["Лёгким движением руки брюки превращаются..."] Европейский союз превращается в кашу. Политическая организация НАТО будет играть роль главной европейской скрепы

отметили
22
человека
в архиве
["Лёгким движением руки брюки превращаются..."] Европейский союз превращается в кашу. Политическая организация НАТО будет играть роль главной европейской скрепы
В беседе с главным редактором издания Ukraina.ru Искандером Хисамовым председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Федор Лукьянов рассказал о причинах провала европейского объединительного проекта.

Brexit показал две вещи, которые обескуражили всех в Европе. Первая — институциональная дисфункция. Когда случилось нечто, выходящее за рамки стандартного алгоритма, выяснилось, что никто не готов к такому, плана «Б» нет. Хотя институты вроде бы мощные.

Второе — степень отрыва всего европейского истеблишмента — не только британского — от собственных избирателей, от народных масс. Это проявлялось и раньше по разным поводам, но теперь просто взорвалось. Усилия британской и европейской элиты оказались напрасным. Большинство, по сути, сказало: «Мы вам не верим».

Демократическое волеизъявление сработало против супердемократических, как считается, институтов. И теперь непонятно, как с этим быть.

— И во что все это может вылиться?

— В принципе, у Европы есть шанс стать сильнее. Великобритания всегда — при любых премьер-министрах, партиях и обстоятельствах, — была тормозом для реализации изначальной европейской идеи движения к федерации. Британцы относились к Европе двойственно, как бы одновременно извне и изнутри. Президент Франции Шарль де Голль, тоже, надо сказать, совсем не приверженец федерализации, но сторонник континентального единства, в свое время дважды накладывал вето на начало переговоров о вступлении Великобритании. Потому что был уверен: это другое, не та Европа, которую олицетворяют немцы и французы.

Так что с выходом Великобритании теоретически появляется возможность создания более гомогенной, целеустремленной единой Европы, реформы Евросоюза, заключения нового основополагающего договора.

Однако, судя по всему, будет совсем другое. Пересматривать основополагающие документы никто не собирается. Да и вообще разговоры о необходимости реформ уходят в песок. Подштопать возникшие прорехи и попытаться жить, как раньше. Это то, чем ЕС занимается примерно десять лет — с момента провала европейской конституции.

— Значит, Евросоюз обречен? Если они так ничего и не поняли? Знаменитая европейская бюрократическая система себя воспроизводит и успешно отвергает все попытки реформ. И англичане это поняли…

— Ну, что поняли британцы — это отдельный вопрос. Обе стороны кампании оперировали штампами, которые в значительной степени не имели отношения к реальности. Сейчас хорошим тоном считается валить все на брюссельскую бюрократию. На самом деле она есть продукт воли крупных стран.

Степень влияния Германии в Евросоюзе существенно выше, чем когда бы то ни было, и все зависит от Берлина и его отношений с другими крупными игроками. Для серьезных изменений им не хватает ни воли, ни желания, ни интеллектуальных возможностей.

Во всяком случае, пока. Ну и, конечно общий настрой — страны хотят больше власти себе и меньше Брюсселю. Но это, по сути, разворот проекта назад, непонятно к какой модели.

— Но есть же и решительные люди. Вот сразу после британского референдума собрались министры шести стран-основательниц Евросоюза и обнародовали очень бойкий план: создать полноценную федерацию с общей армией и всеми прочими признаками единого государства. Многие наблюдатели расценили это как попытку создания «четвертого рейха».

— Ну, «четвертый рейх» — это лирика, точнее пропаганда. Речь не о том. В теории — это правильный посыл. Попытка реанимировать изначальное направление развития. Но на практике — настроения в Европе противоположные. И еще надо понимать, что в Германии уже идет подготовка к парламентским выборам. Социал-демократам и Вальтеру Штайнмайеру персонально надо себя максимально четко профилировать. Обозначить отличия от Ангелы Меркель. Этим объясняется его попытка провозгласить новую эру европейской федерализации.

— Так это отражение внутригерманских противоречий?

