RT France: Марин Ле Пен, добрый день. Спасибо за то, что вы сегодня с нами. Я хотела бы обсудить последние недели, которые были очень оживлёнными: мы стали свидетелями демонстраций против реформы трудового законодательства — вы также высказались против этой реформы — во время которых было очень много проявлений жестокости. Почему так получается, что на улицах слышны в первую очередь голоса левых, в частности крайне левых, а в меньшей степени — голоса молодёжи из Национального фронта, которая протестует против этой реформы?

Марин Ле Пен: С самого начала, в течение буквально нескольких дней нам стало ясно, что на эти демонстрации молодёжи было заслано множество представителей крайне левых движений, в том числе и весьма агрессивно настроенных, таких как Black Bloc, которые хорошо известны полиции и которые также часто приезжают из других стран — среди этих людей можно найти немцев, голландцев, англичан. Это повстанческие отряды, которые прибыли сюда совсем не для того, чтобы бороться с реформой трудового законодательства. Они появились здесь, чтобы уничтожать, ломать, избивать, терроризировать, бить полицейских. Разумеется, не может быть даже и речи о том, чтобы Национальный фронт был хоть каким-то образом причастен к подобного рода действиям — напротив, мы категорически против таких проявлений.

RT: В таком случае не хотите ли вы и ваша партия выделиться, организуя некие контрдемонстрации, чтобы показать, что вы против реформы, но у вас другие методы?

Марин Ле Пен: У нас нет необходимости выделяться. Французам прекрасно известно, что мы думаем по поводу этой реформы трудового законодательства. Эта реформа была навязана Брюсселем. Кстати говоря, её навязали сначала всем южным странам — не стоит себя обманывать. И если вы свяжете эту реформу трудового законодательства с законом в пользу экономической активности, равенства и роста (предложенный министром экономики Франции Эммануэлем Макроном в конце 2014 года, этот закон был принят Национальной ассамблеей в августе
2015-го. — RT), вы получите ту самую «дорожную карту», составленную в духе жёсткой экономии и ослабления регулирования, — это и есть экономическая политика Евросоюза от а до я. Ни у кого не вызывает сомнений наша чётко выраженная позиция по этой реформе.

RT: Один из ваших стратегических ходов заключается в том, что вы говорите, что правые и левые во Франции проводят одну и ту же политику, что Национальный фронт – единственная альтернатива и (путь к. — RT) настоящим переменам. Есть также люди, утверждающие, что крайне левые и крайне правые иногда близки во взглядах, особенно в экономических вопросах. Среди тех людей, что пополнили ряды ваших избирателей, многие из левых и крайне левых. Принимаете ли вы это, готовы ли заявить об этой близости, или же для вас это – ничем не обоснованное обвинение?

Так, например, в 2014 году Найджел Фарадж сказал: «Я не хочу союза с Национальным фронтом, потому что это — крайне левые». Как вы относитесь к таким высказываниям?

Марин Ле Пен: Все эти заявления абсолютно неискренни. Подобная аргументация — Национальный фронт — это крайне левые — была продумана и использована Союзом за народное движение (ныне партия Les Républicains. — RT), нашими политическими соперниками, которые пытались таким образом внести беспокойство в ряды правых. Национальный фронт объединяет всех избирателей, и именно это создаёт проблему для власти. Реальность такова, что выбирать сегодня нужно между национальным движением, которое считает, что нация — основополагающая структура благополучия народов, должного экономического развития, безопасности, сохранения идентичности, (и теми. — RT), кто подобен Союзу за народное движение и Социалистической партии, (у которых. — RT) постнациональное видение. Они считают, что нация — это отставший от жизни, устаревший концепт, границы должны быть стёрты, идентичность — это не важно и так далее. А также, что закон рынка должен руководить всей проводимой политикой. Вот каков настоящий выбор.

RT: То есть вы считаете, что этим объясняется тот факт, что рабочие больше не голосуют за крайне левых, предпочитая им крайне правых?

Марин Ле Пен: Рабочие больше не голосуют за крайне левых, потому что крайне левые стали вести и защищать политику, в частности, отказа от границ, массовой иммиграции, от которой страдает в первую очередь именно рабочий народ. Вот почему он отказался от крайне левых — потому что от них много шума, а реальность такова, что они — ярые сторонники иммиграции. А между тем я настаиваю на том, что иммиграция используется для снижения уровня зарплат. Кстати говоря, именно по этой причине Евросоюз хочет (принять. — RT) в течение грядущих лет десятки миллионов иммигрантов. Они окажутся на трудовом рынке Евросоюза, воздействуя на снижение уровня зарплат. Фактически они предали рабочий класс, который прекрасно это понял и отказался от подобного движения.

