Комментарии участников:
источник: pbs.twimg.comГосдума окончательно приняла «антитеррористический пакет» законов Яровой и Озерова
Депутаты Госдумы в пятницу в заключительном чтении приняли антитеррористические поправки в законодательство РФ, вызвавшие широкий общественный резонанс.
Таким образом, Госдума разрешила наказывать за терроризм пожизненным лишением свободы, обязала операторов связи, мессенджеры и соцсети хранить разговоры и переписку пользователей. Также возраст наступления уголовной ответственности за международный терроризм снижен до 14 лет.
При этом накануне были исключены поправки о лишении гражданства.
Авторы законопроектов — депутат Ирина Яровая и сенатор Виктор Озеров.
Однажды Владимир Владимирович™ Путин сидел в своем кремлевском кабинете. За столом перед Владимиром Владимировичем™ сидели: генеральный директор российского международного информационного агентства «Россия сегодня» Дмитрий Константинович Киселев, депутат Государственной Думы Елена Борисовна Мизулина, творческий директор компании «Евросеть» Иван Иванович Охлобыстин, Председатель Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества, протоиерей Всеволод Анатольевич Чаплин, протодиакон Андрей Вячеславович Кураев, а также директор Федеральной службы охраны, генерал армии Евгений Алексеевич Муров.
— Брателлос, — обратился Владимир Владимирович™ к присутствующим, — Давайте подведем промежуточные итоги. Дмитрий Константинович, что там у вас?
— Вхожу, так сказать, в роль, — отвечал генеральный директор, — Контингентик там, конечно, подозрительный. Вроде фронда фрондой, а как опрос провели — кто, мол, останется — так все и остаются. В общем, надо повнимательнее к ним присмотреться.
— Понятно, — Владимир Владимирович™ что-то пометил в своем президентском блокноте, — Ты им сразу только там про сжигание сердец не говори. Притупи внимание, так сказать.
— Ну разумеется, — улыбнулся Дмитрий Константинович, — Притуплять внимание — наша профессия.
— Елена Борисовна, — обратился Владимир Владимирович™ к Елене Борисовне, — Что-то вы давно ничего не запрещали.
— Владимир Владимирович™, — слегка покраснела депутат, — Да мы уже, если честно, и не знаем, что запрещать! И так стыдно ведь, так ведь стыдно! Ну, про всё вот это вот говорить… тьфу, стыдобища…
— Молодежь-то вас вот-вот обгонять будет, — улыбнулся Владимир Владимирович™, — Говорят, депутат Дегтярев там что-то готовит… генерал, занесите, кстати, в список его.
— Есть, — отвечал директор Федеральной службы охраны, что-то записывая.
— Елена Борисовна, — мягко сказал Владимир Владимирович™, — Вы, пожалуйста, не переживайте. Если вам так трудно — то давайте мы вас на кого-нибудь сменим…
— Нет! — решительно сказала Елена Борисовна, вытирая слезу, — Это мое святое дело. Мы с этим закончим. Я выдержу.
— Хорошо, — кивнул Владимир Владимирович™, — Отец Андрей, у вас самая трудная миссия.
— Церковь очистить, — кивнул протодиакон, — Это довольно болезненно. Учитывая, что церковь — весьма консервативная организация.
Протоиерей Чаплин вздохнул.
— Однако, кое-что у меня получается, — продолжал протодиакон, — Какая-то ответная волна поднимается, и там есть, что пожинать.
Генерал Муров кивнул, продолжая записывать.
— Иван Иванович, а что там у вас? — Владимир Владимирович™ повернулся к творческому директору «Евросети».
— У меня хорошо пошло, — ухмыльнулся Иван Иванович, — Вот и отец Всеволод поддержал.
— Референдум по-поводу статьи о мужеложестве, — присоединился протоиерей, — Это отличнейший тест! Так мы их всех на чистую воду выведем!!!
