Я не вижу никаких резонов, когда кричат о крахе культуры и демократических ценностей, сразу же примыкать к кричащим. Я вижу резон включать в таких случаях логику.
В либерально-демократической стае моих питерских знакомых я — белая ворона. Друзья этой весной собирались на митинги против: передачи Исаакиевского собора церкви, застройки земли возле Пулковской обсерватории, объединения Национальной и Публичных библиотек (а чуть позже протестовали против объединения Мухинского училища с Университетом дизайна). А для меня эти митинги вот что: борьба слабоумия с мракобесием. Или наоборот. И я не знаю, как быть, потому что я знакомых за дураков не считаю. Хотя считаю, что в очевидном оглуплении страны доля их вины есть.
Объясню, — и начну с истории с Исаакием.
Дело в том, что посетители Исаакиевского собора (включая меня) в последнюю очередь ходят туда ради музея. А ходят так же, как во флорентийский (или миланский) Дуомо, или венскую Мариенкирхе, или парижский Нотр-Дам, — чтобы посмотреть интерьеры, составить представление о знаменитом месте, подняться на обзорную точку. Живая церковная служба с этой точки зрения — дополнительный плюс к гению места, спасибо за него отдельное. Зачем бороться с передачей собора? Дополнительное удовольствие (да еще и забесплатно) — всегда хорошо. Церковь не испортит интерьеры и не должна ограничивать доступ на колоннаду. Я не вижу смысла против передачи возражать, и попробуйте найти в моей логике изъян.
Что касается Пулковской обсерватории, то она, по крайней мере, в части оптических наблюдений, давно уже утратила былой смысл. Погоды петербургские вообще облачны, а когда ночи ясные, зарево огней над Питером, то есть световое загрязнение, такое, что наблюдения теряют всякий смысл. Да и оборудование почти все старое: рефрактор, например, 1954 года. Электромагнитные наводки тоже должны быть колоссальными, — и в общем и целом, обсерватории и большие города давно уже несовместимы. И Пулковская обсерватория 1839 года, и, скажем, Парижская 1667-го, — давно уже не учреждения науки (все современные обсерватории мира сегодня располагаются в горах), а памятники науки.
А вот о том, как действуют эти памятники и как соотносятся с нуждами общества, говорить можно и нужно, потому что о современной науке, включая астрофизику, у нас вообще почти не говорят. Тем более, что Пулковская обсерватория на экскурсии к себе вовсе не зазывает. Ее официальный сайт — посмотрите! — детский сад, каляки-маляки. Среди сотрудников я не слышал ни про кого, сколько-нибудь сопоставимого ни с Карлом Саганом, ни (хотя бы) с популярнейшим московским астрофизиком Сергеем Поповым.
Чем вы вообще, ребята, там у себя на Пулковских высотах занимаетесь? Если я и выйду на демонстрацию, то, скорее, против работников обсерватории, игнорирующих общество и не популяризирующих свою науку. Чтобы учились не протестовать против приближающейся застройки (хотя мне она тоже не нравится: мне не нравятся дома, вторгающиеся в парки), а рассказывать о своей работе. Тогда с ними и будут считаться. Не умеете — учитесь у Хокинга. Ему, инвалиду, в сто раз тяжелее, чем вам, но он сделал для защиты и пропаганды науки в миллион раз больше, чем вы. И попробуйте найти в моей логике изъян.
Что касается российских библиотек, то их сегодня можно объединять как угодно и с кем угодно, — хоть Публичную с Национальной, хоть Национальную с Волковским кладбищем. Они своих читателей продули, читатели из них (включая научных работников и специалистов) сбежали из них в интернет-библиотеки. И если руководители крупнейших библиотеки страны говорят, что их фонды непомерно разбухли, что надо объединяться, что не имеет больше смысла обязательный экземпляр отправлять по нескольким адресам, — очень может быть, так и есть. По мне, так вообще смысла нет обязательный бумажный экземпляр куда-либо отправлять: хватит и pdf-файла.
