Практически все экономисты — и те, кто во всем поддерживает власть, и те, кто выставляет себя оппозиционером, — сегодня сходятся в одном: государство не в состоянии обеспечить «нормальное» пенсионное обеспечение. Число граждан старшего возраста растет, экономика сталкивается со все большими трудностями, и поэтому повышению пенсионного возраста «нет альтернативы». На мой взгляд, это по сути преступные утверждения, призванные оправдать бездарное управление экономикой со стороны правящей элиты и в очередной раз заставить население расплачиваться за ошибки власти; более того, предлагаемое решение не способно в перспективе справиться ни с одной из экономических проблем, стоящих перед страной.

Преступность определяется прежде всего тем, что власти лгут народу, говоря о том, что повышение пенсионного возраста обусловлено ростом продолжительности жизни и «старением населения». Сегодня ожидаемая «при рождении» продолжительность жизни в России составляет, согласно Росстату, 71,4 года — но это умозрительная прогнозная цифра, возникающая через ряд экстраполяций. Даже если принять ее за верную, остаются два вопроса: с одной стороны, почему невыносимо сложно платить пенсию в среднем 14 лет (71,4 — 57,5; последняя цифра получается как медиана между 55 и 60 годами, в которые выходят на пенсию), если в Германии намного большую пенсию платят в среднем почти 19 лет (81,2 — 62,5; средняя от 60 и 65); и, с другой стороны, почему в Советском Союзе, которым у нас сейчас столь принято восхищаться, нынешние сроки выхода на пенсию были установлены, когда реальная средняя продолжительность жизни составила 70,5 года? Мы действительно хотим оставить нашим старикам пожить на пенсии пять-шесть лет, аргументируя это тем, что люди в России стали (если не врет статистика, в чем есть сомнения) жить на один год дольше? Сами приведенные цифры указывают только на одно: власть и приближенные к ней олигархи в современной России воруют слишком много, и если что-то и нужно менять в системе, то прежде всего не возраст выхода россиян на пенсию, а методы распределения общественного богатства.

Однако, как говорил Талейран, «ошибка — это больше, чем преступление», и к рассматриваемой теме его слова применимы вполне. Рассмотрим три основные ошибки, которые кроются в рассуждениях большинства обсуждающих тему «специалистов».

Во-первых, повышение пенсионного возраста аргументируется потребностями экономики в большем количестве рабочей силы. Я не вполне понимаю, откуда эта потребность возникает и как можно говорить о нехватке рабочих рук, если в России сосредоточены самые перенасыщенные персоналом компании в мире? Так, например, Канадские железные дороги обходятся 69 тыс. занятых против 1,05 млн (!) работающих в РЖД (а эксплуатируют при этом всего лишь на треть меньшую по протяженности сеть стальных магистралей), а ExxonMobil — 75 тыс. человек против 261 тыс. «Газпрома» (хотя по выручке американская компания опережает российскую в 4 раза). Нам нужны еще работники? На мой взгляд, такой потребности нет и не предвидится. Вероятно, в Кремле очень хотят, чтобы россиян было больше — тогда удалось бы создать армию, сопоставимую по численности с китайской, — однако с экономической точки зрения никакого показателя «естественной нормы населенности» страны не существует. Проблема в нашем случае состоит в том, что труд должен использоваться эффективно — и как раз повышение пенсионного возраста выступает самым иррациональным ответом на существующие вызовы: чем больше на рынке работников, тем ниже мотивация к технологическим нововведениям и к росту производительности. Повышение пенсионного возраста — гарантия того, что России не потребуются модернизации; ни технологическая, коль скоро рабочих рук будет в избытке; ни финансовая, так как деньги пенсионных фондов удобно будет размещать даже в инструменты с отрицательной доходностью; ни управленческая, так как любую проблему можно переложить на граждан. Повышение пенсионного возраста — средство не повысить эффективность российской экономики, а замаскировать полное отсутствие таковой.

Во-вторых, говорится о том, что финансовая система сталкивается со значительным дефицитом Пенсионного фонда. Это также вызывает определенные сомнения. Если посмотреть на пенсионные системы в разных странах мира, окажется, что доля доходов работника, направляемая на обеспечение в старости, составляет от 15,3% в США до 18,5–19,0% в Швеции и Германии (сюда входят и базовая, и обязательная накопительная части). Притом что продолжительность жизни на пенсии в западных странах выше, чем в России, на 30–60%, а коэффициент замещения превышает российский в 1,5–2 раза, пенсионные системы сводят концы с концами, а у нас — нет, и это при том, что пенсионные отчисления составляют намного бóльшую часть зарплаты — 22%. Сегодня официальная статистика сообщает, что коэффициент замещения в России составляет 37%; если перевести это на понятный язык, окажется, что для обеспечения подобной пенсии 35,5 млн пенсионеров 22% от своего заработка должны отчислять 60 млн работающих (37:26х35,5). Однако занятых в стране в 2015 году насчитывалось 72 млн. человек — и Пенсионный фонд все равно оказывался в дефиците. По сути, простое распределение между ныне живущими пенсионерами выплачиваемых работниками денежных средств должно обеспечивать как минимум 45%-ный коэффициент замещения без всякого дополнительного инвестирования. Почему же дыра продолжает расти, сколько средств в нее уходит и где они в конечном счете оседают? Чтобы не отвечать на все эти вопросы, нужно, понятное дело, повысить пенсионный возраст как можно скорее.

