Европа, которую только что, казалось, все списали со счетов, оживает: люди встречаются, отмечают праздники, политики отзываются о Союзе вполне дружелюбно, и даже экономика вновь начала расти.

Согласно опросам, самые счастливые люди в мире живут в Европе. Самыми лучшими для жизни города находятся в Европе. Самое лучшее здравоохранение — в Европе. Именно в Европе находится большинство компаний, ценные бумаги которых обращаются на бирже. Именно Европу представляют большинство олимпийских чемпионов. До недавнего времени Европе не хватало лишь одного: уверенности в себе.

Усталая, старая и изношенная — вот какое представление имели большинство европейцев о своем континенте. Усталая, старая и изношенная — так звучали в большинстве своем речи, посвященные Европейскому союзу. Однако с тех пор как по ту сторону Атлантики к власти пришел Дональд Трамп, и многое, что раньше ассоциировалось с США — от правового государства до свободной торговли — оказалось под вопросом, в Европе тоже кое-что изменилось. С тех пор как националисты и популисты подвергают угрозе собственные, европейские ценности, растут и силы, противостоящие им.

Это ощущается в Берлине, Вене и Лиссабоне, где каждые выходные тысячи людей выходят на демонстрации, чтобы выразить свою поддержку такой Европе.

Это ощущается и в речах европейских политиков, которые вдруг заговорили о ЕС совсем иначе.

Это заметно и по возобновившемуся экономическому подъему на континенте.

Европа, которую, казалось бы, только что все списали со счетов, вдруг оказалась полноценной опцией. Не эпизодом из прошлого, а континентом с многообещающим будущим. Альтернативой для США — и авторитарным правителям соседних стран: России и Турции. Никому больше не приходится объяснять экзистенциальную целесообразность ЕС — она теперь объясняется как бы инстинктивно. Это похоже на воссоздание Европы.

Как и 60 лет назад, когда на встрече в Риме представители шести европейских стран решили объединиться. Рене Хаферкамп (Renée Haferkamp) участвовала в соответствующих приготовлениях и остается в наше время одним из непосредственных свидетелей тех событий. Седовласая дама сидит у себя дома в Брюсселе за обеденным столом и смотрит в окно на свой сад, где расцветают первые деревья. Она вспоминает о людях, которые основали ЕС и давно стали частью истории: о бельгийце Поле-Анри Спааке (Paul-Henri Spaak), французе Жане Монне (Jean Monnet), немце Вальтере Халльштайне (Walter Hallstein), который позднее стал первым председателем Европейской комиссии.

«Они были великими европейцами», — говорит Хаферкамп, имея в виду их определенную позицию: твердое убеждение в том, что всем вместе можно будет пройти дальше, чем поодиночке.

Когда вечером 25 марта 1957 года был подписан Римский договор, в городе шел дождь. Зеваки, ожидавшие политиков на Капитолийском холме, прятались под большими черными зонтами. Около 18.00 прибыли первые из них и поспешили вверх по лестнице и далее в шикарный Зал Горациев и Куриациев. Там их уже ожидали фотографы, чтобы запечатлеть главную сцену: серьезных людей в темных костюмах, подписывающих толстыми ручками «свидетельство о рождении» Европейского союза.

Тот факт, что шесть стран-соосновательниц ЕС впервые частично отказались от собственной независимости (причем добровольно), что они создали экономическое и ядерное сообщество, а также предтечу Европейского парламента и Европейский суд, было, с одной стороны, связано с тем, что чрезмерный национализм нашел свой конец. Однако решающую роль в этом сыграл энтузиазм этой группы реалистичных идеалистов. «Они верили в это», — вспоминает Рене Хаферкамп. «Они действительно верили, что могут создать своего рода Соединенные Штаты Европы».

Однако когда же вера в эту идею начала теряться? Рене Хаферкамп отвечает, помедлив: «Это происходило постепенно. Первые сомнения у меня появились еще в начале 1960-х годов, когда я сопровождала председателя Европейской комиссии Вальтера Халльштаййна и Поля-Анри Спаака, который тогда был главой МИД Бельгии, в Афины. Там должно было состояться подписание соглашения об ассоциации». Поскольку у Европейской комиссии, как и сейчас, не было собственных самолетов, ее представители пользовались самолетами бельгийского руководства.

