Продолжение:

ЗАЧЕМ ПРОДОЛЖАТЬ ВРАТЬ САМИМ СЕБЕ?

Варшавское восстание — было политическим актом польского правительства в изгнании; его целью было — захват власти в польской столице вооруженными силами, верными сидевшим в Лондоне зиц-руководителям довоенной Польши.

Более того — этот захват власти должен был произойти ДО прихода русских в варшавские предместья!

Иначе говоря — приближающиеся русские танки были для Бур-Коморовского не символом надежды на возможную помощь, а УГРОЗОЙ — угрозой срыва установления в Варшаве власти польского правительства в изгнании.

И именно поэтому восстание началось 1 августа 1944 года, в день, когда на дальних окраинах польской столицы активистами Армии Крайовой были замечены первые разведывательные дозоры 2-й танковой армии 1-го Белорусского фронта — руководители Армии Крайовой видели в них не наступающие войска СОЮЗНИКОВ, а военную силу политического ПРОТИВНИКА. Которому ни в коем случае нельзя дать возможности войти в Варшаву ПОБЕДИТЕЛЕМ!

Победитель МОЖЕТ БЫТЬ ТОЛЬКО ОДИН.

И Миколайчик, и Бур-Коморовский полагали, что, подняв восстание и захватив Варшаву ДО прихода русских — они смогут поставить Сталина перед фактом СВОЕЙ победы. И вынудят русских признать законным правительством Польши не люблинских коммунистов — а их, «законных и легитимных» правителей Речи Посполитой.

Той самой Речи Посполитой, что в кровавом сентябре 1939 года уже проиграла свою войну…

В России среди людей, интересующихся историей Второй мировой, отчего-то принято считать, что «польское правительство в изгнании» образца осени 1939 года — это бежавшие из Польши президент, премьер и верховный главнокомандующий вкупе с министрами, их аппаратом, адъютантами и прочим реквизитом.

На самом деле это не так, и то, что мы сегодня называем «польским правительством в изгнании» — в реальности было сборищем абсолютно случайных людей, которых польский народ не выбирал и доверия к которым публично никогда не обозначал.

Что, собственно, ничуть не мешало этому «польскому правительству в изгнании» полагать себя единственной легитимной властью в Польше!

Вожди Речи Посполитой, ввергнувшие свою страну в пучину войны с Германией, в ночь на 17 сентября перешли границу с Румынией — оставив вверенную им страну на произвол судьбы.

Румыны же, не желая портить отношения с Германией и Россией, всю эту шайку-лейку не пропустили во Францию (как на то надеялись вышеозначенные персонажи), а интернировали — и легитимные руководители Польши оказались не у дел.

Что, впрочем, для многих из них было только на руку…

Так, президент Польши Игнацы Мосцицкий 25 сентября 1939 года, в соответствии с 13-й статьей польской конституции, назначил своим преемником Болеслава Венява-Длугошовского, посла Польши в Италии.

Французы весьма неделикатно «поправили» пана Мосцицкого — их данный персонаж ни в коей мере не устраивал — и бывший польский президент тут же объявил, что готов на свою должность назначить маршала сейма Владислава Рачкевича, в то время находившегося в Париже.

Французы согласились — и Рачкевич тут же принял присягу и сделался польским президентом.

Бывший же президент в декабре 1939 обосновался с семьёй в Швейцарии, где и провёл все годы Второй мировой войны, в покое и благополучии…

Премьер-министр Польши Фелициан Славой-Складковский также был интернирован румынскими властями — посему паном Рачкевичем на эту должность был назначен бывший генерал Владислав Сикорский, ещё в 1928 году из-за разногласий с Пилсудским эмигрировавший во Францию.

Также министрами стали находившиеся во Франции и Англии польские политики второго эшелона — Август Залесский, Станислав Стронский, Адам Коц, Ян Станчик, Марьян Сейда; для солидности пригласили ещё одного военного, также во времена оны насмерть рассорившегося с Пилсудским — весьма пожилого уже Юзефа Халлера.

2 октября 1939 года свеженазначенный президент издал декрет о роспуске сейма и сената.

7 ноября Сикорский вступил в должность Верховного Главнокомандующего и Генерального Инспектора Вооружённых Сил.

Не прошло и двух месяцев — как польское правительство в изгнании в декларации 18 декабря 1939 г («Анжерская декларация») объявило Германию главным врагом Польши и подтвердило состояние войны с СССР — после чего все интернированные Советами польские военнослужащие автоматически превращались в военнопленных, что для многих из них стало роковым событием в их жизни….

Отступив немного от темы — скажу пару слов относительно Катыни (любая статья о Польше периода Второй мировой просто обязана содержать в себе эту тему — noblesse oblige).

Как известно, 13 апреля 1943 года германское радио официально сообщило об обнаружении в Катыни под Смоленском захоронений польских офицеров, расстрелянных советскими властями.

По распоряжению немецких властей установленные фамилии убитых стали зачитываться по громкоговорителям на улицах и площадях оккупированных польских городов.

