Корреспондент Лайфа устроился чернорабочим на «стройку века», чтобы выяснить, почему она практически не движется.
Попасть на стадион оказалось нетрудно, но, как говорят старожилы, это только полдела — выбить обещанные деньги уже намного сложней. Для собеседования я долго придумывал подробную легенду о бродячем музыканте-бездельнике, потерявшем трудовую, но она совершенно не понадобилась. Руководителю фирмы-субподрядчика Сергею вполне хватило паспорта и анкеты. Мол, отработай хотя бы месяц. С договором тоже решили повременить. Как выяснилось позже, чуть ли не половина рабочих обходится без таких «бумажных формальностей».

— Вся эта стройка — одна большая показуха. На прошлой неделе за выдачей зарплат наблюдал представитель Смольного, снимал профессиональной камерой, как люди расписываются за зарплаты. Теперь эти ведомости в каком-нибудь сейфе какого-нибудь кабинета лежат. На стадионе никто толком никогда не работал. И денег не платили, долги по зарплате по два-три месяца были. Сейчас начали хоть платить, и народ повалил. Смена длится двенадцать часов, но реально больше десяти вы работать не будете. Спецодежду выдадут и накормят, супчик днём и второе, это как летний лагерь, — заверил Сергей.

Первый рабочий день начался с нехитрого инструктажа: на высоту можно забираться, только когда никто не видит, в случае пожара следует держаться подальше от огня, а лопату лучше использовать острым концом.

Также от прораба Дениса я впервые узнал об иерархии оранжевых и белых касок. Первые носят обычные работяги, вторые — проверяющие, инженеры и прочее начальство. Причём последние в природе встречаются чаще. По неписанному правилу любая белая каска может нагрузить работой любую оранжевую. Отказывать незнакомцам в престижных головных уборах не принято — мало ли кто под ними прячется. Может, это сам Игорь Албин (многие о нём слышали, но в лицо знают далеко не все). Впрочем, Денис посоветовал относиться к жизни проще, так как наша главная задача — «создавать иллюзию деятельности».
— Если тебя кто-то в белой каске просит что-то сделать — ты не делай. Они видят новеньких и начинают эксплуатировать. А люди ведутся, не понимают, что не обязаны этого делать. Можно даже ничего не делать, главное просто быть у них на виду. Их не интересует, что ты сделал, им важно, чтобы ты просто тут был. Сюда каждый день ходят всякие комиссии, целой толпой: вице-губернатор, за ним заместитель, строительный комитет. Вот, когда их увидишь, тогда нужно реально что-то делать, прям вкалывать, снег грести граблями, — объяснил прораб.

В то, что стадион сдадут к зиме, он не верит, и, надо сказать, эти пораженческие настроения на «Зенит-арене» разделяют многие, особенно среди оранжевых касок.

— Хотят нагнать три тысячи человек сейчас, а тут ж*** полная, ничего не делают. Сегодня решили что-то поделать — это впервые. А буквально два месяца назад тут был трындец, никто ничего не делал. Мы приходили утром, сел там, час поработал, остальное время где-то просто лежишь и спишь, — с ностальгией вспомнил Денис.

На второй день работы я познакомился с лопатой — с обычной совковой. Правда, управляются с ней в клининговой службе нестандартно. Основной манёвр — стремительно, аккуратно, в одно движение собрать с бетонного пола курганчик строительной пыли. Кроме лопаты выдают щётки, чтобы мести мусор, и тачки, чтобы его возить.

Броуновское движение на арене начинается с раннего утра: люди передвигаются пешком, на самокатах, велосипедах и даже гироскутерах. К полудню волна стихает, после обеда возобновляется с вдвое меньшей интенсивностью, а к пяти вечера любые перемещения по главной стройке города сводятся на нет. С нашей бригадой всё происходило в полном соответствии с этим графиком.

Значение слова «перекур» менялось в зависимости от времени суток. С утра это «законные» 10 минут в конце каждого часа, чтобы действительно перекурить и отдохнуть. Со временем длина перекура росла в геометрической прогрессии: сначала на пять минут, потом на 25, а к концу смены перекур длился уже полноценных полтора часа. В такой математике есть свой глубокий смысл: с утра больше шансов попасться на глаза кому-нибудь из руководства, после обеда риск уменьшается, а к концу смены сводится к нулю.