RT: В преддверии 2017 года каким образом вы собираетесь вести свою речь, чтобы она одновременно нравилась рабочим и могла принести вам большее количество голосов представителей среднего класса, более правого толка, у которых может быть соблазн проголосовать за вас, но которые всё ещё сомневаются, поскольку некоторые ваши предложения — в частности, касающиеся государственных служащих, выхода на пенсию в 60 лет, общественных расходов — их несколько раздражают? Это не мои слова, это слова Робера Менара. Каким образом вы планируете сделать так, чтобы довольными остались и те и другие, и, в более широком смысле, объединить ваших избирателей? Чтобы нравиться и избирателям среди рабочих, и в то же время переманить на свою сторону тех, кто ещё сомневается?

Марин Ле Пен: Мадам, я не пытаюсь стать главой мультинациональной корпорации…

RT: Но вы тем не менее кандидат на президентских выборах…

Марин Ле Пен: …и я не хочу управлять супермаркетом…

RT:… но вам тем не менее нужно объединить избирателей.

Марин Ле Пен: Я хочу стать главой государства! Я не смотрю на ситуацию с позиций коммерсантов, отрасли, коммунитаризма. Всё это мне кажется абсолютно искусственным. Я полагаю, что и у рабочих, и у людей, находящихся в благоприятной финансовой ситуации, интерес один и тот же: страна должна оставаться свободной, суверенной; демократия в стране должна работать; её границы должны быть защищены, международная политика — быть последовательной; безопасность внутри страны — обеспечена; национальная идентичность — защищена. И я не вижу в этом никакой непоследовательности.

Действительно интересный вопрос в вашем примере — это то, что касается выхода на пенсию в 60 лет. На сегодняшний день считается хорошим тоном считать, что единственный способ найти выход из нашей нынешней ситуации — это увеличить время работы: 62, 63, 65, 70, 75 — почему бы и нет, кстати говоря? Ведь всякий раз, когда мы берём какую-то цифру, то осознаём, что она недостаточно велика. Я говорю о том, что мы подходим к проблеме с неправильной стороны. Единственный способ решить проблему пенсий и спасти нашу пенсионную систему — это (экономический. — RT) рост. Ведь в стране, где живёт столько миллионов безработных, пенсионная система приговорена.

Так начнём же с создания условий для экономического роста. Начнём с создания рабочих мест — и у нас не будет проблем с пенсиями. Среди прочего я виню правительство в том, что они говорят, что нужно работать всё больше и больше времени. А известно ли вам, какое количество людей оказывается в положении безработных к моменту выхода на пенсию? Половина. Что будет сделано в действительности? Будет увеличено время безработицы. Таким образом, это не настоящие решения, это лёгкие решения. Я же ясно говорю французам: на данный момент мы оставляем законный возраст выхода на пенсию — 60 лет. Мы будем экономить средства в тех областях, где это возможно, а таких областей огромное количество: иммиграция, мошенничество, деньги, которые мы переводим обратно Евросоюзу. И если после того, как всё это будет сделано, мы осознаем, что должны обратиться к вам, французы, с просьбой пожертвовать некоторыми вещами, — мы сделаем это. Мы обратимся к вам, но вы поймёте причину. У вас не будет ощущения, которое есть сегодня, что все краны открыты, и всякий раз, когда надо предпринять какое-либо усилие, делать это приходится одним и тем же.

RT: Обратимся к международной политике. Как человек, избавивший Национальный фронт от демонического образа во Франции, каким образом вы представляете себе стратегию вашего развития за пределами страны?

Мы видели, что ваша поездка в Канаду прошла не очень гладко: у вас не было встреч с местными народными избранниками. В Великобритании даже некоторые сторонники выхода (Соединённого Королевства. — RT) из ЕС, которых вы поддерживаете, хотели запретить вам въезд на территорию страны, тогда как другие не желали сближения с вами. Ангела Меркель критиковала вашу партию…

Марин Ле Пен: Да, к счастью!

RT: Но каким образом вы планируете изменить ваши отношения с вашими потенциальными коллегами?

