что, если поверить в правительственный прогноз о $50 за баррель (именно из этой цифры спланирован бюджет)? Тогда при 3%-ном дефиците нам достаточно 65 рублей за доллар. Отсюда волшебная цифра в рублях: 3250! Курс рубля должен быть таким, чтобы при любых колебаниях мировых цен на нефть баррель стоил 3250 рублей за счет соответствующей волатильности курса.

Теперь понятно, почему «они» не будут бороться за рубль?

Но не все так просто…

Для «простого» человека (этот термин очень любят звонящие с утра до ночи журналисты: «Скажите, что будет означать такой скачок курса для простых людей»?). Всегда хочется съязвить в ответ: а для сложных людей? Ладно, в принципе понятно, о чем спрашивают, хотя все люди разные.

Во-первых, примерные расчеты показывают, что повышение цены инвалюты на 10 рублей за единицу добавляет к годовой инфляции не менее 1 процентного пункта. Впрочем, эта цифра кажется несколько заниженной на первый взгляд.

Во-вторых, госзакупки не ограничиваются отечественными товарами. Например, лекарства – преимущественно импортные. Значит, рублей за них придется отдавать во столько раз больше, во сколько ослабеет рубль. А госрасходы на здравоохранение – величина, фиксированная в рублях. Выводы сделайте сами.

В-третьих, удорожается индивидуальная борьба с импортозамещением в виде закупок в приграничных финских магазинах предназначенного для людей продовольствия и прочих товаров. Для многих петербуржцев и жителей Ленобласти это актуально.

В-четвертых, лишенные зарубежных конкурентов (не только в силу нашего эмбарго, но и подпрыгнувшего курса) отечественные производители смогут делать со своей продукцией (а значит, и с теми самыми простыми людьми) все, что захотят. Условное разбавление бензина ослиной мочой – наш национальный вид спорта, в котором нам нет равных.

В-пятых, сокращаются целые секторы экономики, связанные с обслуживанием внешних экономических связей. Турфирмы – самый характерный, но далеко не единственный пример. Или в них заняты только «сложные» люди?

Ну а о том, как будут выглядеть доходы наших простых людей в международном сравнении, поговорим как-нибудь в другой раз. Когда рубль более-менее успокоится.

Андрей Заостровцев