Хаферкамп рассказала, как самолет приземлился, у трапа была расстелена красная ковровая дорожка, и Вальтер Халльштайн собрался выходить. Ведь, как-никак, речь шла о Европе и Афинах. «Однако вдруг Спаак выставил локоть и протиснулся вперед — именно Спаак, который так боролся за Европу. Видимо, он считал, что как представитель страны-члена ЕС был важнее, чем человек, представлявший Европу».

«Европа — не такая „пустышка", как многие думают»

Хаферкамп и далее продолжила работать в Брюсселе. Она была и остается знакома со всеми председателями Европейской комиссии и с еще большим количеством глав правительств. И она присутствовала, когда первый энтузиазм сменился «протрезвлением». Римский договор превратился в европейский правовой акт сообщества на 85 тысячах страниц, которые больше никого не воодушевляли. «Брюссель» со временем превратился в синоним «бюрократии». Даже когда ЕС в 2012 году получил Нобелевскую премию мира, язвительных высказываний в его адрес слышалось больше, чем радостных: «именно ЕС!»

А сегодня, 60 лет спустя после подписания Римского договора?

Площадь Гете во Франкфурте полна народу — там собралось не менее трех тысяч человек. Когда из громкоговорителей раздалась песня Insieme («Вместе»), люди «запустили волну». Студенты и пенсионеры взялись за руки и пустились в пляс. Другие присутствовавшие размахивали флажками ЕС или обвязывались голубыми платками с золотыми звездами. Они похожи на спортивных болельщиков, клянущихся в верной любви своему клубу.

Этот клуб называется Европейским союзом. При этом многие еще недавно думали, что у него больше практически не осталось болельщиков.

Однако несколько недель назад на площади вышли участники движения «Пульс Европы» (Puls of Europe). Сейчас оно охватывает уже около 60 городов, в первую очередь, в Германии, а также в Нидерландах, Франции, Португалии и даже Великобритании. Его сторонники, счет которых идет на десятки тысяч, по воскресеньям встречаются во Фрайбурге, Берлине или Бад Кройцнахе, в Лионе или Лиссабоне. Или фо Франкцурте, где все начиналось.

За полтора часа до начала демонстрации Сабина и Даниэль Рёдеры спешно идут по центру города. «Пульс Европы» — это именно их изобретение. Эта идея пришла им в голову однажды вечером, когда они сидели дома на диване и отдыхали с бокалом вина. Они оба юристы, им обоим чуть больше 40 лет, и они никогда раньше не организовывали ни на одной демонстрации. Но теперь они основали этакий политический «стартап», который может объединить и заставить выйти на улицы еще больше людей, чем акции протеста противников европейского единства из организации Pegida в ее лучшие времена.

Что-то предпринять пара решила после положительного референдума о выходе Великобритании из ЕС и победы Дональда Трампа на выборах президента США. Они испугались, что иначе ЕС мог бы распасться на волне успехов его врагов — Марин Ле Пен, а также партии «Альтернатива для Германии» (АдГ), Рёдеры придумали призыв и опубликовали его в Facebook. «Мы — своего рода реанимационная машина», говорит Даниэль Рёдер.

«Европа на самом деле не такая уж „пустышка", как многие думали. Мы лишь должны вновь наполнить ее эмоциями». К сожалению, со стороны общественности раздаются, «в первую очередь, деструктивные и разрушительные голоса», написали Рёдеры в Facebook. «Пульс Европы» был призван мобилизовать молчащее большинство.

На демонстрации во Франкфурте некий трубач играет «Оду к радости», и толпа начинает ему подпевать. В специальном киоске любой желающий может получить «фанатскую» атрибутику: за небольшое пожертвование можно взять воздушный шар или браслет, раскрашенные в голубой «еэсовский» цвет, флажки и более крупные флаги, и даже шерстяные шапки с золотыми звездами ЕС. Можно ли это назвать праздничным мероприятием? Да, можно. Но не только.

Желающие могут подойти к «Открытому микрофону» и выступить с трехминутным обращением к тысячам собравшихся. В этот день речь идет об успехе проевропейских сил в Нидерландах, демократическом движении в Румынии или о том, что вполне можно назвать «весенним европейским пробуждением Брюсселя». На этой демонстрации почти нет транспарантов и плакатов. Лишь на одном из них написано «Да!» В этом состоит главное отличие этой демонстрации от любой акции Pegida, где движущей силой является яростью и стремлением унизить других. Люди же, пришедшие сюда, хотят выступать не против чего-то, а за что-то.