Марин Ле Пен: А я здесь для того, чтобы нравиться другим, или для того, чтобы защищать интересы Франции? Вот в чём на самом деле вопрос. Я была в Канаде. Я не хотела встретиться ни с одним из канадских политических руководителей. Я ездила туда с целью донести послание, касающееся иммиграции и той опасности, которую представляет собой проникновение на территорию любой страны беженцев, в чью среду, как нам известно, ИГ внедряет террористов. Я ездила туда сказать, что я думаю, что выбор в пользу коммунитаризма — это опустошительный выбор, который приведёт к конфликту в вашей стране. Жители Квебека, жители Канады меня услышали, поверьте мне. И это — единственное, что интересует меня. Остальное не имеет значения.

Вы говорите, что госпожа Меркель недовольна? Слава богу, я представляю систему, ровно противоположную той, которую она хочет навязать Евросоюзу. Таким образом, эта ситуация меня радует.

RT: Однако на вашем сайте вы предлагаете союз Парижа, Москвы и Берлина. Как вы видите эти отношения? Без Ангелы Меркель?..

Марин Ле Пен: Я прошу прощения, но страна — это не тот, кто ею правит. К сожалению, должна сказать вам, что желание иметь отношения с той или иной страной не означает согласия с правителем, который в настоящий момент занимает свою должность. Франция — это не Олланд, это Франция. Олланд — президент республики, возможно, через год он им уже не будет, а Франция останется.

Таким образом, отношения, разумеется, очень важны. Однако у нас много друзей — не думайте, что мы одиноки! У нас много друзей. 24 апреля в Австрии состоялся первый тур выборов, в результате которого наши союзники из австрийской Партии свободы (FPÖ) оказались на первом месте. Возможно, один из членов партии завтра станет президентом Австрии. Мы работаем с итальянской Лигой Севера, которая находится сейчас в стадии активного развития. В ряде стран у нас нет официальных отношений с партиями, но у нас (с ними. — RT) одинаковое видение ситуации. Говоря объективно, по абсолютному большинству основных положений проектов наша позиция совпадает с позицией Партии независимости Соединённого Королевства, что бы ни говорил господин Фарадж (лидер британской Партии независимости ранее выступал с критикой Ле Пен и Национального фронта. — RT).

RT: Да, именно об этом я хотела вам сказать — ведь он, как бы то ни было, хотел дистанцироваться от вас…

Марин Ле Пен: Всё это — явления политического свойства, всё это — поза, у них есть свои интересы, они боятся, что их демонизируют, и говорят себе, что, возможно, сейчас не подходящий момент для того, чтобы сблизиться с такой партией, как Национальный фронт, которая на международной арене — главная мишень для демонизации.

RT: И ваш проект долгосрочный, не сиюминутный…

Марин Ле Пен: Я же говорю о политике с большими странами: с Данией, Венгрией. Посмотрите, та политика, с которой выступают сегодня эти страны, намного ближе той, что предлагает Национальный фронт, чем той, что защищает Ангела Меркель. Вот что интересно. И я полагаю, что в Европе сейчас дует великий ветер перемен, в чём есть заслуга и Национального фронта.

RT: Могли бы вы вообразить создание большого альянса сторонников суверенности против Евросоюза, который охватывал бы (партии. — RT) от Левого фронта до Национального фронта, как предлагает Жак Сапир?

Марин Ле Пен: Проблема в том, что он хочет, чтобы Левый фронт был сторонником суверенности, а это не так.

RT: Но это предположение Жака Сапира. Я хотела бы знать, как вы реагируете на подобные предположения.

Марин Ле Пен: Жак Сапир пишет о том, о чём мы, Национальный фронт, пишем уже давно, а именно: разделение на правых и левых больше не имеет политического смысла.

Единственное, что имеет политический смысл, это (противостояние. — RT) тех, кто стремится к суверенитету и к демократии, и тех, кто хочет передать все вопросы суверенитета наднациональной невыборной организации, которая решает за вас. Это такая разновидность олигархии. Очевидно, Национальный фронт занимает позицию тех, кто стремится к суверенитету и демократии, а не тех, кто сегодня передал все рычаги политического управления и воздействия этой наднациональной структуре.

RT: Вы надеетесь на то, что Франция выйдет из ЕС, по примеру того, (что может произойти в. — RT) Великобритании. Считаете ли вы, что здесь присутствует риск, скажем так, получить наказание от Брюсселя, если в один прекрасный день такая мера будет принята?