— Отчасти. Если Евросоюз хочет развиваться, он должен сделать волевое усилие и перейти в другое качество. Должен был бы. Но современного и укорененного в новой реальности видения будущего нет. То, что предлагает глава германского МИДа и его коллеги — заявка на дальнейшее сокращение суверенитета стран. Между тем, настроения в Европе, как я сказал, обратные.

— Так значит, придется, наоборот, больше прав раздавать странам-членам…

— Как вариант. Но я думаю, что Евросоюз постарается ничего не менять. Оставить как есть. Это слабая тактика.

Проблемы не решаются. Каждый следующий кризис острее и глубже, чем предыдущий. Но политиков уровня Коля и Миттерана нет, не говоря уже о Черчилле, Де Голле или Аденауэре.

Как нет и такого политического гения, как автор самой схемы интеграции Жана Моннэ. Впрочем, и объективно ситуация очень сложная. Попытка одновременного расширения и углубления интеграции породили крайне сложную систему управления. Сложную, но неэффективную. И внутренний баланс нарушился.

— А не начало ли это конца глобализации? Как видим, у больших наднациональных структур возникают проблемы управления, они не способны решать задачи и отвечать на вызовы. У национальных государств возникает соблазн забирать обратно все в свои руки.

— Да, это везде есть, но особенно заметно в Европе, потому что там глобализация достигла очень многого, вплоть до фактического отказа от суверенных прав. Но речь идет не о конце глобализации, а о переходе ее в новое качество.

Мир становится более фрагментированным, гораздо менее целостным, но по-прежнему взаимозависимым. Это никуда не денется. Экономически все переплетены: здесь аукнулось — там откликнулось. Глобализация останется, но модель управления из единого центра, которая была и на европейском, и на мировом уровне, не сработала.

Думаю, глобализация будет принимать блоковый характер. Сформируются блоки, которые внутри себя устроены по-разному, но между собой они все равно будут тесно взаимосвязаны. Они конкурируют, но в условиях взаимозависимости. Выиграют те, кто обеспечит себе оптимальный баланс между протекционизмом и открытостью. Правда, никто не знает, где он.

— Хорошо ли все это для России?

— В тактическом смысле скорее да. Из Евросоюза уходит страна, которая занимала одну из самых жестких позиций по отношению к нам.

В чисто утилитарном плане это выгодно.

В эмоциональном тоже, конечно, приятно: они нас 25 лет учили, какой должна быть демократия, и вот получили.

Но настоящий крах или серьезная эрозия европейского проекта создадут непредсказуемую обстановку вокруг наших границ. На месте Евросоюза может образоваться каша — ни то, ни се, где возможность принимать решения будет крайне ограничена.

— Чем же это для нас плохо? Каша, по крайней мере, агрессивной не бывает. Есть ощущение, что и в нынешнем руководстве Евросоюза нет сильной эмоции относительно России — даже в связи с Крымом. Самая сильная эмоция транслируется из-за океана.

— В Европе тоже есть страны с эмоцией.

— Ну да, Британия, Польша, Прибалтика. Но я не уверен в искренности гнева настоящих лидеров Европы — немцев, французов. Им просто из Вашингтона сказали сердиться, вот они и хмурят брови.

— Насчет французов, пожалуй, соглашусь. Ну и вся южная Европа. А вот Ангела Меркель действительно видит в России угрозу всему европейскому проекту. Германию очень устраивала Европа, в которой как будто нет военного измерения.

Если в Европу вернется военный компонент, и Германия начнет как-то возрождаться в этом плане, многие решат, что прошлое гораздо ближе, чем казалось.

— А они точно не хотят такого прошлого?

— Нет, не хотят. Для Германии критически важно сохранение ЕС.

Когда Западная Германия объединилась с Восточной, канцлер Гельмут Коль видел, что все вокруг боятся мощного роста объединенной Германии и будут этому всячески препятствовать.

Поэтому он предпочел, чтобы Германия растворилась в Евросоюзе и в НАТО. Теперь, когда ЕС начинает трещать, возникает страх, что исторические обстоятельства опять выталкивают Германию наверх. И все опять начнут от нее шарахаться.