ЕС понадобилось много времени, чтобы найти новый нарратив. Когда-то все было очевидно: «Мы должны держаться вместе, чтобы защищаться. Мы — мирный союз». Однако в какой-то момент мир стал чем-то самим собой разумеющимся. Недоверие к европейским проектам стало уходить. Кризисы последних лет — от проблем с евро до миграционного кризиса — очевидно дали Союзу все остальное.

Новые силы снизу

Поэтому сторонники Европы придумали следующий аргумент: в мире, где развивающиеся страны становятся все сильнее и богаче, европейские страны скоро станут слишком мелкими, чтобы выстоять. Лишь совместными усилиями можно предотвратить ситуацию, когда решения за Европу стали бы принимать другие. Аналогично рассуждал и Жан Монне: «Наши страны стали слишком маленькими для современного мира», писал он еще в 1954 году.

В XXI веке это аргумент еще более верен, чем в прошлом, но он был едва действенным. ЕС как сборище слабеющих национальных государств во времена глобализации — это было мелочное, оборонительное замечание, которое никого не привлекало. «Евроскептиков» оно не привлекало, потому что они в таком враждебном мире опираются именно на собственный народ. «Проевропейцев» оно не привлекало, потому что им недоставало величия и благородства намерений. Ну а трезвым прагматикам еще более печальное зрелище им было трудно даже представить себе.

А потом пришел Брексит. А потом еще и Трамп.

Ровно месяц назад в мюнхенском отеле Bayerischer Hof: на конференцию по безопасности прибыли несколько высокопоставленных американских политиков. Новый вице-президент Майк Пенс, министр обороны Джон Меттис и министр по внутренней безопасности Джон Келли. Все с напряженностью ожидали выступлений представителей Трампа. А также на реакцию ЕС.

После генерального секретаря НАТО Йенса Столтенберга выступила глава европейской дипломатии Федерика Могерини. Занимая эту должность, она в большей степени работает с неевропейскими странами, нежели с европейскими, и вдруг она сказала нечто, ставшее неожиданным для большинства присутствовавших.

По ее словам, ЕС находится в намного лучшем состоянии, чем самим европейцам казалось. Могерини говорила о правах человека, верности законам, надежности, равноправии, борьбе с изменением климата. Во всех этих областях все восхищаются ЕС, подчеркнула она. Об этом ей постоянно говорят собеседники из неевропейских стран в ходе различных переговоров. Гордость за ЕС? Восхищение ЕС? Нужно лишь на шаг выйти за его пределы, и тогда перспектива изменится.

До недавнего времени казалось, что разрушительный националистический фурор после победы Трампа в США неизбежно перекинется на Европу. Сейчас нельзя сказать, что угроза исчезла окончательно, но заметно, что и силы, противостоящие националистам, значительно укрепились. В первую очередь, это касается Запада — «старых» стран ЕС. Причем речь идет не только об улицах и площадях, но и о политической арене. Наиболее заметно это во Франции, где опасность наиболее велика. Если стоящая на крайне правых позициях Марин Ле Пен в мае станет президентом, то это станет концом ЕС в том виде, в каком мы его знаем.

С тех пор, как в 2005 году большинство французов на референдуме проголосовали против планировавшейся тогда конституции ЕС, Европа стала для французских политических кругов темой-табу. Когда во Франции что-то шло не так (а шло очень много чего не так), за это можно было сделать ответственным ЕС. Эммануэль Макрон (Emmanuel Macron) недавно нарушил это неписаное правило французской политики. Он его просто игнорирует.

39-летний кандидат в президенты совершенно непринужденно говорит о Европе. Он не только увешивает стены залов, где проходят его встречи с избирателями, флагами ЕС. Он уже дважды успел посетить Берлин и даже встретиться с Ангелой Меркель. Он не боится сближаться с Германией, хотя — или как раз именно поэтому — его соперница Марин Ле Пен не устает говорить об опасности «немецкого диктата» в Европе.

