Оказывается, в Германии есть достаточно людей, готовых поверить российскому Первому каналу скорее, чем представителю немецкой прокуратуры.
Репортажи на русском языке из берлинского района Марцан дают удручающую картину нового Брайтон-бич в Европе: мы читаем про деклассированных людей, говорящих на русском с многочисленными вкраплениями немецких слов и не желающих становиться частью того общества, в котором они живут.

Комментаторы DW иронизируют над «тараканами в головах» этих людей.
Все это выглядит, как удивительное открытие: кто бы мог подумать, что россияне в Европе ментально неотличимы от россиян в России, более того — европейские россияне вобрали в себя самые гипертрофированные черты российских обывателей, потому что у тех-то, помимо российских телеканалов, есть и собственные впечатления о жизни в современной России, а у европейских россиян таких впечатлений нет, у них только телевидение.

Живет человек в Берлине, говорит по-русски, восхищается Путиным и ненавидит Европу — такое ощущение, что Германия впервые взглянула в глаза этим людям только сейчас, в 2016 году, хотя массовая эмиграция из России началась еще до крушения СССР, и Германия на протяжении всех постсоветских лет оставалась самым популярным эмигрантским маршрутом. Представить себе эмигранта из СССР семидесятых, с восторгом слушающего очередную речь Брежнева и предпочитающего голливудским фильмам советский «Вечный зов», просто невозможно, а в постсоветские и особенно путинские годы именно этот типаж оказался самым распространенным. В чем загадка?

Русский мир существует

Как ни смешно, все ответы дал сам Путин еще в первые месяцы украинского кризиса. Он говорил о «русском мире». И это не миф — русский мир существует. Слоган популярной эмигрантской газеты, издающейся в Берлине, «Наше отечество — русский язык» — вполне достоверен, и миллионы говорящих по-русски людей в разных странах оставались соотечественниками даже тогда, когда им самим не хотелось об этом думать. Путин, повторяя формулу Александра Солженицына, называет русских разделенным народом, и это тоже верно.

Когда в 1991 году новые границы на месте Советского Союза в результате сговора лидеров бывших союзных республик были проведены по административным границам, существовавшим в СССР, это в одночасье оставило вне России миллионы людей, для которых именно она, а вовсе не Украина и не Казахстан всегда была родиной. Проблему усугубил массовый выезд россиян в более благополучные страны — они уезжали туда, где их никто не ждал, и оставались внутри себя россиянами просто потому, что им некем больше было быть.

Монополия на умы и души русской диаспоры

Неудивительно, что монополия на их умы и души досталась теперь Владимиру Путину. Если бы двадцать пять лет назад проблема русских как огромного разделенного народа заинтересовала хоть кого-нибудь еще в мире, все могло быть иначе. «Русский мир» мог бы быть другим, если бы о русских Европы сама Европа подумала бы раньше, чем Путин. Интерес Запада к России, достигший своего пика к концу восьмидесятых, угас так же быстро, как и возник, а двести миллионов бывших советских граждан никуда не делись.

И вот кто они — наследники тоталитарной империи, несущие ответственность за танки в Праге и Будапеште, Берлинскую стену и оккупацию стран Балтии? Подданные эксцентричного Владимира Путина, готовые следовать за его волей, куда бы она их ни направила? Несчастные бедняжки, в жизни которых никогда не произойдет ничего интересного? Потенциальные солдаты будущих захватнических войн?

Ответа на этот вопрос за двадцать пять лет никто на Западе не придумал. «Русский мир» не стал частью западной цивилизации просто потому, что никому вообще не приходила в голову такая возможность. Люди из района Марцан-Хеллерсдорф столько лет были предоставлены сами себе, что даже странно, почему только сейчас путинское телевидение научилось эксплуатировать их страхи и предубеждения. Это могло случиться и пять, и десять лет назад, когда угодно, ведь никто не пытался нарушить монополию российского государства на сознание этих людей. Российская пропаганда победила по неявке соперника.