— От судьбы не уйдешь. Если есть у немцев экономическая мощь и политическая воля, если заложена в них некая историческая пассионарность, значит, быть им лидерами…

— Воли пока не очень много, пассионарность где-то спит, пацифизм невероятно глубоко укоренился. Этого многие у нас не понимают. Германские граждане действительно пацифисты в массе своей. Кстати, одно из противоречий состоит в том, что германская элита уже начинает действовать в категориях лидерства, которое предусматривает и военный компонент тоже, а люди — нет. Необходимость принимать серьезные решения, а принятие серьезных решений немцами нередко имело известно какие последствия, их самих пугает — пока по крайней мере.

— Пугать-то пугает, но мы говорим об исторической логике. И пацифизм лечится быстро. Пример Украины это показывает.

— Ну что касается Украины, там все очень, так сказать, адаптивно. Но у нас речь идет о балансе.

И значит можно смело предсказать одно важное последствие. Это — повышение роли НАТО. Она станет единственной надеждой на сохранение каркаса. Потому что и Великобритания останется в блоке, и США заинтересованы. То есть, политическая организация НАТО будет играть роль главной европейской скрепы.

— Значит, Штатам выгоден Brexit?

— Они еще не разобрались. Штаты, как и все, пребывают в некоторой растерянности, потому что там доминирует стереотипное представление о том, что Британия их самый верный союзник и канал влияния в Европе. И они этот канал теряют.

— Да, они очень боялись выхода. Целый президент Обама специально приезжал и уговаривал британских избирателей остаться в Европе. Ему это сейчас сильно припоминают…

— С американскими президентами такие проколы случаются. Нынешний прокол напомнил визит Джорджа Буша-старшего в Киев в июле 1991 года, когда он предостерегал украинцев от «самоубийственного национализма», и призывал поддержать Михаила Горбачева в его реформировании СССР. И Бушу до сих пор эту речь поминают как свидетельство полной политической слепоты.

— Вернемся домой. Спустя пару дней после британского референдума Турция вдруг стремительно извинилась перед Россией за сбитый самолет, и двусторонние отношения стали налаживаться. Есть ли какая-то связь между этими событиями?

— Вообще у нас своя логика в отношениях с Турцией. И за один день такие развороты не делаются. Была закулисная дипломатическая подготовка.

Может быть, неожиданный результат референдума в Британии ускорил решение президента Эрдогана. Турция от европейского контекста зависит очень сильно.

Великобритания была, кстати, главным симпатизантом Турции в ЕС. Лондон всегда хотел видеть Евросоюз менее консолидированным и более многообразным. Он выступал за любое расширение и, в отличие от Франции, Австрии и других стран, предлагал Турцию принять.

Перспективы членства Турции рассеялись давно. Собственно, говоря откровенно, их и не было никогда. Было много разговоров, много лицемерия. Была искренняя, я думаю, вера Эрдогана на первом этапе его правления, что это можно переломить, вот он проведет реформы, которые они хотят, — и действительно он много сделал в первые четыре-пять лет, — и тогда европейцы поймут, что Турция хорошая, и ее возьмут. Потом наступило разочарование.

— Напрашиваются аналогии. Путин ведь, как и Эрдоган, тоже начинал как проевропейский политик. И вот теперь Эрдоган ищет духовные скрепы не в европейской интеграции, а в традициях, проевропейский реформатор Ататюрк как символ модернизации отодвинут в сторону. Очевидно, Запад сам спровоцировал изменение отношения как Турции, так и России.

— Да, посодействовал. У Турции и России много общего в отношениях с Европой. Это две крупные державы с могучим имперским великодержавным прошлым, которые всегда были частью европейской политики, но никогда не воспринимались европейцами как часть Европы.

— И они всегда слегка отставали по части модернизации.

— Да, отставали, но время от времени могли напрячься — особенно Россия, и показать силу и характер, — хотя потом опять проваливались в какую-нибудь стагнацию или кризис. В нынешней ситуации примирение с Эрдоганом — это хорошо. Во-первых, Турция — серьезная страна, обладающая, ко всему прочему, мощной армией. Кроме того, Турция обладает большим потенциалом наступить на интересы России в самых разных местах. Я уже не говорю про Крым, который самая уязвимая точка, но и Кавказ, и Центральная Азия, и Балканы. Как состоялось это примирение, мне не слишком нравится. То, о чем говорили прошлые месяцы, а обвинения в адрес турецкого руководства и Эрдогана лично выдвигались просто сокрушительные, причем на официальном уровне, как будто забыто в одночасье.