— Брателлос, — строго посмотрел на собравшихся Владимир Владимирович™, — Всех — это как-то слишком уже. Не надо возводить всё в абсолют. Мы с вами разумные люди, и наша задача — не допустить развала страны.
Владимир Владимирович™ поднялся с места и заходил по кабинету.
— Вы помните, как я в первый раз собрал вас, — говорил Владимир Владимирович™, — И объяснил нашу задачу.
Присутствующие сосредоточенно смотрели перед собой. Генерал Муров писал.
— Мы — последняя надежда России, — продолжал Владимир Владимирович™, — Единственная ее последняя надежда.
Владимир Владимирович™ остановился и внимательно оглядел собравшихся за столом.
Собравшиеся молчали. Генерал Муров писал.
— Единственная и последняя надежда, — медленно повторил Владимир Владимирович™, — Надежда на то, что мы оставим эту страну своим потомкам свободной.
Собравшиеся вздрогнули одновременно. Генерал Муров не вздрогнул.
— Свободной и демократичной! — снова заходил Владимир Владимирович™, — Без всех этих тоталитарных замашек! Сталин — он не в земле около Мавзолея. И похорони мы его, как многие просят — ничего не изменится! Сталин — он в головах! Вот откуда мы должны его вычистить! Каленым железом!!!
Владимир Владимирович™ подошел к окну и взглянул в московскую январскую сырость.
— Многое мы уже сделали, — говорил Владимир Владимирович™, — Ноль промилле отменили. Ходорковского выпустили. Амнистию объявили. Но этого мало!
Владимир Владимирович™ повернулся к собравшимся.
— Вы не одни, — сказал он и, не давая собравшимся опомнится, продолжал, — Таких групп много. Болотное дело. Пусси райот. Все с нами. Но вам я доверил наиболее сложную и тонкую тему.
Собравшиеся выдохнули. Генерал Муров записывал.
— Вы все — старые демократы, — говорил Владимир Владимирович™, ходя вокруг стола, — Елена Борисовна в «Яблоке» начинала. Дмитрий Константинович, вы во время путча прямые эфиры вели. Отец Всеволод — молодая, прогрессивная церковная фракция. Охлобыстин, Кураев — ну, эти вообще… Именно вам я поручил самый трудный, на мой взгляд, фронт.
Владимир Владимирович™ подошел к своему президентскому столу и стал перебирать стоящие на нем малахитовые предметы.
— Проханов у нас отвечает за антисемитизм, — перечислял Владимир Владимирович™, — Пусси Райот — за религиозную нетерпимость. Болотные — за политическое многообразие. Вы — за самое сложное.
Владимир Владимирович™ снова оглядел собравшихся.
— За гомофобию, — сказал Владимир Владимирович™, садясь в свое президентское кресло.
— Никому кроме вас я не могу поручить это дело, — говорил Владимир Владимирович™, — Никто бы не справился. Вы должны были делать яркие, провокационные гомофобные заявления. И вы делали их, и на них отзывались самые дремучие слои нашего общества. Те, с кем вместе нам никогда не построить свободы.
— Кстати, — прервал свое молчание директор Федеральной Службы Охраны, — Мы практически разработали систему мониторинга всех этих…
— Вот видите, — Владимир Владимирович™ кивнул в сторону генерала, — Спецслужбы записывают! С помощью Пусси Райот мы выявили всех религиозных фанатиков. С помощью ребят с Болотной и Лимонова мы сейчас выявляем всех, кто против свободных собраний. А вы должны поднять на поверхность то, что в самом нутре. Затаенную, спрятанную, подсознательную гомофобию! С гомофобией нам с вами в свободу нельзя.
— Брателло, — решился прервать Владимира Владимировича™ Дмитрий Константинович, — Да мы это помним. Мы делаем гомофобные заявления, гомофобы на них реагируют, проявляются, ФСО их записывает…
— Да, но не референдумы же! — воскликнул Владимир Владимирович™, — Референдумы по таким вопросам нельзя! Мы же с вами так вообще без народа останемся!