Бригада интернациональная — белорусы, азербайджанцы, казахстанцы. Всего человек 20. Большинство из них в городе недавно, абсолютно все — без петербургской прописки. Работают исправно, начальство слушают внимательно.

Но один из них всё-таки умудрился серьёзно накосячить: вопреки запрету надел старую спецовку с надписью «Трансстрой» (изгнанный со стадиона генподрядчик). Парня чуть не уволили. Отговорка «других не выдали, надевать больше нечего» не прокатила.

— Я говорю: дай мне другую. Не было такой ерунды раньше. «Трансстрой» уже ушёл, и из-за этого Албину не нравится. Но зачем тогда такую выдавали? — жалуется «коллега» Иван.

Чем выше у человека статус на стадионе, тем больший страх ему внушает фигура вице-губернатора. Руководитель нашей фирмы, получив как-то с оказией несколько почти новых курток «Трансстроя», заставил полчаса закрашивать логотип чёрным маркером.
— Если тебя кто-то в белой каске просит что-то сделать — ты не делай. Они видят новеньких и начинают эксплуатировать. А люди ведутся, не понимают, что не обязаны этого делать. Можно даже ничего не делать, главное просто быть у них на виду. Их не интересует, что ты сделал, им важно, чтобы ты просто тут был. Сюда каждый день ходят всякие комиссии, целой толпой: вице-губернатор, за ним заместитель, строительный комитет. Вот, когда их увидишь, тогда нужно реально что-то делать, прям вкалывать, снег грести граблями, — объяснил прораб.

В то, что стадион сдадут к зиме, он не верит, и, надо сказать, эти пораженческие настроения на «Зенит-арене» разделяют многие, особенно среди оранжевых касок.

— Хотят нагнать три тысячи человек сейчас, а тут ж*** полная, ничего не делают. Сегодня решили что-то поделать — это впервые. А буквально два месяца назад тут был трындец, никто ничего не делал. Мы приходили утром, сел там, час поработал, остальное время где-то просто лежишь и спишь, — с ностальгией вспомнил Денис.

На второй день работы я познакомился с лопатой — с обычной совковой. Правда, управляются с ней в клининговой службе нестандартно. Основной манёвр — стремительно, аккуратно, в одно движение собрать с бетонного пола курганчик строительной пыли. Кроме лопаты выдают щётки, чтобы мести мусор, и тачки, чтобы его возить.

Броуновское движение на арене начинается с раннего утра: люди передвигаются пешком, на самокатах, велосипедах и даже гироскутерах. К полудню волна стихает, после обеда возобновляется с вдвое меньшей интенсивностью, а к пяти вечера любые перемещения по главной стройке города сводятся на нет. С нашей бригадой всё происходило в полном соответствии с этим графиком.

Значение слова «перекур» менялось в зависимости от времени суток. С утра это «законные» 10 минут в конце каждого часа, чтобы действительно перекурить и отдохнуть. Со временем длина перекура росла в геометрической прогрессии: сначала на пять минут, потом на 25, а к концу смены перекур длился уже полноценных полтора часа. В такой математике есть свой глубокий смысл: с утра больше шансов попасться на глаза кому-нибудь из руководства, после обеда риск уменьшается, а к концу смены сводится к нулю.

Бригада интернациональная — белорусы, азербайджанцы, казахстанцы. Всего человек 20. Большинство из них в городе недавно, абсолютно все — без петербургской прописки. Работают исправно, начальство слушают внимательно.

Но один из них всё-таки умудрился серьёзно накосячить: вопреки запрету надел старую спецовку с надписью «Трансстрой» (изгнанный со стадиона генподрядчик). Парня чуть не уволили. Отговорка «других не выдали, надевать больше нечего» не прокатила.

— Я говорю: дай мне другую. Не было такой ерунды раньше. «Трансстрой» уже ушёл, и из-за этого Албину не нравится. Но зачем тогда такую выдавали? — жалуется «коллега» Иван.