Надеюсь, у руководства России нет иллюзий относительно глубины и искренности отношения Эрдогана к нашей стране… Хотя он и проявил неожиданный прагматизм.

— Обсуждаемые события — и Brexit, и российско-турецкая нормализация, имеют самое прямое отношение и к Украине…

— В целом для нынешней политической Украины все это, мягко скажем, невовремя и некстати. Как ни оценивай то, что произошло там в начале 2014 года — как народное восстание против прогнившего режима, или как срежиссированная извне цветная революция, — главная идея Евромайдана улетучивается. Пародийной прелюдией к Brexit был референдум в Голландии, который, кстати, никакого отношения к Украине не имел. Этим людям, которые голосовали против договора об ассоциации, Украина вообще в основном не интересна. Они голосовали не против Украины, а против своего правительства, которое что-то все время подсовывает, «а нам этого не надо». Ну и потом британский референдум.

То есть Европа, которая, с одной стороны, очень активно толкала Украину к переменам, а с другой — служила неким факелом для тех, кто искренне хотел перемен и движения в другую сторону, погружается в себя.

Теоретически украинская власть может взять себя за горло, договориться внутри себя и сказать: все, надеяться больше не на кого, только мы сами, мы докажем. Но я, честно сказать, не верю в такой сценарий. А если нет, будет мучительное расползание проекта. Уж очень в нем важную роль играл внешний компонент, внешний ориентир, в отсутствии которого затухает драйв.

Добавил suare suare 6 Июля 2016
проблема (5)
Комментарии участников:
suare
+2
suare, 6 Июля 2016 , url
13:21 05.07.2016

Дефицит скреп: почему Европу на самом деле ничего не объединяет

Максим Соколов

Если европейскому континенту вкупе с европейскими островитянами удалось все же придумать, как им далее жить после подачи заявки на развод, то, наверное, пора хотя бы вчерне поделиться общими соображениями. Не то, что, чтобы жизнеустройство разводящихся партнеров представляло собой совсем уж сложную задачу. Будь это так, память подсказывала бы о многих неудобствах, и велела бы не торопиться с объявлением о том, что не сошлись де-характерами.

Тем не менее, Brexit пошел уже на вторую неделю, а воз и ныне там. Последовательность действий как была, так и остается неясной.

Можно, конечно, допустить, что изначальная наполненность всей конструкции атрибутами общечеловеческой Европы была невысока, поэтому и сегодня европейские островитяне после почти полувека — 43 лет — евроинтеграции чувствуют себя достаточно независимо в бытовом отношении.

Тут занятно вспомнить старые книги 60-х годов, когда англичане гадали, как именно их будут приучать к евростандартам. При том, что, казалось бы, европейская палата мер и весов — дело нехитрое, уровень попадания пальцем в небо оказался довольно высоким.

Десятичную денежную систему, отсутствовавшую еще в 60-х годах, удалось внедрить еще до евроинтеграции — как английский аванс. А вот левостороннее движение, похороненное в Швеции в 1967 году, и ожидавшееся быть похороненным также и в Англии, до сей поры на островах живо-живехонько.

То же относится к милям, фунтам и пинтам, которые островитянам бесконечно дороги. При этом интересно, что роль туннеля под Ла-Маншем, один из приступов строительства которого пришелся на евроинтеграционное начало 70-х, никакому вдумчивому переосмыслению не подвергалась. При том, что полвека назад только и говорили, что о туннельной трепанации черепа, которая мощно преодолеет присущий англичанам консерватизм.

23 июня 2016 г. произошел консервативный реванш большой силы, но о проблемах туннельного менталитета — не то, что полвека назад, когда этим менталитетом все уши прожужжали, — ничего сказано не было. Изрядный парадокс.

Дело даже не в значении левостороннего движения, старинных мер объема и весов, или путях сообщения материка с островами. А в том, что, оказывается, эти меры — сами по себе, а своеобычность народа — англичан, в нашем случае — сама по себе.

