Благодаря своему статусу «мусульманской державы», России удалось сформировать крайне эффективную внешнюю политику на Ближнем Востоке, пишет в своей статье для Atlantico французский историк и политолог Ролан Ломбарди. По мнению Ломбарди, курс Кремля, строящийся на реализме и готовности бороться с экстремизмом, позволит ему завоевать множество партнеров среди мусульманских государств.



Еще с момента вторжения западной коалиции в Ливию, когда Россия вновь заинтересовалась Средиземноморьем и Ближним Востоком, «не проходит и дня, чтобы Кремль не добился каких-нибудь символических или дипломатических достижений на средиземноморском пространстве», пишет на страницах Atlantico французский историк и независимый эксперт консалтинговой компании JFC-Conseil Ролан Ломбарди. Как отмечает аналитик, Москве удается углублять партнерство в энергетической, политической и стратегической сферах с большинством важных игроков региона, включая Марокко, Алжир, Египет, Израиль и Иран, а решение России поддержать Дамаск так и вовсе было изначально обречено на успех в долгосрочной перспективе. В своем материале Ломбарди попытался, по собственным словам, максимально объективно проанализировать успехи России в Средиземноморье и в арабско-мусульманском мире в целом, а также определить, почему курс Москвы, в отличие от политики Запада, Европы и конкретно Франции, оказался настолько эффективным.

Как отмечает историк, Россия, которая всегда была «лидирующим государством в мире православного христианства», уже несколько десятилетий назад вновь стала претворять в жизнь «православную геополитику» в Южной Европе, в Средиземноморье и на Ближнем Востоке, а президент Владимир Путин, по мысли историка, «заново претворяет в жизнь простую, но традиционную политику России: вырваться из изоляции, дабы получить выход к теплым морям через Крым (вернувшийся в лоно страны), опираясь при этом на христиан Востока». По мнению Ломбарди, именно этот подход обуславливает позицию России по многим международным вопросам, включая не только Украину и Крым, но и частично Сирию.

Вместе с тем, продолжает эксперт, у повышенного внимания к арабо-мусульманскому миру со стороны Москвы есть и другая причина — статус России как «мусульманской державы». Как напоминает историк, многие этнические меньшинства страны исповедуют ислам, а в отдельных регионах страны эта религия практикуется почти 1300 лет. Благодаря «сложившейся издревле близости к исламу», его в России хорошо понимают: так, в стране располагался «один из лучших центров изучения и осмысления ислама и Востока в мире» — Московский институт востоковедения [в 1954 году был закрыт; значительная часть профессорско-преподавательского состава перешла в МГИМО – прим. RT]; самым известным выпускником этого ВУЗа был не кто иной, как бывший премьер-министр и министр иностранных дел РФ Евгений Примаков, которого называли «русским Киссинджером», пишет Ломбарди. Как подчеркивает эксперт, именно Примаков стал в своё время автором российской «доктрины» в плане ислама, заключающейся в разделении мусульман на «экстремистов», в число которых вошли салафиты и ваххабиты, и «фундаменталистов», которых в Москве считают союзниками.

На протяжении истории страны отношения с центральными властями у российского ислама складывались по-разному — нельзя, к примеру, забывать о том, что «русская идентичность выковывалась частично и в столкновениях с татарским игом и мусульманскими армиями», отмечает автор. Тем не менее, именно в среде российских татар под влиянием реформ императрицы Екатерины II зародилось движение джадидизма, которое «многие воспринимают в качестве образцовой модели современного, либерального и просвещенного ислама», пишет Ломбарди. По мнению эксперта, ислам в России, пусть и не имея единой центральной организации, по сей день остается «относительно дисциплинированным, иерархичным и организованным», а разнообразные организации, объединяющие верующих мусульман, сохраняют в целом верность родине.

Как напоминает Ломбарди, России конечно же приходилось сталкиваться и с «влиянием Турции» и с попытками дестабилизировать страну со стороны мусульманских радикалов на Кавказе и в Средней Азии; в связи с этим, российские власти с начала девяностых годов XX века ведут суверенную политику культивирования «своего ислама», и запрещают зарубежным государствам отправлять в страну своих имамов и выделять финансирование с целью повлиять на российских мусульман. Кроме того, Москва контролирует кавказских имамов и, выделяя миллионы рублей местным регионам, опирается на местных «князьков» для наведения порядка везде – вплоть до мечетей, пишет автор.

Однако полностью избежать «феномена радикализации», коснувшегося в последнее время приверженцев ислама в западных странах, России так и не удалось: по некоторым данным к различным исламистским группировкам в Сирии присоединилось более 2 400 граждан РФ и почти 4 000 выходцев из бывших республик СССР, поясняет аналитик. Впрочем, как полагает Ломбарди, не исключено, что российские власти намеренно не стали мешать этим людям покидать страну, дабы «отдалить угрозу от национальной территории», намереваясь разобраться с «предателями» позже – что, собственно, и происходит сейчас в Сирии. Внутри России тем временем ведут активную работу имамы, муфтии, теологи и ученые, стараясь «сдержать религиозный экстремизм и вновь открыть людям традиционный ислам», а религиозные власти придумывают инициативы, которые позволили бы «примирить ислам и патриотизм».