Француз — не первый кандидат на выборах, решительно противоречащий противникам ЕС. В Австрии кандидат партии «зеленых» Александер Ван дер Беллен выступил за открытость и европейское сотрудничество и в итоге победил на выборах против представителя Партии свободы. На парламентских выборах в Нидерландах также большое количество голосов получили именно две проевропейские партии: «зеленые» и либералы из партии D66. А в Германии кандидат от СДПГ Мартин Шульц привлекает на свою сторону массу поклонников, атакуя националистов.

Даже там, где этого, казалось бы, никто не ждал, снова размахивают флагами ЕС: на востоке Европы. В начале года в Румынии сотни тысяч людей вышли на демонстрации против правительства и за европейское будущее страны. Если бы не было ЕС, то коррумпированные политические круги Румынии никогда не подверглись бы такому сильному давлению. По словам руководителя антикоррупционного ведомства Лауры Кёвеши (Laura Kövesi), поддержка со стороны ЕС является «фундаментальным» моментом в ее работе. Исход противостояния еще не решен, но без ЕС румыны были бы одиноки в своей борьбе против коррупции и за правовое государство.

Чем тяжелее обстоятельства, тем ярче блещут 12 золотых звезд ЕС — применительно к Варшаве это можно сказать в не меньшей степени, чем применительно к Бухаресту. В то время как польское правительство действует все более авторитарными и националистическими методами, Рышард Петру (Ryszard Petru) обратился к «нашим европейским друзьям» лишь с одним открытым письмом. Благодаря ЕС Польша стала лучше, написал председатель либеральной партии «Новочесна» и заверил, что большинство поляков хотят быть частью «сильной и единой Европы». При этом он даже не исключил вступление страны в европейский валютный союз. До недавних пор подобные высказывания равнялись в Польше политическому самоубийству.

ЕС давно обвиняли в том, что он является «проектом элит». Чем больше становилось недовольство элитами, тем жестче становились нападки на ЕС. Именно они были главной подпиткой для популистов. Теперь же похоже, что ЕС может получить новые силы именно «снизу». Во многих странах поддержка в адрес Союза вновь усилилась.

Неожиданный экономический ренессанс

Если бы жители всех стран ЕС могли проголосовать за или против членства их страны в Союзе, 70% из них выразились бы «за». Об этом свидетельствуют опубликованные на днях результаты опроса фонда Bertelsmann. В марте 2016 года это число составляло 65%. Еще явственнее изменение настроений в контексте другого вопроса: 66% всех граждан ЕС признались, что их друзья или коллеги положительно отзывались о ЕС. До Брексита это число составляло лишь 47%. А согласно опросу, проведенному по заказу банковского союза, 61% немцев высокого или очень высокого мнения о ЕС, что на пять процентных пунктов превышает показатели трехлетней давности и на десять процентных пунктов — показатели девятилетней давности. 63% считают, что евро доказал свою жизнеспособность как валюта.

Впрочем, принципиальная поддержка в адрес ЕС не означает автоматически «бесплатного проездного билета» и уж тем более возврата к старой доктрине «все более тесного союза». Об этом также свидетельствуют результаты опроса Bertelsmann. Потому что хотя очень многие принципиально положительно оценивают ЕС, поддержка в адрес дальнейшей политической и экономической интеграции в большинстве стран снизилась.

Этот парадокс заметили и в Брюсселе. Даже там, где рутина особенно сильна и пафос часто звучал довольно громко, теперь слышен иной тон. Слишком часто дискуссию о будущем Европы сводили лишь к выбору между «больше» и «меньше Европы», написал Жан-Клод Юнкер в недавно опубликованной «Белой книге». По словам председателя Европейской комиссии, это «ошибочная и слишком простая» постановка вопроса.

Подчиненные Юнкера разработали пять различных сценариев: от «низведения» ЕС до обычного общего рынка до еще большего углубления сотрудничества, в частности, в областях обороны и налогообложения. Ангела Меркель также выступает за такой Союз, к рамках которого у разных его членов были возможности по развитию на «разных скоростях». Меркель и Юнкер хотят воспользоваться новым всплеском, не попадая более в старые «ловушки».

И еще кое-что ново и непривычно: политическое пробуждение происходит на фоне неожиданного экономического ренессанса. После долгого кризиса все страны ЕС переживают экономический рост. Настроение деловых кругов улучшается, сокращаются дефициты бюджетов и показатели безработицы. За последние четыре года были созданы почти пять миллионов новых рабочих мест, причем не только в благополучной Германии, но и во Франции, Ирландии, Испании и вечно проблемной Греции.