Марин Ле Пен: Знаете, я думаю, что Евросоюз разрушается сам по себе. Причина проста: обе опоры, на которых он держится, — Шенген и евро — сейчас рушатся. Евро разваливается на мелкие части. И вот они тянут время, что стоит миллиардов, пытаясь удержать эту структуру, но Евросоюз подобен лучу света мёртвой звезды. Сейчас мы переживаем тяжёлые времена — сегодня они способны на всё что угодно, чтобы не дать развалиться этому зданию. Угроза наказать страны, которые не захотят принять мигрантов, обязав их выплатить €250 тыс. за каждого непринятого мигранта, явно об этом свидетельствует. Угрозы, шантаж, к которым сейчас систематически прибегает Евросоюз…

RT: Грубо говоря, это — остервенение бумажного тигра…

Марин Ле Пен: …это в первую очередь огромнейшее доказательство (его. — RT) слабости. Что будет делать Евросоюз? Применять санкции к Великобритании, если та проголосует за выход (из ЕС. — RT)? Он введёт против неё экономические санкции? Откажется от соглашений о свободной торговле?

Но в этот момент на голосовании в Европейском парламенте находятся соглашения о свободной торговле со всем миром, в том числе, кстати говоря, со странами, которые станут причиной огромнейших проблем для нашего аграрного сектора и индустрии. И мы бы отказались подписывать торговые соглашения со страной-соседом? Может, они это и сделают, но чем чаще они это делают, тем больше они показывают своё истинное лицо. В целом, может, и полезно пройти через это.

RT: Вы не видите тяжёлых последствий для Франции? Мы должны следовать британскому примеру?

Марин Ле Пен: Если Франция выйдет из Европейского союза, он перестанет существовать.

RT: Давайте поговорим о том, что касается США. Приближаются президентские выборы. Есть ли кандидат, который вам кажется более интересным для Франции?

Марин Ле Пен: Есть кандидат, который мне видится более опасным для Франции, — это Хиллари Клинтон. И это очевидно. Всё, что против Клинтон, — это хорошо.

RT: Но вы же критиковали Трампа тоже, то есть для вас он предпочтительнее Клинтон?

Марин Ле Пен: Я не американка, мне нет до этого дела.

RT: Тем не менее это окажет влияние на международную политику, Францию в том числе

Марин Ле Пен: Хиллари Клинтон — это худший вариант из всех существующих.

RT: Почему?

Марин Ле Пен: Потому что это женщина, которая сопровождала все решения американской политики, которые объективно повергли мир в хаос, и я думаю, что если её изберут, то она продолжит эту разрушительную политику, политику конфликтов, замыкания Европы в слепом «атлантизме». Я думаю, что это опасность для спокойствия мира.

RT: Перейдём к России. Считаете ли вы, что санкции по отношению к России важны? Или Франция должна от них отказаться?

Марин Ле Пен: С самого начала объявления этих санкций мы высказались против них самым жёстким образом. У нас были дебаты — не то что в Союзе за народное движение (старое название партии Николя Саркози, которая сейчас называется «Республиканцы». — RT), где есть те, кто за, и те, кто против, те, кто были за, а теперь против. У нас всегда была постоянная позиция. Мы считаем, что санкции — это очевидная глупость. Естественно, я могу только порадоваться, что голосование в Национальной ассамблее позволило выразить неприятие санкций сегодня. Наберётся ли Франсуа Олланд смелости пойти против требований ЕС — я боюсь, что нет. Но посмотрим.

RT: А в отношении Крыма… Думаете ли вы, что Франция когда-либо признает Крым неотъемлемой частью России?

Марин Ле Пен: Я ясно вижу такую возможность. Вполне вероятно, что Франция признает Крым российским, когда я стану президентом Франции.

RT: Вот именно, если бы вы были президентом Франции. Относительно международной политики: как бы вы справлялись с наследием после её операций, например, в Мали, в ЦАР, в Ливии? Какую политику вы бы вели в отношении этих стран?

Марин Ле Пен: Во-первых, нельзя всё смешивать. Потому что в отношении операции в Мали я была согласна с решением правительства. Всё остальное — бессмысленные движения, целью которых…

RT: В ЦАР, например?

Марин Ле Пен: Я говорю прежде всего о Сирии. Целью был пиар.

RT: Что бы вы сделали по поводу сирийского досье?

Марин Ле Пен: Я думаю, что надо ускорить дипломатический процесс с целью найти способ разрешения кризиса с Башаром Асадом. В этом я категорически не согласна с Франсуа Олландом, у которого просто нет чётко выраженной точки зрения в этом вопросе. В последнем его телевизионном интервью совершенно ничего не понятно: кому мы помогаем, я думаю, он сам не понял. И сейчас надо принять решение, сесть за стол переговоров с Россией, которая взяла инициативу в свои руки. И я этому рада, потому что никто больше этого не сделал, и одновременно сожалею, потому что Франция должна была это сделать.