— Вот я и хотел уточнить, — снова рискнул Дмитрий Константинович, — Насчет не останемся. Вот Пусси Райот выявили религиозных фанатиков. Болотные выявят тоталитаристов. Проханов — антисемитов. Мы выявим гомофобов. А дальше-то что? Куда мы их денем-то всех, чтобы освободиться?
— Как это — куда? — недоуменно спросил Владимир Владимирович™, — В печь.
Собравшиеся побледнели, и генерал Муров тоже.
Иван Иванович улыбался.
— Брателлос, — обратился Владимир Владимирович™ к присутствующим, — Давайте подведем промежуточные итоги. Дмитрий Константинович, что там у вас?
— Вхожу, так сказать, в роль, — отвечал генеральный директор, — Контингентик там, конечно, подозрительный. Вроде фронда фрондой, а как опрос провели — кто, мол, останется — так все и остаются. В общем, надо повнимательнее к ним присмотреться.
— Понятно, — Владимир Владимирович™ что-то пометил в своем президентском блокноте, — Ты им сразу только там про сжигание сердец не говори. Притупи внимание, так сказать.
— Ну разумеется, — улыбнулся Дмитрий Константинович, — Притуплять внимание — наша профессия.
— Елена Борисовна, — обратился Владимир Владимирович™ к Елене Борисовне, — Что-то вы давно ничего не запрещали.
— Владимир Владимирович™, — слегка покраснела депутат, — Да мы уже, если честно, и не знаем, что запрещать! И так стыдно ведь, так ведь стыдно! Ну, про всё вот это вот говорить… тьфу, стыдобища…
— Молодежь-то вас вот-вот обгонять будет, — улыбнулся Владимир Владимирович™, — Говорят, депутат Дегтярев там что-то готовит… генерал, занесите, кстати, в список его.
— Есть, — отвечал директор Федеральной службы охраны, что-то записывая.
— Елена Борисовна, — мягко сказал Владимир Владимирович™, — Вы, пожалуйста, не переживайте. Если вам так трудно — то давайте мы вас на кого-нибудь сменим…
— Нет! — решительно сказала Елена Борисовна, вытирая слезу, — Это мое святое дело. Мы с этим закончим. Я выдержу.
— Хорошо, — кивнул Владимир Владимирович™, — Отец Андрей, у вас самая трудная миссия.
— Церковь очистить, — кивнул протодиакон, — Это довольно болезненно. Учитывая, что церковь — весьма консервативная организация.
Протоиерей Чаплин вздохнул.
— Однако, кое-что у меня получается, — продолжал протодиакон, — Какая-то ответная волна поднимается, и там есть, что пожинать.
Генерал Муров кивнул, продолжая записывать.
— Иван Иванович, а что там у вас? — Владимир Владимирович™ повернулся к творческому директору «Евросети».
— У меня хорошо пошло, — ухмыльнулся Иван Иванович, — Вот и отец Всеволод поддержал.
— Референдум по-поводу статьи о мужеложестве, — присоединился протоиерей, — Это отличнейший тест! Так мы их всех на чистую воду выведем!!!
— Брателлос, — строго посмотрел на собравшихся Владимир Владимирович™, — Всех — это как-то слишком уже. Не надо возводить всё в абсолют. Мы с вами разумные люди, и наша задача — не допустить развала страны.
Владимир Владимирович™ поднялся с места и заходил по кабинету.
— Вы помните, как я в первый раз собрал вас, — говорил Владимир Владимирович™, — И объяснил нашу задачу.
Присутствующие сосредоточенно смотрели перед собой. Генерал Муров писал.
— Мы — последняя надежда России, — продолжал Владимир Владимирович™, — Единственная ее последняя надежда.
Владимир Владимирович™ остановился и внимательно оглядел собравшихся за столом.