Последствия кризиса преодолены далеко не везде, но и говорить о том, что «склеротичная» Европа не в состоянии тягаться с США и Китаем, более неуместно. По данным ОЭСР, в минувшие годы Испания, Греция, Португалия, Ирландия и Польша входили в число мировых лидеров по реализации экономических реформ. Экономика стран зоны евро в прошлом году росла быстрее, чем экономика США.

При этом якобы слабость ЕС в свете популистских искушений все больше представляется преимуществом локации: все больше и больше международных инвесторов ценят модель европейского «социального государства» с относительно высокими налогами и большими правами наемных сотрудников. Оно предотвращает возникновение «пропасти между элитами и остальным населением», как это происходит в США, сказал Филипп Хильдебранд (Philipp Hildebrand) вице-президент крупнейшей в мире управляющей компании Blackrock, оборот которой составляет более пяти триллионов долларов и которая участвует во многих крупных концернах мира.

Это примечательное изменение взглядов, если учесть, что в минувшие десятилетия финансовый капитал активно стремился к тому, чтобы по эту сторону Атлантики установился капитализм «дикого Запада» по американской модели.

От кризисного региона к модели будущего — это настолько неожиданная метаморфоза, что она легко может отвлечь нас от массы нерешенных проблем. Экономика, конечно, вновь растет, но этот рост еще хрупок. Предприятия создают новые рабочие места, но безработица по-прежнему велика, особенно среди молодежи. ЕС хотя и обрел новый смысл существования, но если присмотреться внимательно, то нельзя не заметить, что старые конфликты вспыхивают вновь и вновь — будь то в связи с миграционным кризисом или с валютной политикой. А в Польше продолжается разрушение правового государства.

Впрочем, где и когда не бывает споров в политике? И, возможно, ключевым моментом в связи с европейской эйфорией является то, что проблемы решаются легче, когда все участники процесса стремятся к успеху. Так, Париж и Берлин уже тайно работают над сценариями реформ валютного союза с целью предотвращения будущих кризисов. Согласно этим сценариям, Франция позволит брюссельским властям более жестко контролировать свою торговую политику, а Германия предоставит больше денег на реализацию общеевропейских инициатив. И кто сказал, что по этой модели невозможно добиваться успехов также в таких областях как безопасность или внешняя политика?

«Родители» инициативы «Пульс Европы», во всяком случае, по-своему уже устали от «Европы». С одной стороны, они очень рады, что их движение, основанное всего восемь недель назад, когда на площади Гете собрались 200 человек, растет день ото дня. С другой стороны, они именно поэтому испытывают нехватку сна. «Мы уже получили запросы из 40 других городов», говорит Даниэль Рёдер. Несколько дней назад у движения открылся небольшой офис во Франкфурте. Оттуда будут координироваться действия многочисленных местных отделений, что, к примеру, означает, что в Риме или Генуе надо будет разбираться, кто от имени «Пульса Европы» выступал с призывами к флэш-мобам.

Вместе с тем, как ни удивительно, Сабина и Даниэль Рёдеры никоим образом не связаны с официальными структурами ЕС. Они никогда не были студентами университетов, участвующих в программе Erasmus или являющихся членами Европейской ассоциации студентов-юристов. Их также ничто не связывает с европейской элитой, легко «жонглирующей» «кодовыми названиями» городов вроде Маастрихта, Шенгена, Болоньи, Ниццы, Лиссабона. «Мы выросли с главной европейской мыслью», — говорил Даниэль Рёдер, «который был для нас чем-то самим собой разумеющимся».

Если все выше перечисленное нас не обманывает, то Европа, похоже, переживает новое начало.

Йохен Биттнер (Jochen Bittler), Марк Брост (Marc Brost), Маттиас Крупа (Matthias Krupa), Ульрих Ладурнер (Ulrich Ladurner), Петра Пинцлер (Petra Pinzler), Элизаьет Рэтер (Elizabeth Raether), Йонас Шайбле (Jonas Schaible), Марк Ширитц (Mark Schieritz), Штефан Ширмер (Stefan Schirmer)