С туннельной же трепанацией черепа произошел и вовсе анекдот. Обладает трепанация таким мощным воздействием на менталитет, или не обладает, но к 1994 году, когда эта трепанация наконец произошла, Великобритания уже двадцать лет как была членом ЕС. Поэтому о воздействии на менталитет просто забыли.

В результате так задним числом и не поняли, что производит на народы дивное сплачивающее действие, а что нет.

Еще десять или даже пять лет назад, когда перспективы ЕС совершенно не подвергались сомнению, интеграционный агитпроп, тем не менее, был чрезвычайно глуп, в основном сводясь к тому, что «европейцы» (португальцы, допустим), могут поехать учиться ремеслу в другую страну Европы и там даже остаться на ПМЖ. Или перебраться на ПМЖ куда-нибудь в третью страну.

При том, что все это очень хорошо (телеканал «Евроньюс» в основном занимался такой агитацией), это не давало ответа на очень важный и даже принципиальный вопрос. Какие меры действительно способствуют интеграции разных народов в единую нацию «европейцев», а какие всего лишь вносят приятное разнообразие в их быт, но никакого нового интеграционного качества не создают?

Не создают и не создают. В мирное время, когда не происходят грозные брекзиты, такое состояние может длиться десятилетиями — так оно, собственно, и длилось.

Беда лишь в том, что вся эта «европейскость» с «европейцами» не содержит в себе важной информации о том, какие меры включают членство англичанина, поляка, француза, немца, итальянца в общеевропейских структурах, а какие исключают.
До последнего месяца, повторимся, могла хоть трава не расти. Но теперь приятная неопределенность закончилась.

К этому ЕС-овская бюрократия еще не привыкла, и неизвестно, привыкнет ли вообще.
suare
+2
suare, 6 Июля 2016 , url
источник: cdn2.img.ria.ru
14:54 05.07.2016

USout вслед за Brexit: Трансатлантическое партнерство под угрозой срыва

Дмитрий Добров, обозреватель Inosmi.ru

Итоги референдума по Brexit в Великобритании делают маловероятным заключение в этом году TTIP — соглашения о Трансатлантическом торгово-инвестиционном партнерстве между США и ЕС (Transatlantic Trade and Investment Partnership — TTIP). Многие наблюдатели считают, что документ вообще не будет подписан, так как в политическом руководстве Европы и США резко выросло число его противников.
В Берлине и других европейских столицах уверены: предстоящий выход Великобритании из ЕС резко уменьшает шансы на заключение соглашения. Все последующие месяцы Евросоюз будет занят проблемой Brexit, и разработка соглашения TTIP автоматически отойдет на второй план.

Многие политики в Европе задаются вопросом: разумно ли в этой сложной для ЕС ситуации продвигать соглашение, которое дополнительно раскалывает общественное мнение?

В какой-то степени ситуация прояснится в ходе девятого раунда трансатлантических переговоров по TTIP, который пройдет 11-15 июля. Однако, отмечают эксперты, на этих переговорах будут обсуждаться сугубо технические вопросы, прорывных решений не будет, а ранее намеченная «дорожная карта» не будет соблюдена.

Позиции Европы и США по-прежнему расходятся по большинству вопросов — от защиты прав инвесторов до распределения государственных подрядов и соблюдения потребительских норм. Добиться консенсуса до сих пор удалось лишь в отношении малого и среднего бизнеса. Есть также общее мнение, что таможенные барьеры должны быть отменены на 97%. Вместе с тем, серьезные разногласия сохраняются по аграрному сектору и автопрому.

Однако подлинным камнем преткновения является доступ европейских компаний к публичным тендерам в США. Этот сектор генерирует 12% американского ВВП, и все законы однозначно стоят на стороне национальных подрядчиков, иностранные фирмы не имеют никаких шансов.

Кроме того, Европа безуспешно добивается защиты интеллектуальной собственности и социальных прав трудящихся, однако американцы эти требования попросту игнорируют. США отвергают и защиту национально-географических брендов, таких как шампанское или пармская ветчина. Список разногласий можно продолжать бесконечно.
Еврокомиссар по вопросам торговли Сесилия Мальстрем продолжает упорно твердить, что договор будет в конечном счете подписан, но в этом сомневается все большее число экспертов в ее собственном ведомстве. В любом случае, это произойдет не в этом году: улаживание всех юридических и экономических противоречий займет слишком много времени.