Кстати, то же относится и к объединению «тряпочки» (Университета дизайна) с «мухой» (Мухинским училищем). Это два крайне провинциальных, ни на какие мировые дизайнерские процессы не влияющих, заведения. Их можно объединять, закрывать, поглощать, расширять или сужать: смысла в них ноль, кроме трудоустройства преподавателей и временного пристройства студента. Ну, в «мухе» еще недурен музей декоративно-прикладного искусства, за этим туда и имеет смысл ходить. А если вы с моей логикой не согласны, то зайдите летом в «муху», когда там выставлены дипломные работы. Это такой крепкий областной СССР.
Да, среди выпускников «мухи» порой сверкают бриллианты — например, Петр Павленский со своими огненными вратами ФСБ. Но я не вижу никакой связи между Павленским и его alma mater, — как не вижу и никакой гордости у «мухи» за своего выпускника. По идее, «муха» должна была устраивать перформанс под окнами ФСБ в те дни, когда Павленский сидел в тюрьме. Но им слабо. У них вон, два года подряд зонтики на Соляном переулке перед главным входом развешивали. Два года подряд, — Карл! — одни и те же зонтики!!! Это у них такое декоративно-прикладное искусство библиотечного типа. Но я поддерживать мертвечину не намерен. И вообще, когда в культурной столице кричат о культуре, всегда проверяю, заряжен ли пистолет, — потому что за редчайшим исключением, защищать мне всегда предлагают нечто глубоко вторичное.
…Подытоживаю.
Я не вижу никаких резонов, когда кричат о крахе культуры и демократических ценностей, сразу же примыкать к кричащим. Я вижу резон включать в таких случаях логику. И она поможет понять, что Исаакиевский собор от церкви сегодня защищают те же люди, которые в 1991-м поддержали бы предложение передать собор церкви. Да, Русская православная церковь сегодня не вызывает добрых чувств, потому что вот уже четверть века ведет себя как церковь-хапуга, обслуживающая интересы бюрократии — и церковной, и светской. Но это еще не повод приписывать ей грехи, которых у нее нет.
Да, министерство культуры в его сегодняшнем виде не вызывает у меня ничего, кроме брезгливости, — но это еще не повод солидаризироваться с жертвами министерства культуры.
Когда-то логика жизни в СССР приводила к простенькой идее: что советскою властью гонимо, то и есть на самом деле хорошо. В этом, кстати, причина, по какой интеллигенция в конце 1980-х с такой нежности относилась к православной вере и православной церкви.
Но логика «враг моего врага есть мой друг» глубоко глупа и глубоко порочна, потому что большой и сложный мир, воспринимаемый индивидуально, превращает в простенький мир коллективных дихотомий и бинарных оппозиций.
И, если вам знакомы понятия дихотомии и бинарной оппозиции, попробуйте найти в моей логике изъян.
Ответ простой. Исаакиевский собор принадлежит всему городу и всем конфессиям. Это наше общее достояние — и православных, и буддистов, и атеистов, и коммунистов — всех горожан. Именно поэтому невозможно передать его во владение отдельно РПЦ или другой секте. Он общий. И таким должен оставаться.
Пусть этот вопрос решится на референдуме, если он состоится (вроде, планируется). А до общего решения жителей города наш памятник никому передавать нельзя.
4.2.3 за возбуждение расовой, национальной или религиозной розни, а также социальной розни. За унижение национального достоинства;
4.2.4 за пропаганду исключительности, превосходства, либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности;
Я уважаю все религии, пока они не запускают свои грязные ручонки в мою собственность. Мне Исаакиевский собор в Питере важен и дорог. Я буду защищать его от всех рейдеров — православных попов, служителей власти, ватников и любых других мракобесов.
Я надеюсь Вы постоянно проживаете в Санкт-Петербурге и России или так, чайку забегаете попить по случаю? У Вас есть российский паспорт? Вы гражданка России?
В дискуссии о передаче Исаакиевского собора в пользование Церкви часто звучит такой тезис: Исаакий и до революции никогда не принадлежал Церкви, но был в собственности государства. А раз так, то нечего и огород городить. Если в царской православной России этот храм не принадлежал Церкви, то сейчас и подавно. Так ли это? Давайте разбираться.