Ещё раз для тех, кто бегло пробежал этот текст, особо не вдумываясь в прочитанное:

УСТАНОВЛЕННЫЕ ФАМИЛИИ УБИТЫХ СТАЛИ ЗАЧИТЫВАТЬСЯ немецкими властями ПО ГРОМКОГОВОРИТЕЛЯМ по всей Польше.

ВСЁ! Больше никаких доказательств НЕМЕЦКОЙ вины в Катынском преступлении НЕ ТРЕБУЕТСЯ! Немцы САМИ признались в том, что убили польских офицеров!

Вы спросите — на основании чего автор столь уверенно заявляет об этом?

Что ж, с удовольствием отвечу!

С конца марта по начало июня 1943 года в Катыни германская сторона при участии Технической комиссии Польского Красного Креста провела эксгумацию трупов из обнаруженных там массовых захоронений. Были извлечены останки 4243 польских офицеров, по обнаруженным личным документам установлены имена и фамилии 2730 из них.

ЛИЧНЫЕ ДОКУМЕНТЫ У ЗАКЛЮЧЁННЫХ?!!!

«Знатоки» скажут, что, согласно Инструкции по содержанию военнопленных в лагерях НКВД 1939 года, запрещалось изымать у военнопленных их личные документы и вещи — следовательно, польские офицеры вполне могли иметь при себе свои «паперы».

На что любой человек «в теме» ответит, что весной 1940 года дела польских офицеров рассмотрело Особое совещание при НКВД: военнослужащие из трех спецлагерей НКВД были «в особом порядке» осуждены и приговорены к исправительным работам на срок от 3 до 8 лет.

То есть — из военнопленных, у которых личные документы ЕСТЬ, они превратились в заключенных, у которых личных документов НЕТ — и быть НЕ МОЖЕТ!

Посему личные документы могли быть найдены на трупах расстрелянных в Катыни польских офицеров в трёх случаях:

Первое — должностные лица НКВД в апреле-мае 1940 года каждому польскому офицеру перед расстрелом возвращали его личные документы, деньги и вещи, до того у них изъятые — с тем, чтобы в 1943 году немцам было легче идентифицировать трупы.

Второе — у польских офицеров имелось два комплекта личных документов; один они весной 1940 года сдали в спецчасть и они хранились в их личных делах, а второй — носили с собой. По этому второму комплекту их немцы и распознали. Кроме того, польские офицеры умели мастерски утаивать от сотрудников НКВД деньги (часто — довольно серьезные суммы в польской и советской валюте) и разные ценные вещи — кои затем также были найдены на их трупах.

Третье — личные документы, деньги и вещи польским офицерам были возвращены сотрудниками лагеря в последних числах июля 1941 года, накануне захвата территории северо-западнее Смоленска немецкими войсками — для того, чтобы заключенные могли своим ходом (вагонов для их перевозки в тогдашнем хаосе было не достать) двинутся на Восток, а также для того, чтобы их из-за отсутствия документов не посчитали шпионами врага и не шлёпнули на ближайшем перекрестке.


Как уважаемый читатель полагает, какой из трёх вариантов наиболее соответствует действительности?

Ну да ладно, это мы просто отдали должное «Катынскому злодейству» — теперь же вернемся в ситуацию 1939-1940 годов.

Весьма, надо сказать, специфической…

Правительство Владислава Сикорского полагало себя в состоянии войны с Советским Союзом — сиречь, Сталин сотоварищи были для «французских» (а затем, после разгрома Франции в июне 1940-го, ставших, благодаря приглашению Черчилля, «лондонскими») поляков врагом номер два.

Впрочем, для некоторых деятелей из шараги пана Рачкевича русские были куда более ненавистными противниками, чем немцы — когда под нажимом Черчилля «польское правительство в изгнании» решило «замириться с Советами», его тут же в знак протеста против такой неслыханной измены идеалам покинули министр иностранных дел Август Залеский, министр юстиции Марьян Сейда и генерал Казимеж Соснковский, официальное «альтер эго» президента Рачинского.

Не смогли эти люди вынести такого позора и поношения — дружбы с русскими!

Но тем не менее, сэру Уинстону эти польские междоусобицы не помешали сделать то, что по условиям сложившейся после 22.06.1941 года ситуации сделать надлежало — он быстро поменял состав игроков…. пардон, польских «министров» — и соглашение о «дружбе» между СССР и Речью Посполитой, называемое договором Сикорского-Майского (от фамилий его подписавших должностных лиц с обеих сторон) было подписано 30 июля 1941 года.

Советский Союз признал утратившим силу Пакт Молотова-Риббентропа и советско-германский договор о дружбе и границах, и дал «добро» на создание на территории СССР польской армии — которая в дальнейшем будет действовать «в оперативном отношении под руководством Верховного командования СССР, в составе которого будет состоять представитель польской армии».