Чем выше у человека статус на стадионе, тем больший страх ему внушает фигура вице-губернатора. Руководитель нашей фирмы, получив как-то с оказией несколько почти новых курток «Трансстроя», заставил полчаса закрашивать логотип чёрным маркером.
embed.life.ru/video/0b1dce25d8f5c7e864d5b43117f07ede
Впрочем, нехватка спецодежды беспокоит рабочих куда меньше, чем проблемы с финансированием. Первый же вопрос о зарплате вызвал продолжительную дискуссию на три перекура. Вспомнили и про долг за рабочую неделю, который не отдают больше месяца, и про задержку аванса на 10 дней, и про то, что деньги в последний раз получали за территорией стадиона в машине. Ходить туда нужно было по одному, и никакие камеры Смольного, о которых говорили на собеседовании, это не снимали. Кто-то уже ищет другую работу, а самые смелые собрались возвращать долг «натурой»: по периметру нулевой отметки стадиона огромными мотками соблазнительно валяются толстые медные кабели.

— Говорят, студентам за два месяца только по семь тысяч заплатили. Им ещё «Трансстрой» должен до сих пор. Не отдаст. Я спросил: когда остальные деньги за июль, в сентябре, что ли? Обещают выдать вместе с авансом. В итоге что-то непонятное получается, если Денис сказал, что только 150 тысяч попросили. Типа 15 человек получат по 10 тысяч, — ропщут гастарбайтеры.

Но даже в такой непростой ситуации «Зенит-арена» живёт футболом. К концу очередного рабочего дня мы нашли старый теннисный мяч и устроили матч. Длился он, как и положено, почти два часа. Напоследок сломали щётку, уже во время хоккейных баталий.

Рабочим не чужд не только спорт, но и искусство: повсюду на стадионе можно заметить любительское граффити. Основная тема творчества — жалобы на задержки зарплат.
источник: static.life.ru
Но встречаются и более традиционные надписи вроде «Здесь был Вася». Как говорится, не хлебом единым…

На третий день нас отправили на «25-ю отметку». На полу повсюду битый кафель: чистовая облицовка пола завершена давно, а строительные работы ещё ведутся, в результате часть напольной плитки по всему стадиону уже пришла в негодность.
источник: static.life.ru
Сейчас занялись «ямочным ремонтом» пола: выдалбливают остатки битого материала, заменяя его новым. Вставные куски резко выделяются.

Подобная несогласованность подрядчиков повсеместно бросается в глаза. В фонтане у входа уже смонтирована подсветка, но дно искусственного водоёма до сих пор бетонное. Та же история с газонами: вокруг стадиона зеленеет канадская трава, а облицовкой стоящих напротив лестниц никто и не думал заниматься. Внутри капитальные двери с чистовым стеклопакетом, местами уже побитым, соседствуют с голыми стенами, по которым ещё не провели электрокоммуникации.

Плесень, о которой так много говорили, также никуда не делась. Чем ниже уровень стройки — тем сырее воздух и чернее стены. На нулевой отметке ещё остались полностью затопленные комнаты. Но теперь вода стоит по крайней мере не по всему периметру, как раньше.

Длинный список выявленных недочётов вроде вышеперечисленных вывешен на всеобщее обозрение.
источник: static.life.ru
Рядом отмечается готовность объекта в процентах на каждом отдельном участке: где-то уже 90%, а где-то ещё 0. Информация, видимо, предназначена для многочисленных комиссий. Из-за них «Зенит-арена» порой напоминает экскурсионный объект: то тут, то там группы по пять-шесть человек ходят за экскурсоводом, который показывает им местные «достопримечательности». Гости делают какие-то отметки у себя в блокнотах.

Зато повсюду, как специально, радиаторы или вентиляционные трубы складируются именно так, чтобы за ними было удобнее спрятаться: поиграть в игры на телефоне, покурить или поспать.

Перед четвёртым рабочим днём я получил эсэмэску от прораба: собираемся все вместе, подаём списки и проходим всей бригадой. По этому плану мы и действовали, но на последнем пункте что-то пошло не так, и начальник устроил нам выходные на три дня. После этого я вернулся на стройку и привычным движением приложил пропуск к турникету, а в ответ услышал лишь раздражающий звук. Как выяснилось, все наши пропуска заблокированы, а фирма попала в чёрный список.

Спустя ещё пару дней утренняя очередь к КПП, обычно внушительная, заметно поредела. Раньше стоять приходилось не меньше десяти минут, а теперь хватит двух-трёх. Видимо, наша фирма не единственная, от которой избавился новый генподрядчик «Метрострой». Поможет ли это ускорить темпы работ — вопрос риторический.