Во-первых, независимо от того, в чьей собственности находился Исаакиевский собор до событий 1917 года, это был храм. Храм, а не музей. А именно этот момент является и сегодня принципиальным. Так что если указывать на дореволюционную практику как на образец, то, опять-таки, надо поддержать превращение музея — в храм. Храм должен быть храмом – то есть, в первую очередь, местом для богослужения. Но с активной и масштабной музейной и экскурсионной работой.
Во-вторых, до революции Церковь не была отделена от государства. Напротив, Церковь была государственной. Более того, Ведомство православного вероисповедания, то есть Святейший правительствующий синод, было фактически одним из государственных министерств – таково было тяжелое наследие Петровских реформ, устранивших Патриаршество.
Наконец, в-третьих, кому же фактически принадлежал Исаакиевский собор? Действительно, до 1871 года — Министерству путей сообщения и публичных зданий. В 1871 году храм передали в ведение МВД. Кстати, никаких дискуссий о передаче его Церкви в тот момент не было.
А вот через пару лет ситуация еще раз изменилась. После освящения московского Храма Христа Спасителя специальное Особое Совещание разработало порядок управления обоими кафедральными соборами. Порядок был такой: «в хозяйственном отношении» соборы подчинялись Ведомству Православного Вероисповедания, а «в техническо-художественном» – МВД.
А вот уже в 1883 году, действительно, была сделана попытка передать собор полностью в ведение Церкви, но она не была поддержана. После Особой Комиссии порядок управления был рассмотрен Государственным Советом. А 25 мая 1883 года «мнение Государственного Совета» было утверждено уже самим императором Александром III.
Иными словами, как точно заметил недавно один из петербуржских журналистов, сегодня речь фактически идет о той же форме управления собором, какая была установлена в конце XIX столетия. Церковь планирует получить храм в пользование, а собственником его было и останется государство. Так стоит ли копья ломать?
В 1918 декретом СНК Российской Республики «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» религиозным обществам запретили владеть недвижимым имуществом, все церкви перешли в федеральную собственность («народное достояние»).
В 1990 религиозным организациям разрешили владеть имуществом, вновь созданным на средства самих организаций.
В 1991 распоряжением президента началась передача храмов Русской Православной Церкви.
В 2010 году был принят и подписан закон о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения.
Соответственно, до 1991 храмы находились в федеральной и муниципальной собственности, а с 1991 началась их передача в собственность Русской Православной Церкви.
К примеру, Храм Христа Спасителя находится в собственности Москвы, при этом все площади храма переданы в доверительное управление Фонду храма Христа Спасителя.
Храм Спаса на Крови числится на балансе музейного комплекса «Исаакиевский собор», заявка на передачу этого храма в собственность Русской Православной Церви рассматривается.
Вот что говорит Игорь Бабушкин, заместитель главы федерального агентства по управлению государственным имуществом (Росимущество) в интервью РИА «Новый День»:
«Сегодня мы выходим на финишную прямую по передаче церкви религиозных объектов, которые находятся в федеральной казне, то есть не имеют хозяина в лице какой-либо госорганизации. Часть этих храмов либо используются без оформления договоров, либо пустуют. И таких мы насчитали около 2,5 тысячи… Все они должны быть оформлены в собственность, а не в безвозмездное пользование, как происходит сейчас. Тогда у тех, кто управляет имуществом, будет больше ответственности»
Я думаю, это и есть мнение Суаре. И я согласна с его комментом: храм должен находиться в пользовании РПЦ, но являться собственностью государства. О чем споры?
Не, не будет. Русская Православная Церковь была когда-то великой и святой. А в последние годы полностью себя дискредитировала жадностью, слиянием с властью, унижением слабых и прочими грехами. Так что нынешняя коммерческая РПЦ скоро развалится по воле Божьей, а ее главный черт Гундяев будет гореть в аду.
В России сотни разрушенных церквушек, развалившихся, требующих ремонта. Почему РПЦ ими не интересуется, им надо обязательно отжать прибыльный музей у города?
Не отдаст Питер церковникам его. Как бы не тужились и не просили защиты у Путина.