Поляки, в свою очередь, поклялись, что «Польша не связана никаким cоглашением с какой-либо третьей стороной, направленным против Советского Cоюза».

4 декабря 1941 года генерал Сикорский, прибыв в Москву и проведя длительные переговоры со Сталиным, подписал с польской стороны Декларацию правительства Советского Союза и правительства Польской Республики о дружбе и взаимной помощи.

Пункт второй оной декларации гласил:

«Осуществляя договор, заключённый 30 июля 1941 г., оба правительства окажут друг другу во время войны полную военную помощь, а войска Польской Республики, расположенные на территории Советского Союза, будут вести войну с немецкими разбойниками рука об руку с советскими войсками».

Впрочем, довольно скоро договор Сикорского-Майского начал разваливаться.

Армия Андерса, комплектуемая на основании этого соглашения, никакого желания воевать против немцев на советско-германском фронте не изъявляла — а хотела всеми фибрами души удрать из варварской России куда-нибудь подальше от стрельбы, взрывов и смертей — желательно под покровительство британского льва.

В конце концов эта армия убыла с территории Советского Союза в Иран — дабы затем два года таскаться в обозах английской армии и немного пострелять в Италии, у монастыря Монте-Кассино.

Ну а польские силы на оккупированной немцами территории Польши и подавно не признавали русских союзниками — они упорно и настойчиво готовились сражаться с «двумя врагами Польши».

Для чего руководство Союза Вооруженной Борьбы (ZWZ) было разделено на две части — «командиром области немецкой оккупации» был назначен генерал Стефан Ровецкий, а «командиром области советской оккупации» — генерал Карашевич-Токажевский.

14 февраля 1942 года ZWZ была переименована в Армию Крайову, комендантом которой стал генерал Стефан Ровецкий.

Рано или поздно, но противоестественный (разумеется, с точки зрения «лондонских» поляков) союз между СССР и Речью Посполитой должен был разрушиться; он и разрушился — не продержавшись и двух лет!

Как уже было сказано выше, 13 апреля 1943 года немцы официально заявили, что в Катынском лесу ими обнаружены захоронения польских офицеров, расстрелянных Советами.

Причём комиссия Г. Бутца, которая эксгумировала эти останки, в качестве одного из свидетельств того, что злодеяние совершено русскими, предъявила «международной общественности» дневник польского майора Адама Сольского, в котором чёрным по белому было сказано:

«21 апреля. Подъём в тюремных вагонах и подготовка на выход. Нас куда-то перевозят в машинах. Что дальше? С рассвета день начинается как-то странно. Перевозка в боксах «ворона» (страшно). Нас привезли куда-то в лес, похоже на дачное место. ТЩАТЕЛЬНЫЙ ОБЫСК. Интересовались моим обручальным кольцом, забрали РУБЛИ, РЕМЕНЬ, ПЕРОЧИННЫЙ НОЖИК, ЧАСЫ».

Тем не менее — комиссия Г. Бута массово находит в обнаруженных захоронениях личные документы, обручальные кольца, деньги, ремни, перочинные ножики, часы и прочие личные вещи.

Феерично! «Убитый Советами» польский майор ясно и внятно пишет, что был лишён всех личных вещей — что обычно делается тогда, когда человек становится ЗАКЛЮЧЕННЫМ — а немцы в то же время обнаруживают на трупах массу личных вещей и денег!

Но все эти мелочи «лондонских» поляков не интересовали. С радостным воем «Ату их!!!» они тут же подхватили трещащую по всем швам, наскоро свёрстанную версию доктора Геббельса — и обвинили в смерти своих офицеров Советский Союз.

Товарищ Сталин на подобную пакость со стороны Рачкевича, Сикорского и Ко ответил очень просто:

— во-первых, 25 апреля 1943 г. правительство СССР объявило о разрыве дипломатических отношений с польским правительством в изгнании, обвинившим СССР в расстреле польских офицеров в Катыни;

— во-вторых, советским правительством были найдены «альтернативные» поляки — Союз польских патриотов (Zwiаzek Patriotow Polskich) во главе с Вандой Василевской — которые в ближайшем будущем и станут для СССР «законным польским правительством», с которым товарищ Сталин предпочтёт иметь дело.

Ну а «лондонские» поляки с мая 1943 года вернулись к излюбленной партитуре — о «двух врагах Польши» — и вновь, как и прежде, стали считать Советский Союз своим исконным, кондовым, безусловным противником.

К сожалению, эти люди имели в Польше довольно значительные вооруженные отряды; пока линия фронта ходила туда-сюда по Русской равнине, это не имело особого значения — но летом сорок четвертого советские войска, тесня вермахт, подошли к границам Польши августа 1939 года.

И с этого момента враждебность «лондонских» поляков к СССР получила возможность из «виртуальной» стать абсолютно реальной — вылившись в целую череду кровавых столкновений, диверсий и террористических актов, в которых русская и польская кровь щедро лились на западноукраинскую и белорусскую землю — к вящей радости вождей Третьего Рейха…