В борьбу с исламистами в России вовлечены и силовые структуры — а поскольку Россия, как и Франция, является одной из главных целей мусульманских террористов и неоднократно сталкивалась с крупными терактами, в Кремле «уже давно поняли масштаб проблемы», продолжает Ломбарди. При этом, по мнению аналитика, Россия защищена от подобных нападений лучшем, чем западные страны, поскольку российские чиновники «и в нормальное-то время редко вспоминают о правах человека и правовом государстве, и легко представить, что во время “войны” они вообще не загружают себя подобными размышлениями». На Западе же, напротив, имеется тенденция «всё слишком осмысливать» — доходит до того, что «отдельные лица пытаются придумать отговорки и говорят о смягчающих обстоятельствах в делах террористов, и это после 240 жертв за полтора года», сокрушается Ломбарди.

Российские власти, проявляющие «меньшую щепетильность» по сравнению с западными коллегами, несмотря на критику со стороны западной интеллигенции в последние годы приняли целый ряд крайне жестких норм, направленных на борьбу с экстремизмом, включая снижение возраста уголовной ответственности за экстремизм до 14 лет, и все чаще арестовывают граждан, подозреваемых в радикализме, отмечает автор. Иначе говоря, там, где на Западе заботятся об идеологии или «строят из себя ангелов», Москва не гнушается порой применять и «казачьи» методы ради обеспечения безопасности государства, констатирует он. При этом благодаря такой политике российские граждане видят, что государство делает всё возможное, чтобы защитить собственных граждан от экстремистов, а религиозные организации проявляют активность по соответствующим вопросам – и потому в российском обществе нет отторжения к исламу, которое можно сейчас наблюдать в Европе, убежден Ломбарди. Помогает в этом и жесткая миграционная политика, благодаря которой в России оседает очень мало беженцев, добавляет он.

Между тем, хотя отдельные комментаторы и называют Россию агрессивной державой и пытаются выставить ее «главной злодейкой» на международной арене, нельзя забывать, что как раз Россия и ощущает себя страной, оказавшейся жертвой агрессии, призывает Ломбарди. В любом случае, политика Москвы в Средиземноморье и на Ближнем Востоке строится не на желании добиться гегемонии в регионе, как было в советские времена, а на стремлении предотвратить распространение радикального ислама, считает аналитик. «Арабская весна» застала как Россию, так и страны Запада врасплох, однако в отличие от западных политиков, российские стратеги быстро поняли, что любые демократические преобразования в странах региона неизбежно приведут к власти лучше организованные и более решительные партии исламистов — поэтому Москва сразу же ступила на курс «сдерживания» и поставила перед собой цель создания в Средиземноморье своего рода «оплота», куда радикальный политический ислам проникнуть бы не смог, объясняет эксперт.

По мнению Ломбарди, в арабо-мусульманском мире Россию воспринимают совершенно не так, как европейские страны, и на то есть три причины. Во-первых, подход Москвы к этому миру «свободен от комплексов» и никак не зависит от споров о «колониализме», активно ведущихся в Европе: россиянам, в отличие от европейцев, «и в голову не придет извиняться», например, за те «долгие и жестокие завоевательные войны», которые вела Россия в Средней Азии и на Северном Кавказе между 1817 и 1864 годами, депортации миллионов мусульман при Сталине или же войну в Афганистане, полагает аналитик. Второй особенностью России в сравнении с западными державами является тот факт, что Москва «никогда не читает мораль» другим странам и не делит мир на черное и белое, придерживаясь вместо этого принципов невмешательства — к примеру, именно Владимир Путин стал единственным политиком, подержавшим несмотря на напряженность в отношениях с Турцией «исламиста» Эрдогана в ходе попытки госпереворота, проявив таким образом прагматизм, тогда как американцы и европейцы, напротив, раскритиковали чистки, устроенные турецким президентом после предотвращения путча, отмечает эксперт. Наконец, в-третьих, по вышеописанным внутренним причинам, Россия позиционирует себя как страну-лидера в борьбе против терроризма исламизма, заключает он.

Как полагает Ломбарди, учитывая эти три причины, резюмировать политический курс Кремля в регионе можно примерно так: «Управляйте своими странами так, как пожелаете, но исламистов, “умеренных” ли или нет, у власти мы видеть не хотим; а в обмен, в случае необходимости, вы всегда можете рассчитывать на нашу верность и нашу поддержку». А поскольку Москва уже показала на примере Сирии готовность выполнять это обещание, «авторитарные и контрреволюционные» правительства многих арабских стран явно заинтересуются сотрудничеством с Россией, уверен аналитик.

По мысли эксперта, внешнеполитический курс России позволит ей в конечном счете не только урегулировать кризис в Сирии, но и завоевать множество партнеров в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Уже сейчас с Москвой заключают многочисленные коммерческие контракты Тунис и Марокко, тесно сотрудничают Алжир и Египет; в ближайшем будущем на сближение с Россией наверняка пойдет и «будущий лидер» Ливии – генерал Халифа Хафтар; намеки на желание подружиться с Кремлем выказывают Ливан, Ирак и Иордания; Израиль же и так поддерживает отличные отношения с российскими партнерами в экономическом, технологическом и военном плане, перечисляет Ломбарди.

«Прозрачная и последовательная» политика Москвы укрепила ее авторитет не только в регионе, но и во всем мире — Россия вновь стала «державой, которую боятся и уважают, и с мнением которой придется отныне считаться», подытоживает Ломбарди. Как отмечает аналитик, таких успехов в регионе Кремлю не удавалось достичь даже в советскую эпоху. В целом, России удалось продемонстрировать всему миру, что фундаментом внешней политики должны быть не экономические или идеологические соображения, а «политический и геополитический реализм», в заключение подчеркивает он.