Моим допросом закончилось судебное следствие, затем состоялись прения. Это тот интересный момент, когда обвинение (в моём случае — капитан юстиции Екатерина Сергеевна Фролова из прокуратуры ЦАО) сообщает суду, какую меру наказания оно просит назначить подсудимому. В моём случае, с учётом отсутствия предыдущих судимостей, исключительно положительных характеристик и наличия малолетнего ребёнка на иждивении, обвинение попросило сакральную двушечку. То есть два года лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима.

Отдельно хотелось бы сказать пару слов про моё якобы признание, что я «перегнул палку». Это там какой-то корреспондент (не отследил, какого агентства) недослушал, недопонял, пропустил вопрос судьи, привёл десятую часть моего ответа, — и вот уже читаю во всех заголовках, что я что-то там вдруг признал в ходе допроса.

На самом деле, это был довольно длинный и обстоятельный диалог с судьёй, стенограммы которого у меня под рукой нет, но смысл такой:

СУДЬЯ: Вы признаёте, что во время эфира на «Эхе Москвы» перегнули палку?
Я: Разумеется, признаю. В программы «Эха Москвы», которые называются «Особое мнение» и «Персонально ваш», гостей именно затем и зовут, чтобы они там перегибали палку, высказывали своё пристрастное личное мнение в самых категорических и провокативных выражениях. Это ровно тот самый разговорный блок в эфирной сетке, куда зовут всяких Прохановых, Пушковых и прочих мечтателей о «радиоактивном пепле», чтобы они перегибали палку и провоцировали слушателей радиостанции на собственные мысли по обсуждаемым вопросам… Только я не вижу в таком перегибании палки предмета для рассмотрения в уголовном суде.

Мой ответ был примерно вдвое длинней, но такова суть.
Я как считал, так и продолжаю считать, что высказал своё личное мнение, имею на это полное право, и намерен высказывать его впредь, по любым вопросам, без цензуры и без оглядки на чьи-либо вкусы. Никто не обязан меня читать, никто не обязан слушать меня на «Эхе Москвы», никто из моих читателей и слушателей не обязан со мной соглашаться. Но моё право говорить то, что я думаю, защищено Конституцией.

Тут нет и никогда не было никакого состава уголовного преступления.

В моём понимании, «уголовным преступлением экстремистской направленности» являются призывы к совершению правонарушений на почве национальной или религиозной ненависти. Вербовка в ИГИЛ, в «Хизб ут-Тахрир», подстрекательство к нападениям на инородцев…

Таких призывов ни в моём посте про Сирию, ни в моём выступлении на «Эхе Москвы» не содержалось. В обвинительном заключении по моему делу тоже нет никаких призывов.

Но нет худа без добра, и есть безусловная польза во всём этом моём уголовном деле.
Из-за чего я, собственно говоря, в нём и участвую, и торчу в Москве, а не радую своих дорогих читателей прямыми видеотрансляциями из Уффици, венецианской Академии и Музеон Исраэль. Если кто-то думает, что я не могу уехать из России, он приглашается подумать два раза и перелистать все те сотни репортажей из Италии, Испании, Великобритании, Франции, Израиля, которые я успел опубликовать в Фейсбуке за 11 месяцев расследования моего уголовного дела.

У нас в России сегодня возбуждается больше 500 уголовных дел в год по поводу постов в ЖЖ, ФБ и ВК, по поводу лайков, ретвитов, перепостов картинки и текста из пабликов ВКонтакте (5 лет назад счёт подобных дел шёл на десятки). Дела возбуждаются не только по «гуманным» экстремистским статьям, но и по вполне «расстрельным» террористическим, с огромными сроками. При этом в Москве до сих пор самый частый приговор — денежный штраф. А в регионах вовсю сажают. И даже если речь идёт не про Кунгурова, сидящего с июня в СИЗО далёкой Тюмени, а про инженера Бубеева, осужденного на 2 года и 3 месяца в ближней к нам Твери, на эти процессы никакую федеральную прессу калачом не заманишь. По абсолютно нелепым обвинениям людей гноят месяцами в СИЗО, запирают в психушках с аминазином под предлогом «освидетельствования», и потом отправляют по этапу за «преступления против конституционного строя» — кого за высказанное собственное мнение, а кого и за поддержку чужого.

Мой процесс — та трибуна, с которой об этом непотребстве можно не только рассказать всей большой стране, но и наглядно показать на живом примере. Чтобы об эксцессах «палочной системы» в антиэкстремистских конторах услышали и написали те самые федеральные СМИ, которым до сих пор не было дела до Кунгурова и Бубеева, Лузгина и Кормелицкого, Краснова и Ефимова. 420 страниц моего уголовного дела — адский компромат на всех бездельников, состряпавших моё обвинение из говна и палок. А для моего адвоката Сергея Бадамшина этот процесс — важная часть подготовки иска в Конституционный суд об отмене ст. 282 УК РФ и других статей, вводящих уголовную ответственность за преступления мысли.

Так что я знаю, зачем иду по земле, как пел покойный друг мой Саша. Мне будет легко улетать. Советы «срочно сбежать» мне неинтересны. Я ровно затем тут и нахожусь, чтобы эта палочная система сломала об меня зубы. Кто-то же должен напомнить туфтовым сталинистам, что у них картонный ус отклеился. И их жажда сакральной «двушечки» пусть на мне и закончится.
источник: img.gazeta.ru