Возможно найти решение. На тему Ливии тоже надо подумать.

Я считаю, что надо любой ценой опираться на Египет, потому что это единственная страна, которая способна запустить процесс стабилизации. Но на данный момент мы всё ещё в ситуации, когда выбор не сделан, и всё потерянное время — это время, в течение которого мы рискуем, что исламские фундаменталисты, против которых, по идее, мы должны бороться, станут сильнее.

RT: Какова ваша позиция по поводу нашего сотрудничества с монархиями Персидского залива? С Катаром? Саудовской Аравией?

Марин Ле Пен: Я нахожу это совершенно непоследовательным.

RT: Вас настораживает этот альянс?

Марин Ле Пен: Да, он меня настораживает, потому что по этому поводу не было необходимых разъяснений.

RT: Тем не менее он приносит деньги Франции.

Марин Ле Пен: Да, хорошо.

RT: А что бы вы сделали, если бы были президентом? Вы бы прекратили отношения? Были бы более прагматичной?

Марин Ле Пен: Вопрос не в этом, а в том, чтобы эти отношения отвечали некоторым требованиям, среди которых — полный отказ от финансирования исламских фундаменталистов. Во всяком случае, такое требования я бы выдвинула в отношении Саудовской Аравии, а в отношении Катара я за прекращение дипломатических отношений — со страной, у которой, мягко говоря, двойственное отношение к исламскому фундаментализму.

RT: Я хотела бы вернуться к президентским выборам во Франции 2017 года. Кто, на ваш взгляд, будет олицетворять две главные партии — левую и правую? Кого вы видите в качестве противника?

Марин Ле Пен: Моего противника?

RT: Кто, по вашему мнению, будет олицетворять левых и правых?

Марин Ле Пен: Больше не существует ни правых, ни левых.

RT: А для избирателей?

Марин Ле Пен: Сегодня очевидно, что Эммануэль Макрон мечтает только об одной вещи: стать премьер-министром у Алена Жюппе. Именно поэтому он всё время в действии…

RT: Вы себя видите в поединке с Жюппе?

Марин Ле Пен: Всё зависит от того, кто будет кандидатом от правых.

RT: И Саркози, и Олланд — вы думаете, у них хватит духа баллотироваться?

Марин Ле Пен: Я думаю, что Олланд будет кандидатом, да, точно. Я думаю, что Николя Саркози тоже мечтает им быть. Вопрос в том, будет ли он единственным кандидатом от Союза за народное движение (старое название партии. — RT). В этом заключается главный вопрос. На самом деле единственная возможность, на мой взгляд, у Франсуа Олланда попасть во второй тур — это если Ален Жюппе и Николя Саркози оба будут баллотироваться. Это вполне возможно, учитывая ненависть, которую испытывают друг к другу эти два персонажа.

RT: Если вы станете президентом, кто будет в вашем правительстве? Кого вы назначите, например, на пост министра иностранных дел? На пост министра экономики? Образования? Вы уже подумали над этим?

Марин Ле Пен: Да, я думала над этим. Но это ещё будет зависеть от того, что произойдёт на парламентских выборах. Поэтому я пока не могу вам ответить. Но волноваться не стоит, вокруг меня очень опытные люди, которые компетентны, причём намного более компетентны, чем те, кто нами управляет уже много лет.

RT: Если бы вы были у власти, вы бы отменили закон Тобира об однополых браках?

Марин Ле Пен: Да, и я это говорила. Меня можно упрекать во многих вещах, быть со мной несогласным, но нельзя меня упрекнуть в отсутствии постоянства. Я очень постоянна. Я всегда говорила, что отменю этот закон и что я его заменю на улучшение ПАКСа (форма гражданского союза). Это выбор, который мы сделали в Национальном фронте и который будем защищать.

RT: Последний вопрос. 91% французов думают, что вас не могут выбрать президентом, потому что основные партии объединятся против. Какова ваша стратегия, чтобы изменить их мнение в ближайшие месяцы?

Марин Ле Пен: Мне не нужно их убеждать в том, что это возможно, это они должны убедить себя в том, что это возможно, потому что это они решают. Я думаю, для французов нет ничего невозможного. И нужно, чтобы французы отдавали себе отчёт в том, что власть — это они. Чтобы они поняли, что именно у них ключи, и если они мобилизуются и захотят, то добьются изменений.

RT: Спасибо, Марин Ле Пен!