В-третьих, власти ошибаются, когда говорят о том, что граждане выходят на пенсию в 55 и 60 лет — формально это так, но на деле заслуженному отдыху предаются очень немногие. Согласно статистике, среднестатистический пенсионер продолжает работать 4,5–5 лет после достижения пенсионного возраста (на 1 января 2016 года в России насчитывалось 35,5 млн человек, получавших пенсии по старости, но при этом 14,2 млн человек, оформивших пенсию по старости, продолжали работать). Это означает, что пенсионный возраст de facto давно повысился. Журнал «Профиль» приводит данные о том, что с 2001 года число официальных пенсионеров выросло на 4,3 млн человек, а количество работающих пенсионеров — на 9,2 млн; общее число занятых среди пенсионеров достигло 36%. Это, замечу, делает ситуацию еще более странной, так как работающие пенсионеры (с заработков которых в той же пропорции, что и с прочих, платятся взносы) фактически финансируют сами себя как минимум наполовину (если принять их среднюю зарплату в 25–27 тыс. руб., а пенсию по старости — в 12,8 тыс.). Все это говорится для того, чтобы показать: ситуация со «старением населения» не такая уж и очевидная, на самом деле на одного «полного», т. е. неработающего, пенсионера в России приходится почти 3,8 работающих гражданина, тогда как в Японии, например, всего 2,4. Ситуация, повторю, ни по каким параметрам не выглядит критической.

Какими могли бы быть рекомендации для тех, кто заинтересован в реальной реформе пенсионной системы России, а не просто в избавлении президента и правящей элиты от порождаемой стариками «головной боли»? Я бы остановился на трех моментах.

Прежде всего нужно разобраться с работающими пенсионерами. Это важно потому, что основой реформы должно стать не формальное — и обязательное для всех — повышение пенсионного возраста, а превращение выхода на пенсию в дело добровольное и договорное. Основной принцип состоял бы в том, что при приближении к пенсионному «порогу» (такому же, как и сейчас) граждане делали бы выбор: либо оформляли пенсию и отказывались от работы, либо продолжали бы работать, но при этом в первые 3 года вообще не получали бы пенсии, а в следующие три — только половину суммы. Если человек продолжал работать и через 6 и более лет с момента формального наступления пенсионного возраста, он получал бы и пенсию, и зарплату. При этом работодатели не платили бы с доходов таких граждан страховые платежи, что обеспечило бы заинтересованность в трудоустройстве пенсионеров и дало бы возможность даже повысить их доход на 10–12% (чтобы дополнительная выгода распределилась между работником и предпринимателем). Этот момент я считаю принципиальным — вопрос о предпочтительном возрасте выхода на пенсию становится частным для каждого конкретного человека, переставая быть элементом давления государственной бюрократической модели на общество. При этом расходы Пенсионного фонда снижаются на 15–23%. Дефицит устраняется.

Вторым элементом реформы могло бы стать возвращение к сугубо солидарной модели пенсий. Играть в «накопления» с российским государством также увлекательно, как в «русскую рулетку» с полностью заряженным барабаном. Поэтому правильнее было бы немедленно направлять все собранные пенсионные платежи на выплаты нынешним пенсионерам, «закрывая» дыры в балансе из Фонда национального благосостояния. Система начисления пенсий должна быть максимально прозрачной, возможности нецелевого использования пенсионных средств должны попросту отсутствовать, масса «управляющих компаний» (за исключением тех, кому граждане доверяют средства в сугубо индивидуальном порядке) должна прекратить свое существование. Пенсионная система, «списанная» с существующих в развитых странах, слишком сложна и современна для такого отсталого петрогосударства, которым является нынешняя Россия.

Третьим моментом могла бы стать реформа Фонда национального благосостояния, который должен действовать как классическая инвестиционная компания, размещающая средства прежде всего в первоклассные иностранные активы. Последнее принципиально важно по двум причинам: с одной стороны, мы видим, что в долгосрочной перспективе (например, на горизонте последних 20 лет) основные мировые валюты подорожали к рублю в 11–12 раз — значит, любое вложение в долларах или евро приносило бы 14–16% годовых, которые ни один пенсионный фонд в России не обеспечивает; с другой стороны, сама суть резервного фонда требует прежде всего избегать риска, связанного с действиями власти, — а инвестирование в крупные проекты в России никогда не может быть свободно от такового.

Поэтому, нравится это кому-то или нет, пенсионные накопления (если они будут предусмотрены в новой пенсионной системе) не должны размещаться в Российской Федерации. Если мы снова услышим на это, что нельзя подвергать пенсионеров политическим рискам, стоит спросить таких критиков, сколько раз в последние полвека у российских граждан воровали деньги чужие правительства и сколько раз — их собственное.

Я убежден: сегодня работающие россияне платят достаточно, чтобы обеспечивать нынешних пенсионеров — причем лучше, чем это происходит на самом деле; повышение пенсионного возраста — решение безнравственное и экономически ошибочное; и, наконец, наши проблемы лежат в области эффективности — и только в ней. Но в той же мере я убежден и в том, что залогом благосостояния российской правящей элиты выступает неэффективность экономики и забитость населения, а значит, повышению пенсионного возраста действительно нет альтернативы.