Собравшиеся молчали. Генерал Муров писал.
— Единственная и последняя надежда, — медленно повторил Владимир Владимирович™, — Надежда на то, что мы оставим эту страну своим потомкам свободной.
Собравшиеся вздрогнули одновременно. Генерал Муров не вздрогнул.
— Свободной и демократичной! — снова заходил Владимир Владимирович™, — Без всех этих тоталитарных замашек! Сталин — он не в земле около Мавзолея. И похорони мы его, как многие просят — ничего не изменится! Сталин — он в головах! Вот откуда мы должны его вычистить! Каленым железом!!!
Владимир Владимирович™ подошел к окну и взглянул в московскую январскую сырость.
— Многое мы уже сделали, — говорил Владимир Владимирович™, — Ноль промилле отменили. Ходорковского выпустили. Амнистию объявили. Но этого мало!
Владимир Владимирович™ повернулся к собравшимся.
— Вы не одни, — сказал он и, не давая собравшимся опомнится, продолжал, — Таких групп много. Болотное дело. Пусси райот. Все с нами. Но вам я доверил наиболее сложную и тонкую тему.
Собравшиеся выдохнули. Генерал Муров записывал.
— Вы все — старые демократы, — говорил Владимир Владимирович™, ходя вокруг стола, — Елена Борисовна в «Яблоке» начинала. Дмитрий Константинович, вы во время путча прямые эфиры вели. Отец Всеволод — молодая, прогрессивная церковная фракция. Охлобыстин, Кураев — ну, эти вообще… Именно вам я поручил самый трудный, на мой взгляд, фронт.
Владимир Владимирович™ подошел к своему президентскому столу и стал перебирать стоящие на нем малахитовые предметы.
— Проханов у нас отвечает за антисемитизм, — перечислял Владимир Владимирович™, — Пусси Райот — за религиозную нетерпимость. Болотные — за политическое многообразие. Вы — за самое сложное.
Владимир Владимирович™ снова оглядел собравшихся.
— За гомофобию, — сказал Владимир Владимирович™, садясь в свое президентское кресло.
— Никому кроме вас я не могу поручить это дело, — говорил Владимир Владимирович™, — Никто бы не справился. Вы должны были делать яркие, провокационные гомофобные заявления. И вы делали их, и на них отзывались самые дремучие слои нашего общества. Те, с кем вместе нам никогда не построить свободы.
— Кстати, — прервал свое молчание директор Федеральной Службы Охраны, — Мы практически разработали систему мониторинга всех этих…
— Вот видите, — Владимир Владимирович™ кивнул в сторону генерала, — Спецслужбы записывают! С помощью Пусси Райот мы выявили всех религиозных фанатиков. С помощью ребят с Болотной и Лимонова мы сейчас выявляем всех, кто против свободных собраний. А вы должны поднять на поверхность то, что в самом нутре. Затаенную, спрятанную, подсознательную гомофобию! С гомофобией нам с вами в свободу нельзя.
— Брателло, — решился прервать Владимира Владимировича™ Дмитрий Константинович, — Да мы это помним. Мы делаем гомофобные заявления, гомофобы на них реагируют, проявляются, ФСО их записывает…
— Да, но не референдумы же! — воскликнул Владимир Владимирович™, — Референдумы по таким вопросам нельзя! Мы же с вами так вообще без народа останемся!
— Вот я и хотел уточнить, — снова рискнул Дмитрий Константинович, — Насчет не останемся. Вот Пусси Райот выявили религиозных фанатиков. Болотные выявят тоталитаристов. Проханов — антисемитов. Мы выявим гомофобов. А дальше-то что? Куда мы их денем-то всех, чтобы освободиться?
— Как это — куда? — недоуменно спросил Владимир Владимирович™, — В печь.
Собравшиеся побледнели, и генерал Муров тоже.
Иван Иванович улыбался.