Не задумываюсь, я абсолютной атеисткой стала после того, как узнала, что бог разрешил сжечь в крематориях гитлеровских концлагерей сотни тысяч людей. Что значит теперь бог и моя жизнь? Ничего они не значат. Мелочь какая-то.
Я вполне себе допускаю, что бог может существовать. Даже в таком антропоморфном виде, который представлен ведущими религиями. И в церковь могу сходить. И буду использовать все доступные способы, чтобы помочь близкому, даже если не верю в их эффективность.
Но как и любой человек с научным подходом, опирающийся на позитивизм, я лишь оперирую вероятностями. На данный момент мои знания о мире говорят, что существование бога (в религиозном образе) маловероятно.
Ни когда я тонула, ни когда меня вынесло на машине на встречку о боге ничего не думала. В эти мгновения мыслей нет вообще — все ресурсы организма направлены на одно — выжить. Мозг вообще не работает, все на автомате. Какие там мысли нафиг, да еще о боге.
Знаешь, что происходит, когда тонешь? У меня было в открытом море. Мозг сначала судорожно подсказывает теорию: типа на спине можно отдохнуть, и потом плыть дальше. Но ложишься на спину, а тебя захлестывает волна, и отдохнуть невозможно, надо и на спине выплывать как-то. А потом все на автомате. Ищешь любую точку опоры, когда плыть уже нет сил. А этой точки нет. Тут не до мыслей вообще, не то что о каком-то боге.
У меня, разумеется, есть мнение по этому поводу, но я считаю, что мне высказываться пока преждевременно. Послушаем умных и компетентных людей, а не моё скромное ИМХО. Постараюсь пока поддерживать нужный конструктивный, результативный накал дискуссии до тех пор, пока не начались срачи и холиво(а)ры. Истина, деньги, любовь и всё хорошее не терпит лишнего шума. Лучше спокойно и тихо обмениваться словами, чем ругаться, драться и воевать.
У меня есть однозначное мнение на сей счет. Любая религия достойна всяческого уважения. Я уважаю все религиии и верующих.
Но до тех пор, пока они не лезут в мою жизнь со своими верами и не отбирают у светских людей то, что принадлежит им, в том числе. Например, музеи в центре Питера.
Теперь я понимаю, почему Сталин расстреливал попов и взрывал церкви. Просто потому, что они становились наглыми и жадными как сейчас.
У меня сейчас в обустройстве несколько обыденных дел с такими же проблемами неоднозначности, насогласия, бинарности, дихотомизма, амбивалентности, разорванности сознаний близких мне людей. Масштаб — несравнимо меньше Исакиевского собора и Пулковской обсерватории, вплоть до наноскопического, а менера общения абсолютно одинаковая: желание слушать только самого себя, не рефлексируя и не задумываясь о негативных последствиях, даже для самого себя. Это доминирование в решениях принципа минимакса, как на войне всех против всех: всё или ничего, или грудь в крестах или голова в кустах, или синица в руках или журавль в небе, или со щитом, или на щите, или пан или пропал, или умереть стоя или жить на коленях, или Родина или смерть. Так кашу не сваришь и дело не совершишь. Да и жизнь устроена иначе, а не по принципам юношеского максимализма.
«Церковь не испортит интерьеры и не должна ограничивать доступ на колоннаду.
Я не вижу смысла против передачи возражать, и попробуйте найти в моей логике изъян.»
Высказанно излишне самоуверенно.
О какой логике может быть речь?
В этом предложении два предположения:
1. церковь не испортит интерьеры
2.… и не должна ограничивать доступ...
Уж простите, дальше читать стало не интересно.
У меня математическое образование.
верно — тут у автора проруха наступила, он излишне самоуверенно прогнозирует то, чего сама РПЦ не стала бы прогнозировать. Вообще входы в храмы всегда бесплатными были, но вот ограничить куда-то могут.
тут просто нонсенс — было ваше — стало наше, сложно принять. Это вот было у нас градообразующее предприятие. все на нем работали а после 1991 вдруг стало принадлежать не пойми кому и люди стали их батраками, 11000 человек. Вот так здрасьте, вы кто? хотелось спросить.
так и тут происходит попил общественного имущества.