Особенно жесткое сопротивление TTIP встречает в Европейском парламенте, без одобрения которого соглашение не сможет вступить в силу. Евродепутаты отмечают, что США не отошли от своей жесткой позиции по основным вопросам. Это проявилось уже в ходе апрельского визита Барака Обамы в Ганновер: президент США разочаровал сторонников взаимных уступок в рамках TTIP.

Голоса «за» и «против» TTIP в Европарламенте разделились. Фракции социал-демократов и «зеленых» открыто отвергают соглашение. Представители «народных» (правоцентристских) партий все еще формально выступают «за». По их мнению, соглашение необходимо, так как роль Евросоюза постоянно снижается перед лицом растущих экономических держав, таких как Китай или Индия, а предстоящий выход Великобритании только усиливает эту необходимость. Чем раньше будет подписан TTIP, тем скорее Европа займет свое место в глобализированном мире.

Глава торгового комитета Европарламента социал-демократ Бернд Ланге считает, что и после девятого раунда переговоров заключение TTIP останется делом далекой перспективы. По мнению Ланге, нет практически никаких шансов на то, что соглашение будет заключено при нынешней американской администрации. Американцы не изменили своей позиции ни на йоту.

Перезапуск переговоров возможен лишь с приходом новой команды в Белый дом, а в нынешнем виде лучше сразу похоронить проект. Вместе с тем, отмечает Ланге, в случае срыва трагедии не будет. Лучше вообще не заключать соглашение, чем принимать документ, который не соответствует чаяниям европейцев.

По ту сторону Атлантики политики также все больше дистанцируются от трансатлантического торгового партнерства. Республиканский кандидат в президенты США Дональд Трамп открыто критикует TTIP, а демократический кандидат Хиллари Клинтон начинает выражать сомнения, что партнерство положительно отразится на занятости. Клинтон, которая до недавнего времени считалась сторонницей соглашения, заявила, что в случае избрания не подпишет TTIP.
Пока что США и ЕС предпочитают не говорить о фактическом срыве переговорного процесса. Торговый представитель США Майкл Фроман заявил, что «даже в случае Brexit экономическая и стратегическая логика соглашения TTIP останется в силе». В правительстве ФРГ оценивают шансы достижения соглашения в этом году как 50 на 50, но в кулуарах признают, что на самом деле вероятность гораздо ниже.

Скорее всего, осенью этого года ЕС и США сообщат о невозможности заключить соглашение в срок. Будет взята годичная пауза — пока у власти в США не утвердится новая администрация, а в Германии и Франции не пройдут выборы. Лишь в 2018 переговорный процесс возобновится — при условии, что новые политические лидеры в Европе и США все еще будут поддерживать TTIP.

Тем временем на пути трансатлантической торговой интеграции возникла новая проблема: Еврокомиссия намерена утвердить соглашение о свободной торговле с Канадой (СЕТА) без одобрения национальными парламентами. В Брюсселе считают, что ратифицировать подобные документы должен только Европарламент, так как в случае прохождения через национальные парламенты они будут «размыты».

Это вызвало шквал возмущения. Вице-канцлер и министр экономики Германии Зигмар Габриэль подверг резкой критике планы Еврокомиссии. По его словам, «тупое проталкивание» соглашения Брюсселем через головы национальных парламентов усиливает позиции евроскептиков и подрывает перспективы аналогичного соглашения с США. На фоне кризиса доверия к Еврокомиссии и результатов референдума в Великобритании совершенно недопустимо игнорирование общественного мнения.

Канцлер Австрии Кристиан Керн также заявил, что инициатива Брюсселя подрывает доверие к Еврокомиссии. В этой ситуации канцлер Германии Ангела Меркель была вынуждена присоединиться к требованиям об обязательном прохождении глобальных торговых соглашений через национальные парламенты, в том числе через Бундестаг.


Войдите или станьте участником, чтобы комментировать