«Зачем бороться с передачей собора? Дополнительное удовольствие (да еще и забесплатно) — всегда хорошо. Церковь не испортит интерьеры и не должна ограничивать доступ на колоннаду. Я не вижу смысла против передачи возражать, и попробуйте найти в моей логике изъян.»
Требую передачи Собора мне. Я не испорчу интерьеры и не буду ограничивать доступ на колоннаду. Я не вижу смысла против передачи возражать, и попробуйте найти в моей логике изъян.
Посмотрите на стоимость посещения Собора. Эти деньги шли на его содержание и облагались налогом, т.е. пополняли бюджет. У РПЦ беспошлинная торговля, тут точно не стану утверждать, но скорее всего никаких налогов она платить не будет. Как она будет заботиться о сохранении Собора как памятника тоже неясно. Статья — один большой вскукарек. Возвращайте тогда особняки в центре Питера потомкам раскулаченых. Вся новость пронизана каким-то раболепием перед властью — типо, что не делает — все заепца по определению.
Требую передачи Собора мне. Я не испорчу интерьеры и не буду ограничивать доступ на колоннаду. Я не вижу смысла против передачи возражать, и попробуйте найти в моей логике изъян.
А вы, простите, кто такой? Безвестное частное лицо… Передавать частному лицу, да ещё безвестному (забудем старика Оккама, с его ножичком) такие объекты точно не стоит.
У меня был сарказм. Серьезно на него что-то возражать не умно. Я же ответил с точки зрения, а с какого мы за бесплатно разбазариваем исторические памятники крайне сомнительным организациям, чьи руководители имеют неоднозначную репутацию.
У меня был сарказм. Серьезно на него что-то возражать не умно.
За сарказмом тоже должны стоять аргументы для его защиты, иначе тоже — всего лишь эмоции. К тому же у вас была фраза про логику....
Я же ответил с точки зрения, а с какого мы за бесплатно разбазариваем исторические памятники крайне сомнительным организациям, чьи руководители имеют неоднозначную репутацию.
Ваши утверждени по поводу РПЦ и её руководителей крайне сомнительны. С политикой РПЦ можно соглашаться, можно нет (я вот не во всём согласен, хотя воцерковленный), но в настоящее время это некий брэнд. Узнаваемый, и нацеленный на созидание прежде всего. «Неоднозначную» же репутацию её руководитель имеет, насколько я понимаю среди либеральной атеистической среды и несистемной оппозиции. Все нападки идут оттуда. Посему некорректно говорить о «разбазаривании». Исакий не куда не денется, и не будет закрыт для людей с улицы (как и любой другой храм). Ну и вот реально, не вижу изьяна в логика автора статьи по поводу передачи Исакия.
За сарказмом тоже должны стоять аргументы для его защиты, иначе тоже — всего лишь эмоции. К тому же у вас была фраза про логику....
За моим сарказмом следовали аргументы о налогах, о потерях для бюджета города, о возврате особняков потомкам раскулаченных и т.д. Но вы прицепились только к нему и ничего далее, видимо, не читали. Ну и теперь вот о либералах взвыли. Еще раз напомню, что безвозмездно передавать памятники — как минимум нелогично. А у вас даже изъяна не имеется. Л — логика.
Требую передачи Собора мне. Я не испорчу интерьеры и не буду ограничивать доступ на колоннаду. Я не вижу смысла против передачи возражать, и попробуйте найти в моей логике изъян.
Ну хотя бы в той части, что вы не сможете обеспечить надлежащий уход за интерьером. Даже ежедневную уборку не сможете обеспечить. Если только не являете солидным бизнесменом, имеющим неабходимые срадства.
РПЦ сможет это все обеспечить.
Не подумайте, что я сторонник передачи. Просто попробовал найти изъян в логике.
![[Обое рябое] Борьба слабоумия с мракобесием](/story_images/519000/1493448561_2_Pgd7CJtF-580.jpg)
КОМУ ПРИНАДЛЕЖАЛ ИСААКИЕВСКИЙ СОБОР ДО РЕВОЛЮЦИИ?
www.rbc.ru/politics/27/04/2017/590095969a7947a8c3221ff4
источник: images.vfl.ru
